Зеркало времени

Не хочу, чтобы у вас складывалось впечатление, будто я была не по годам развитым ребенком, ибо это не так. Однако мадам и особенно мистер Торнхау предоставили мне все возможности, а равно все средства для полного развития способностей, дарованных мне Богом, и я ими воспользовалась.

Я часто не слушалась и вела себя плохо — порой настолько плохо, что даже у мадам иссякало терпение. Тогда меня запирали в мансардной комнатушке, вся обстановка которой состояла из кровати, стула да трехногого столика с кувшином воды на нем, и там я отбывала назначенный срок наказания — без книжек, письменных принадлежностей и любых других развлечений.

Я всегда сожалела о своих провинностях, нередко даже ненавидела себя за них. Я очень тяжело переживала, когда мадам или мистер Торнхау сердились на меня из-за моего скверного поведения, а потому, будучи изобличенной в каком-нибудь проступке, я всякий раз проявляла недюжинную изобретательность (если не сказать хитрость) в своих оправданиях — не для того, чтобы избежать заслуженного наказания, а для того, чтобы мадам и мистер Торнхау не думали обо мне плохо. Потом я клялась себе никогда впредь не поступать дурно, но, разумеется, сдержать клятву у меня не получалось, невзирая на мои благие намерения. Однако по мере взросления, повинуясь сильному чувству долга и настойчивому голосу совести, я начала понемногу исправляться, хотя даже в последующие годы мы с мадам изредка ссорились из-за моего непослушания. Пускай теперь она не могла отослать меня в «исправительную комнату», но чувство вины, мучившее меня после каждого моего проступка, стало действенной заменой наказанию, применявшемуся ко мне прежде.

И вот сейчас я вновь услышала властный голос долга. Мадам поручила мне дело огромной важности — Великое Предприятие. В чем бы оно ни заключалось, о чем бы она ни попросила меня, я была исполнена решимости оправдать ее ожидания.

С мыслями об Амели я вернулась из покоев миледи в свою комнату, достала блокнот, который вскоре станет хранилищем великого множества разнообразных фактов, касающихся огромной усадьбы Эвенвуд, и сделала в нем вторую запись (первая состояла из имени художника, чьей кисти принадлежал портрет корсара в вестибюле, и даты написания картины).

Я немного посидела, соображая, чем бы мне занять остаток дня, раз миледи отпустила меня до ужина. Мне следовало познакомиться с домоправительницей миссис Баттерсби, и я обещала мадам при первой же возможности написать по приезде. А еще мне хотелось продолжить исследование усадьбы. При последней мысли я вспомнила, что мистер Персей Дюпор вызвался выступить в роли моего проводника. Для меня стало полной неожиданностью, что он вообще заметил меня, не говоря уже о том, что завязал со мной беседу. Неужто он не шутил? Скорее всего, он просто посмеялся над новой горничной — хотел проверить, достанет ли у нее глупости принять предложение. Однако лицо молодого человека во время нашего разговора хранило серьезное, непроницаемое выражение, и голос звучал искренно. Ладно, была не была, пойду к нему в библиотеку и выставлю себя дурочкой, коли придется.

Затворив за собой дверь своей комнаты, я услышала, как кто-то с пыхтеньем поднимается по лестнице. Через несколько секунд на лестничной площадке внизу появилась миниатюрная веснушчатая девушка лет двадцати двух — двадцати трех на вид, со шваброй и плещущим ведром воды. Она была в длинном полосатом фартуке и натянутом низко на лоб колпаке наподобие пекарского, из-под которого выбивались несколько тугих светло-каштановых кудряшек.

Увидев меня, она остановилась, поставила ведро на пол и, расплывшись в улыбке, сделала реверанс.

— Доброго вам утра, мисс.

Я спустилась к ней, и она чуть посторонилась.

— Ты кто? — спросила я, невольно улыбаясь при виде столь очаровательного маленького создания.

— Сьюки Праут, мисс. Старшая служанка.

— Очень рада познакомиться с тобой, Сьюки Праут, старшая служанка. Я мисс Горст, новая горничная леди Тансор. Но ты можешь звать меня Алисой.

— О нет, мисс! — испуганно воскликнула Сьюки. — Так не положено, миссис Баттерсби ни в жизнь не позволит. Она сочтет такое обращение к вам слишком фамильярным и задаст мне головомойку, коли услышит. Я буду называть вас «мисс», мисс, если вы не против.

Мне очень хотелось рассмеяться, но забавное личико Сьюки хранило столь серьезное выражение, что я все-таки сдержалась. Не желая вызывать гнев миссис Баттерсби (о ней у меня уже сложилось нелестное мнение), я предложила Сьюки в отсутствие домоправительницы называть меня «мисс Алиса».

— Ты боишься миссис Баттерсби, Сьюки? — спросила я, заметив, что тревога не покидает девушку.

— Боюсь ли? Нет, не совсем так, мисс. Но она такая строгая, что ей лучше ни в чем не перечить. И она может сильно обидеть словом, коли рассердится, даром что никогда не кричит на вас в отличие от старой миссис Хоррокс. Только оно почему-то даже хуже, что миссис Баттерсби никогда не повышает голоса, если вы меня понимаете, мисс. Возможно, другие так не считают, хотя все до единого, даже мистер Покок, беспрекословно подчиняются ей — в смысле на половине слуг. Мистер Покок говорит, все дело в характере — правда, я толком не понимаю, что он имеет в виду.

— И все же я хочу, чтобы наедине ты называла меня «мисс Алиса», нравится это великой Баттерсби или нет, — настойчиво сказала я. — Ты выполнишь мою просьбу?

Сьюки согласилась, пусть и неохотно.

— Значит, договорились, — улыбнулась я. — Я очень рада познакомиться с тобой, Сьюки Праут, старшая служанка. Надеюсь, мы станем добрыми друзьями.

— Друзьями? Горничная ее светлости хочет водить дружбу с потешной Сьюки Праут!

Она восторженно взвизгнула и зажала рот ладошкой.

— Тебя так называют, Сьюки? — спросила я.

— О, я не обращаю внимания, — ответила она со спокойным вызовом. — Ведь я и вправду маленькое потешное существо. Будь я повыше росточком да поумнее, полагаю, меня называли бы иначе — так что проку жаловаться?

— Я не считаю тебя потешной, Сьюки. На самом деле ты кажешься мне самым милым и разумным человеком из всех, кого я здесь видела.

Ее круглые веснушчатые щеки слегка зарделись.

— Ты можешь ответить на один занимающий меня вопрос, Сьюки? — спросила я, когда она уже подхватила ведро. — Почему была уволена мисс Пламптр?

Снова поставив ведро на пол, Сьюки кинула опасливый взгляд вверх-вниз по лестнице и понизила голос до шепота.

— Это был страшный скандал, мисс. Говорили, она украла дорогущую брошь, которую ее светлость оставила на туалетном столике в один из дней, когда уезжала в Лондон. Мисс Пламптр, понятно, все отрицала, но Баррингтон побожился, что видел, как она выходила из господских покоев незадолго до того, как пропажа обнаружилась, а когда стали обыскивать ее комнату, брошь-то и нашли. Удивительное дело, но она и тогда продолжала отпираться, и это ужасно рассердило ее светлость. В общем, мисс Пламптр была выдворена прочь, без всяких рекомендаций. И заметьте, у нее вечно не получалось угодить госпоже. Но в конечном счете оно оказалось к лучшему: ведь теперь на место горничной взяли вас, мисс.

Этажом ниже хлопнула дверь, и Сьюки испуганно вздрогнула.

— Мне надо идти, мисс… то есть мисс Алиса… пока миссис Баттерсби не застала меня тут.

Сделав легкий реверанс, моя новая подруга подхватила ведро и швабру, еще раз пожелала мне доброго утра и поспешила своим путем.

II

Столовая для слуг

Я дошла до упомянутой мистером Персеем каменной винтовой лестницы, ведущей из Картинной галереи в библиотеку.

На верхней ступеньке я в нерешительности остановилась.