Дочь палача и дьявол из Бамберга

Барбара с трудом пыталась упорядочить мысли. Аромат апельсинов помог ей хоть немного успокоиться. Удалось ли отцу и дяде Бартоломею освободить Матео, как обещала ей Магдалена?

Матео…

Стоило ей подумать о нем, как глаза наполнялись слезами. С тех пор как ее избранник оказался в тюрьме, Барбара места себе не находила от нахлынувших чувств. Да, она любила его. Вот только что она могла знать о любви, если прежде ничего подобного не испытывала? Только в одном девушка была уверена: нужно помочь Матео. Но за последние часы Барбара осознала еще кое-что.

Ей хотелось обратно к родным.

С тех пор как она покинула отца, Магдалену, Георга и остальных, Барбара чувствовала себя так, словно утратила частичку себя. И зачем только она сбежала? Повела себя как дура! Кроме того, теперь она и к старому Иеремии не могла вернуться. Стражники там, наверное, все вверх дном перевернули в поисках артистов.

В эту минуту, одинокая и озябшая в наполненной ароматом теплице, Барбара решила вернуться к семье. Даже если отец так и не освободил Матео.

Ей давно уже пора домой.

Спустя целую вечность крики снаружи постепенно затихли. Слуха доносились лишь разрозненные выкрики, но это, вероятно, были только стражники. Барбара поднялась и осторожно подошла к двери. Выглянула сквозь щель во тьму. Ничего не заметила и выскользнула в ночную прохладу.

Она кралась босиком по гравийной дорожке, что вилась по лабиринту из живых изгородей. Всюду на лужайках росли кусты, остриженные в форме зверей или геометрических фигур. В ночной тьме они походили на громадных чудовищ. Статуи вокруг фонтана посреди парка, казалось, провожали Барбару взглядами.

Через некоторое время девушка остановилась и огляделась. Сад был с трех сторон окружен высокой стеной. За спиной высился замок, откуда она пришла, и там же был выход в город. Но возвращаться туда показалось ей слишком рискованным. Все равно ворота во двор, скорее всего, уже заперты.

«Значит, через стену», – подумала Барбара.

Тут она с ужасом вспомнила, что парк с обеих сторон омывала река. Даже если удастся перебраться через стену, придется плыть. Ей и представлять не хотелось, насколько холодная сейчас вода.

Барбара двинулась дальше в поисках выхода. Слева показалось массивное строение, изнутри которого доносились грохот и журчание. В теплице, как и в саду, девушка видела множество узких каналов и поэтому предположила, что там устроена одна из тех новомодных водокачек. Строение примыкало вплотную к стене и сплошь было увито плющом, так что для человека относительно проворного забраться не составило бы труда.

Барбара не колебалась ни секунды. Она ухватилась за тонкие стебли и стала карабкаться на крышу громыхавшей водокачки. Теперь стена доходила ей лишь до пояса. Барбара влезла на нее и посмотрела на другую сторону узкой, но бурной протоки. Она неплохо плавала, но понятия не имела, как далеко унесет ее течение. В худшем случае ее прибьет к одному из мельничных колес, что вращались чуть ниже по течению, и там переломает кости.

Но разве у меня есть выбор?

Барбара пробормотала молитву и прыгнула в воду.

Вода оказалась настолько холодной, что на мгновение перехватило дыхание. Кроме того, течение уже несло ее к мельничному колесу, что со скрипом и стоном вращалось в воде.

По-собачьи перебирая руками, Барбара поплыла против течения, понемногу приближаясь к противоположному берегу. Река тянула ее точно сотней рук, словно не желала отпускать свою добычу. Вода пахла гнилью и разложением.

Наконец Барбара ухватилась за скользкий куст на краю берега и подтянулась. Глотая ртом воздух, забралась по крутому склону и спряталась за парой разбитых бочек.

Перед нею тянулся темный переулок, усеянный конским навозом. Все было спокойно, лишь где-то вдали колокол пробил одиннадцатый час.

Барбара прислонилась к одной из бочек и попыталась успокоить дыхание. Ее всю трясло, зубы стучали от холода, но она справилась. Теперь оставалось лишь добраться до дома. Отец, наверное, всыплет ей как следует, но она готова была смириться с этим ради кружки горячего вина с пряностями и объятий старшей сестры.

Они простят меня, обязательно. Семья всегда все прощает.

Барбара осторожно поднялась и попыталась сориентироваться. Ратуша, вероятно, находилась где-то справа. Там же располагался мост, по которому можно пройти в новую часть города. Она торопливо подобрала мокрый подол и двинулась в путь.

Не успела девушка дойти до ближайшего поворота, как из переулка навстречу ей вывернул отряд мужчин. Это были молодые люди, вооруженные косами, вилами и факелами. Неожиданная встреча смутила их не меньше, чем Барбару. Но замешательство продлилось недолго.

– Эй, да это же та миловидная принцесса из театра! – выкрикнул кто-то из парней и показал на ее изорванное платье.

Барбара невольно вздрогнула. В суматохе она совсем забыла о дорогом красном наряде и теперь вдруг почувствовала, что буквально светится в темноте.

– Ты посмотри на нее! – сказал другой, похотливо глядя на ее груди под мокрым насквозь платьем. – Грязная крыса, видно, купалась в городском рву. – Он состроил деловитую мину. – Признайся, виделась с другими колдунами, да? Врать не имеет смысла. Мы уже изловили кое-кого из ваших. Все признались, что превратили викария в оборотня. Так что выкладывай!

Барбара сразу поняла, что возражать не имело смысла. Поэтому сделала первое, что пришло ей в голову: развернулась и бросилась бежать так быстро, как только могла. Парни с криком пустились за ней.

Барбара метнулась в одну сторону, потом в другую и повернула налево, в тесный проулок. Она слишком поздно заметила, что дорога стала забирать резко вверх – вероятно, на Каульберг. Расположенный сразу после Домберга, этот квартал представлял собой настоящий лабиринт из крошечных домов, лестниц, извилистых улочек, часовен и церквей. Барбара начала задыхаться, а парни между тем торжествующе вопили и понемногу ее нагоняли.

Улица поднималась все выше и становилась уже. Барбара совсем заблудилась. Преследователи, судя по всему, разделились – их шаги доносились с разных сторон одновременно.

Они окружают меня! Загоняют, как волки оленя!

Дома неожиданно расступились, и взору ее открылись темные очертания монастыря. Барбара помедлила и огляделась, после чего побежала по открытому пространству к высокому церковному порталу. Как и перед множеством других церковных сооружений города, здесь стояли подъемники и строительные леса. Вся площадь представляла собой одну сплошную стройку с грудами камня и мешков раствора. Барбара пригнулась и под их прикрытием устремилась к монастырю. Если ей удастся добежать до церкви, у нее будет шанс спастись от преследователей. Как и во всей Германии, в Бамберге соблюдался закон о церковном убежище. Тому, кто окажется под священными сводами, не грозила никакая погоня.

Из последних сил Барбара подбежала к порталу и в отчаянии дернула дверь.

Но та была заперта.

Барбара со злостью стукнула по массивной створке. Такого просто быть не может! Церковь всегда открыта, в любое время дня и ночи! Но, видимо, монахи из страха перед оборотнями и мародерствующими ополченцами заперли двери.

Барбара огляделась. На краю площади мерцали, стремительно приближаясь, огни факелов. В безысходности Барбара устремилась к подъемнику посреди площади, где угадывались очертания большой кучи песка. Быть может, там удастся где-нибудь спрятаться.

Барбара проворно вскарабкалась по влажному от ночного тумана склону и почти добралась до самого верха, но песок под нею вдруг осыпался. Она отчаянно цеплялась руками, но не смогла удержаться, покатилась вниз и наконец рухнула в котлован, вырытый прямо у подножия. И там замерла, уткнувшись лицом в сырую грязь.

«Я пропала», – думала она.

Снова послышались крики преследователей, в этот раз совсем близко. Значит, они были уже где-то на стройке.

Барбара спустилась по еще осыпающемуся склону и тут заметила на другой стороне ямы туннель, укрепленный балками. Судя по всему, рабочие вырыли его, чтобы раздобыть столь необходимый для строительства песок. Она проползла к нему и протиснулась внутрь. Вокруг сразу стало темно, как в могиле. Туннель был шириной примерно в полтора локтя, но книзу заметно сужался. И все-таки Барбара ползла дальше. Крики становились все тише, а потом и вовсе смолкли.