Мученик

Когда Шекспир очнулся, вокруг было темно. Голова нестерпимо болела, казалось, что уж лучше смерть, чем эта непрекращающаяся пульсирующая боль. Он попытался пошевелиться, но не смог: его ноги были закованы в прикрепленные к полу кандалы. Он находился в камере, освещенной лишь сальной свечой в черном железном подсвечнике на стене. Николас Джонс, подмастерье Топклиффа, с усмешкой произнес:

— Думал, тебе удастся уйти от меня? — Во рту он держал трубку, извергая клубы дыма при разговоре. — Мы припасли для тебя кое-какое развлечение, Джон Шекспир. Жди здесь, а я передам господину Топклиффу, что ты очнулся. Теперь ты никуда не денешься…

Он вытащил трубку изо рта и постучал ею по голове Шекспира, вытряхивая горящий табак и пепел.

Джон хотел потрясти головой, чтобы сбросить тлеющий пепел, но у него не было сил. Перед глазами все поплыло, и он снова погрузился в небытие.

Очнувшись в очередной раз, Шекспир решил, что грезит. Над ним были дубовые балки потолка его спальни. Кровать, на которой он лежал, была залита солнечным светом, проникавшим через окно. Он повернул голову. Рядом с ним на треногом табурете сидела Джейн, его служанка.

— Господин Шекспир?

— Джейн? Это правда ты?

— Наконец-то вы очнулись.

Он закрыл глаза. Его окутала непреодолимая слабость. Неужели ему приснилось, что он находится в камере с Джонсом? Какой-то странный ночной кошмар, словно им овладели демоны.

— Джейн, сколько времени я здесь?

— Три дня и три ночи, господин. Слава богу вы с нами. Я боялась, что вы никогда не проснетесь. Вас так сильно ударили по голове…

— Как я сюда пришел?

Джейн взяла его за руку.

— Вас привезли сюда на телеге люди господина секретаря Уолсингема. Помолчите. Сейчас я принесу вам что-нибудь поесть и попить.

Постепенно к нему возвращалась способность чувствовать: кое-где ощущалась тупая боль, болела раненная Херриком рука, лицо, голова.

— Меня сюда привезли люди Уолсингема? Я думал, что нахожусь в камере, куда меня бросил Ричард Топклифф.

Джейн встала с табурета и засуетилась вокруг него, разглаживая простыни и поправляя подушки.

— Вы не ели три дня, если не больше. Врач сказал, что, когда вы очнетесь, вам нужен покой и немного пищи и питья.

Шекспир приподнялся на локте.

— Джейн, я не младенец, с которым надо нянчиться. Расскажи то, что мне нужно знать.

— Господин, Топклифф запер вас у себя в камере. Мы боялись худшего. Но Болтфут отправился к господину секретарю Уолсингему, и он тут же послал своих людей с предписанием освободить вас. Когда вас привезли сюда, вы были едва живы, весь в крови и грязи, а дыхание было таким слабым, что я едва его слышала.

Шекспир попытался собраться с мыслями. Он вспомнил, как помчался из «Клинка» на Билитер-лейн, столкнулся лицом к лицу с персевантами, затем последовал страшный удар в лицо и по голове. Дальше он ничего не помнил, кроме отблесков свечи в пыточной Топклиффа и Николаса Джонса, его мерзкого подмастерья.

— Кэтрин здесь?

Джейн деловито принялась отпирать створку окна.

— Сейчас ее здесь нет.

— Где она?

Джейн отвела взгляд. Она посмотрела в окно на маленький садик в глубине внутреннего двора. Через открытое окно доносилось пение птиц.

— Она в доме своего хозяина в Доугейте. Кэтрин оставила вам письмо.

Она передала Шекспиру письмо, после чего поторопилась к двери.

— Джейн, подожди.

Шекспир осторожно срезал печать ножом, который всегда лежал на столике рядом с его кроватью. Письмо, написанное четким почерком, было недлинным, но казалось, ему понадобится вечность, чтобы прочитать его.

Спустя некоторое время Шекспир поднял взгляд. Он глубоко вздохнул.

— Ты знаешь, что в этом письме, Джейн?

— Да, господин. — У нее перехватило дыхание, она продолжала отводить взгляд. Джейн отерла слезу со щеки.

— Думаешь, можно надеяться на то, что она изменит решение?

Джейн покачала головой. Слезы потекли у нее по лицу, и она уже не могла говорить.

— Никакой надежды?

Она снова покачала головой.

— Спасибо, Джейн. Иди.

Она выбежала из комнаты. Шекспир услышал рыдания удаляющейся Джейн. Он смял письмо и бросил на пол. Через несколько секунд Шекспир, пошатываясь, встал. Равновесие держать было трудно, но он смог пересечь комнату и подобрал скомканный листок. Он поднес его к окну, разгладил бумагу и перечитал.

Глава 47

— Есть новости от Дрейка? — спросил Уолсингем.

— Пока никаких, ни хороших, ни плохих, — ответил Джон Хокинс. — Он так и хотел.

Уолсингема это не убедило.

— Но я желал бы иначе, господин Хокинс. Я хочу, чтобы он направил ваши корабли к Лиссабону и поджег испанский флот, прежде чем испанцы успеют покинуть порт, ибо мы не в состоянии противостоять им в открытом море.

В комнате повисла тишина. Все, сидевшие за длинным столом в библиотеке дома Уолсингема на Ситинг-лейн, знали, о чем он говорит. Оборона Англии была к всеобщему прискорбию весьма недостаточной. Если закаленные в боях испанские войска высадятся в Суссексе, Кенте или Эссексе, они сметут недавно сформированное королевское ополчение и двинутся к Лондону, словно стая львов. Испанцы устроят такую кровавую резню на полях и в городах Англии, какой еще не бывало в стране за последние пять сотен лет.

За столом сидел Хокинс, создававший новый флот, сам Уолсингем, его секретари Артур Грегори и Френсис Миллз, специалист по шифрам Томас Фелиппес и Джон Шекспир.

— По крайней мере, нам удалось отправить его в море, — нарушив наконец тишину, произнес Уолсингем, — за это мы должны благодарить господина Шекспира.

Все, кто был за столом, кивнули Шекспиру. Миллз сложил ладони, словно желая поаплодировать.

— Господин Миллз, больше, чем о чем-либо, я беспокоюсь о ваших тайных агентах.

Миллз покраснел.

— Господин секретарь?

— Да, когда в последний раз вы устраивали собрание агентов — без господина Хокинса, вы доложили о событиях вокруг убийства Уильяма Молчаливого в Делфте. В основном ваш доклад был полезным и верным, но в нем была одна деталь, в описании которой вы допустили, как я теперь понимаю, роковую неточность. По правде говоря, я бы даже назвал ее ошибочной и вводящей в заблуждение. Я искренне надеюсь, что это произошло неумышленно. Вы сказали, что у того убийцы, Балтазара Жерара, был сообщник и что у вас есть сведения, предположительно из Голландии, что этот человек, имени которого вы не назвали, известен тем, что избивает проституток, а одну забил до смерти, изувечив ее тело религиозными символами. Прошу вас, сообщите, где вы добыли эту информацию?

Миллз принялся что-то бессвязно бормотать, очевидно, не зная, что ответить. Его острые маленькие глазки в панике расширились, когда на него устремились взгляды остальных присутствующих.