Veritas

– Нет, другой «Золотой Ангел», который на севере, в Веринге.

– А, в переулке Альстергассе, да?

– Именно он.

Мы проинспектировали четырнадцать коротких и одну длинную дорожку «Золотого Ангела», но тщетно: все было погружено в одиночество ночи.

– А я готов был поспорить, что он здесь, – возмущался мой помощник, когда мы после короткого визита снова перелезали через изгородь, чтобы вернуться в коляску.

– Боже мой, – в отчаянии воскликнул я, – сначала мы нашли мертвым Драгомира, потом Христо! А теперь, сохрани нас Господь…

– Минуточку! Может ли быть такое, чтобы я что-то перепутал? – размышлял Симонис, когда мы садились в коляску. – Может быть, место, где постоянно бывает Драгомир, называется «Золотой Луной» или что-то в этом роде?… Младшекурсник, думай, думай!

– Может быть, господин шорист имеет в виду «Золотой Лунный Свет» в Видене? – почтительно пробормотал Пеничек.

– Да, именно его! – воскликнул мой помощник.

Мы заставили несчастную лошадь Пеничека скакать галопом и обследовали еще семнадцать коротких дорожек «Золотого Лунного Света», пятнадцать коротких и одну длинную «Золотого Оленя» на Леопольдинзель за мостом Шлагбрюке, куда прибывали путешественники из Лейпцига и Нюрнберга; затем трактир «У Золотого Быка», где останавливались нюрнбержцы, шлаквальтерцы, планнерцы и нойгаузцы; «Золотого Орла», конечную остановку почтальонов из Шлезии; «Золотой Букет», цель фиакров из Бреслау, а также Нойзер и Инглауер; дом «У Золотого Павлина», постоялый двор поляков; даже «Золотого Ягненка», где останавливались земляки младшекурсника, то есть кучера из Праги, а также неопределенное количество других дорожек с золотыми названиями. Пеничек тоже исчерпал свои знания ямщика, повозив нас по всем известным местам: на юге, в предместьях Вены за Каринтийскими воротами мы посетили трактир «У Золотого Каплуна», куда прибывали дрожки из Венеции, и «Золотой Берн», цель кучеров из Виллаха. Все тщетно: название правильного заведения, очевидно, потерялось в памяти Симониса и просто не желало выходить на поверхность.

Сердце у меня словно свинцом налилось, я дрожал от страха за жизнь Популеску. Если его убили, то это будет уже третий труп на моей совести. Я ведь был уверен в том, что Данило Данилович и Христо Хаджи-Танев вынуждены были распроститься с жизнью из-за того, что проводили расследование о Золотом яблоке.

Наконец усталость взяла верх над мрачными мыслями. Я закрыл глаза. К счастью, я мог спать во время переезда из одного места в другое. После того как мы обыскали все места, которые пришли на ум Пеничеку, мы поехали в другие гостиницы, где останавливались приезжие путешественники, поскольку чужестранцы всегда были самой легкой добычей для Популеску. Поэтому мы вернулись в Виден, чтобы обследовать «Угольный Крестик», где останавливались кучера из Граца, Марбурга и Нойштадта; затем поехали по тракту в «Черного Козла», место встречи торговцев быками из Венгрии; потом поискали в Россау, предместье, начинавшемся за воротами Шоттентор, где был каретный сарай у самого Пеничека, в «Черный Берн», конечную цель кучеров из Нижней Австрии, из Пассау, Кремса, долины Вахау и других мест; затем в «Белого Ягненка», где останавливались ямщики из Святого Йохана и Грейфенштейна, etc.

На последних остановках я даже предоставил поиски одному Симонису, а сам продолжал дремать в коляске.

– Ты что, совсем не устал? – спросил я своего помощника, поскольку даже Пеничек мирно посапывал на козлах.

– Со мной моя летучая мышь, господин мастер, – ответил он, указывая рукой на небольшую котомку.

– Как? Ах да, – вспомнил я о чудесном средстве против усталости, которым мой помощник пользовался еще на церемонии снятия.

– Она не задохнется, ты ведь ее не выпускаешь?

– Она привыкла. И, кроме того, она сейчас спит.

– Ага.

–  Lupus in fabula! [64]– воскликнул Драгомир, увидев нас.

Я вздохнул с облегчением. В «Золотой Кроне» на Леопольдинзель мы наконец нашли румына. Он препарировал шары и пол дорожки и как раз собирался все убрать. Я хотел сообщить ему об опасности, которой он подвергается, но Популеску опередил меня: у него есть важные известия о Золотом яблоке. Единственная проблема: его информатор не пришел на встречу в указанное время. Драгомир вскочил в коляску Пеничека и потребовал, чтобы мы поехали с ним по адресу, совсем недалеко от того места, где мы находились.

– Мы поедем в Дом травли, младшекурсник. И торопись, черт побери! – радостно приказал он, а затем обернулся к нам. – Не беспокойтесь, в прошлый раз я нашел его сразу. Мальчик родом из Румынии, равно как и я, но из бедной местности в горах, не сравнить с моим регионом, – и он поднял ладонь, чтобы показать, что происходит из гораздо более цивилизованных мест. – Существует Румыния такая и такая. Я родился у Черного моря, и я – принц!

– О да, конечно, твоя светлость, – заявил Симонис, подмигивая мне и забавляясь высказываниями своего «полуазиатского» сокурсника…

– Отец этого мальчика был военнопленным у турок, – продолжал тем временем Популеску, – и знает много османских легенд. Он обещал передать мне кое-какую полезную информацию.

– Насколько полезную? – с сомнением переспросил я.

– Он утверждает, что знает, откуда взялось Золотое яблоко и куда ушло.

– Послушай, Драгомир, – перебил я его, – мне нужно поговорить с тобой. Ты должен прекратить…

Однако румын не слышал меня, поскольку мы уже приехали. на место. Популеску выбрался из коляски Пеничека и велел нам с Симонисом подождать его.

Мой помощник обратился ко мне и обеспокоенным тоном произнес:

– Если позволите, господин мастер… Прежде чем вы поговорите с Драгомиром и скажете ему, что он должен прекратить расследования, было бы, наверное, лучше выслушать то, что скажет нам его информатор по поводу Золотого яблока. Мы ведь почти у цели. Я не хочу рисковать: мой товарищ, если услышит о том, что дервиш планирует кого-то убить, убежит без оглядки.

Я немного помолчал.

– Ты не совсем прав, – произнес я затем. – В конце концов, нас в данный момент четверо. Не думаю, что Популеску угрожает опасность.

Симонис молча смотрел на меня, ожидая моего окончательного решения.

– Ну, хорошо, я поговорю с ним после, – сказал я.

Симонис промолчал. Казалось, он испытывал облегчение.

Была глубокая ночь, а мы все еще находились на Леопольдинзель перед «Табор Шантц». Младшекурсник остановил коляску неподалеку от странного здания, о котором я никогда прежде не слышал: Доме травли. То был высокий деревянный дом с круглым фасадом, из которого, несмотря на столь поздний час, доносился адский гул голосов, наполовину человеческих, наполовину животных.

– Что там происходит? – спросил я Симониса.

– Вы что, никогда не слышали о питомнике, господин мастер!

– Вынужден признать, что нет.

Как раз в этот самый миг вернулся Популеску.

– Нынче вечером что-то очень много народу. Идемте со мной, вместе мы найдем его быстрее.

Младшекурсник, как обычно, остался ждать нас снаружи. Мы пошли ко входу в дом, где стоял огромный колосс.

– Зрители или хозяева?

– Ты что, не узнаешь меня, Гельмут? – ответил Популеску. – Я ищу Киприана.

Гигант ответил, что видел этого человека около часа назад, но не знает, там ли он еще. А затем пропустил нас. Я вопросительно посмотрел на Симониса.

– Скоро вы все поймете, господин мастер.

В заведение вел низкий и узкий коридор, выходивший в самое сердце здания. Чем дальше мы продвигались, тем громче становился шум, я уже различал два типа звуков: крики мужчин и пронзительные крики кур. Наконец мы оказались в просторном амфитеатре, освещенном множеством факелов. На первом этаже находились клетки, в которых были заперты дикие животные. Как только поднималась дверь, их выпускали на арену. Рядом с клетками находился вход для зрителей и стояли большие конуры для собак.