Мученик

— Эти сведения я добыл через своих голландских информаторов, господин секретарь.

Уолсингем покачал головой.

— Я воспользовался возможностью и поговорил с властями Делфта и Роттердама. Они не подтверждают ваши сведения. Да, они уверены, что у Балтазара Жерара был сообщник, но не считают, что он имеет отношение к убийству той женщины. Зато им известно, что этот сообщник Жерара был флагеллантом и нанимал проституток, чтобы те пороли его. Но их он никогда не трогал и не вырезал религиозных символов на теле той убитой женщины.

— Я… я не понимаю. Мои сведения…

— Вы уверены, господин Миллз, что не получали эти сведения здесь, дома? Например, от господина Топклиффа или его помощников?

Миллз был загнан в угол. Шекспир наблюдал за ним. Зрелище обладало той же жестокой притягательностью, как и травля медведей, когда один из медведей, Сакерсон или Ханкс, хватал собаку и сокрушительной силой своих лап ломал ей хребет. Миллз признал поражение и обреченно кивнул.

— Он сказал, что сведения ему передали его информаторы в Голландии. Признаюсь, мне следовало все проверить.

— Следовало, господин Миллз, а еще подумать, почему господин Топклифф именно вас выбрал для того, чтобы сообщить эти сведения. Сомневаюсь, что подобное лежит в сфере его полномочий. — Уолсингем обратился к Шекспиру. — Вы не согласны со мной, Джон? Полагаю, вам пришлось бы немного легче без этого ложного следа.

— Простите меня, — произнес Миллз. Он встал. — Господин Топклифф сообщил, что у него есть сведения по этому делу от священника, которого он допросил, и что я не должен разглашать, откуда они у меня. Не стоило полагаться на эти сведения без проверки или, по крайней мере, выяснения их источника. Прошу принять мою отставку, господин секретарь. Я подвел вас и заслуживаю вашего осмеяния.

— Нет, господин Миллз, я не приму вашу отставку. Но я принимаю ваши извинения и полагаю, что господин Шекспир тоже. Пусть это послужит уроком всем нам. Точность наших сведений — превыше всего. Мы обязаны подвергать сомнению любые сведения и выяснять мотивы тех, от кого они поступают. Вы должны всегда сообщать мне о ваших источниках. Пусть каждый из вас сделает собственные выводы о мотивах господина Топклиффа относительно этого дела. А сейчас рассмотрим другие, связанные с этим, вопросы. Во-первых, Джон Даути, брат Томаса Даути, который много лет тому назад был казнен Дрейком где-то на далеком побережье. Мы знаем, что несколько лет тому назад Джон Даути замышлял заговор против Дрейка, так как хотел отомстить за смерть брата, не говоря уже о двадцати тысячах дукатов, обещанных ему в награду от Филиппа Испанского. Джон Даути был пойман и отправлен в «Маршалси». Но, похоже, никто не знает, что с ним случилось потом, и я, полагаю, господину Шекспиру интересно знать, не могли он оказаться на свободе и участвовать в недавнем заговоре. Что ж, теперь мы можем сосредоточиться на том, чтобы расследовать это дело. Господин Грегори, прошу вас…

Артур Грегори встал, после того как Миллз снова сел на место, радуясь обстоятельству, что взгляды остальных присутствующих направлены не на него. Грегори улыбнулся и медленно заговорил, изо всех сил стараясь скрыть свое заикание.

— Я провел дальнейшее расследование. П-п-похоже, Джона Даути перевели из «Марш-ш-шалси» в «Ньюгейт» дожидаться казни года ч-ч-четыре тому назад. Ес-с-стественно, это должно было быть отмечено в черном списке «Маршалси», но этого не сделали. Даути обманул палача и умер от кровавого поноса. Простая кончина для ничт-т-т-тожного обиженного человека. П-п-похоже, что никто не знал и не беспокоился о том, что с ним стало. Единственное, что мы знаем, так это то, что он не участвовал в недавнем деле.

Уолсингем произнес:

— Итак, остаются два человека: фламандец, появляющийся под разными именами, включая имя Херрик, и изменник, капитан по имени Харпер Стенли. Первый из них, Херрик, соответствует описанию сообщника Балтазара Жерара из Делфта. Я убежден, что он и являлся тем самым «убийцей дракона», посланным Мендозой и Филиппом, чтобы убить вице-адмирала, и по крайней мере дважды он был близок к успеху. Я полагаю, что мы никогда не узнаем о нем больше, но меня это не тревожит. Я не желаю делать из него мученика, вот почему я считаю, что господин Шекспир поступил правильно, оставив его в Плимуте, где его будут судить и казнят. Насколько мне известно, немногие знают подробности этого покушения на жизнь Дрейка. Мы хотим, чтобы в умах людей наш вице-адмирал был непобедимым и героическим. Его сила и нам придает сил.

— А капитан Стенли? — вставил Шекспир. — О нем что-нибудь известно?

Уолсингем посмотрел на своего шифровальщика.

— Господин Шекспир, я воспользовался возможностью и попросил господина Фелиппеса провести дальнейшее расследование, пока вы выздоравливали.

Фелиппес подышал на очки и вытер их о рукав. Стекла очков были исцарапаны, и из-за постоянной протирки сквозь них почти ничего не было видно. Фелиппес не стал вставать.

— Да, я кое-что выяснил. Он сменил имя Перси на Стенли. Он давно был у нас на примете. Я поговорил кое с кем из его сослуживцев офицеров и узнал, что он был завсегдатаем французского посольства. Он рассказывал друзьям, что у него есть любовница, одна дама, француженка. Он приходил в посольство и уходил когда ему вздумается. Потом я вспомнил о перехваченных письмах из посольства к Мендозе, в которых описывались передвижения кораблей. Мы не могли выяснить, кто их посылал. Они могли нанести огромный вред Англии, раскрыв расположение и мощь нашего флота. Когда Дрейк или господин Хокинс выходили в море, Мендоза сразу же узнавал об этом. Я сравнил почерк, которым были написаны эти послания, с почерком в бумагах капитана Стенли. Они идентичны. Мы полагаем, что он продавал наши тайны, желая отомстить за наказание и бесчестье его семьи после Северного мятежа восемнадцать лет тому назад. Я также полагаю, что, вероятно, он был связан с человеком, которого мы называем Херриком. Мое предположение — и это больше, чем просто предположение, — заключается в следующем: четыре или пять месяцев тому назад Стенли сообщил испанцам, что, если Мендоза пришлет наемного убийцу, он поможет ему с оружием и возможностью подобраться к вице-адмиралу. В итоге, когда казалось, что заговор на грани провала, он взял все в свои руки. К счастью, спутники Дрейка, Диего и господин Болтфут Купер, встали между ним и его целью.

Уолсингем откашлялся.

— Итак, все ясно. Дрейк в безопасности. Пока в безопасности. Но будьте бдительны и усердно работайте над раскрытием интриг, что плетутся по зловонным углам Лондона. Это не последний заговор Мендозы и его принца. Джентльмены, будем молиться каждое утро и вечер, а также днем, ибо воистину судьба Англии в руках Господа, и Ему решать, жить ли ей или погибнуть. — Когда собравшиеся поднялись со своих мест, чтобы уйти, Уолсингем указал пальцем на Шекспира. — Останьтесь, господин Шекспир.

Когда все ушли, Уолсингем попросил принести Шекспиру еду и напитки, затем принялся прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Шекспир молча наблюдал за ним. Наконец господин секретарь заговорил.

— Осталось одно дело, Джон, и поговорить о нем я хочу только с вами. Дело Роберта Саутвелла, иезуитского священника. Вы же не нашли его… так?

— Нет, сэр Френсис, — быстро ответил Шекспир. Он уже мысленно отрепетировал этот ответ. Возможно, он и встречался с Саутвеллом, но он не мог быть в этом уверен, ибо священник ему не назвался.

— А Топклифф полагает, что вы с ним встречались. Он считает, что священника прятал Томас Вуд и наставница его детей, Кэтрин Марвелл, а вы с ними в сговоре.

— Это неправда. Я ни с кем не сговаривался.

— И, тем не менее, если бы вы действительно встречались с ним, вы бы рассказали мне, не так ли?

— Да, господин секретарь.

— Если вы считали, что этот Вуд или госпожа Марвелл укрывали иезуитских священников, вы бы мне тоже это сообщили?

— Господин секретарь, я уверен, что они не укрывают иезуитских священников.