Чужой клад

В гостиную вошел стройный, довольно высокий мужчина лет двадцати семи. Даже если бы он не был облачен в гусарский мундир, по выправке и походке в нем легко угадывался военный и кавалерист.

Полина ожидала, что он поведет себя самоуверенно и развязно, в соответствии с установившейся за гусарами репутацией. Однако Алексей Дуганов держался на удивление учтиво и скромно.

— Простите, Анастасия Михайловна, что явился к вам незваным гостем, — сказал он с поклоном. — Но таковы обстоятельства.

— Что ты, что ты, голубчик Алеша, я всегда тебе рада, — ласково откликнулась бабушка. — Приношу тебе свои соболезнования. Я и сама всей душой скорблю, что Екатерина Павловна так безвременно ушла.

Алексей поцеловал бабушке руку, а она, легким жестом погладив его по голове, спросила:

— Помнишь еще меня, старуху? Я же тебе сказки сказывала, когда ты маленьким был.

— Конечно, помню, Анастасия Михайловна. Я всех хороших людей стараюсь держать в памяти, чтобы не потерять веру в человечество.

— Вот ты какой мудрый. А внучку мою Полину помнишь? Вы с ней, кажется, виделись в детстве.

Бабушка оглянулась на Полину, и та шагнула от затемненного шторой окна к центру гостиной. Тут только Алексей ее заметил и, сдержанно улыбнувшись, сказал:

— Здравствуйте, Полина. Рад встретиться с вами. Я помню вас еще малюткой, а теперь вы взрослая барышня.

По его тону Полина поняла, что он вовсе ее не помнит, а сказал так лишь из вежливости.

— Садись, Алеша, а я сейчас распоряжусь, чтобы подали угощение, — захлопотала бабушка. — Конечно, если б мы знали, что у нас сегодня будет такой редкий гость, то приготовили бы что-нибудь особенное, а так…

— Не надо, не беспокойтесь, Анастасия Михайловна, — остановил ее Дуганов. — Во-первых, мне сегодня некогда разделить ваше застолье, я спешу по делам. А во-вторых, я теперь для вас буду не редким гостем, а будничным соседом, поскольку решил пока пожить в своем имении.

— Ты останешься в Погожине? — обрадовалась бабушка. — Неужели подаешь в отставку?

— Еще не знаю. Впрочем, вряд ли я насовсем отойду от военной службы. Не такое нынче время.

— Да? Вот и расскажи нам, деревенским жителям, о веяниях времени и обстоятельствах большого мира, — предложила бабушка. — Может, все-таки посидишь у нас хоть часок?

— Простите великодушно, но сегодня не могу. В другой раз — непременно. А сегодня я приехал, чтобы передать вам письмо моей матушки. Она написала его перед смертью и просила как можно скорее вручить вам. Вот я и исполняю ее волю.

Дуганов протянул Анастасии Михайловне небольшой запечатанный конверт.

— Письмо — мне? — удивилась Томская. — Наверное, Екатерина Павловна хотела сказать мне что-то важное. Прошу тебя, Алеша, посиди, не уезжай, пока я не прочту письма. Может, у меня будут к тебе неотложные вопросы. А ты, Полина, займи гостя, пока я буду читать.

Бабушка разрезала конверт, надела очки и углубилась в чтение.

Алексей сделал пару шагов к Полине, и она, указав на фортепьяно, спросила:

— Не хотите ли, чтоб я вам сыграла?

— Нет, благодарю, в другой раз.

— Вы не любите музыку? — Полина, пребывавшая в нервическом состоянии, невольно подлила в свои слова долю сарказма: — Да, я слыхала, что большинство военных любой музыке предпочитают барабанную дробь и звуки боевой трубы.

— Видно, вы невысокого мнения о военных, — заметил Дуганов, усмехнувшись уголком рта. — Но, знаете ли, тупое солдафонское ухо тоже иногда любит побаловать себя хорошей музыкой.

Натолкнувшись на иронический ответ, Полина слегка растерялась, но не подала виду:

— Что ж, значит, вы просто не верите, что уездные барышни могут кого-то порадовать хорошей музыкой. Впрочем, насчет меня вы правы: я действительно не ахти какая музыкантша.

— Думаю, что вы скромничаете, Полина. В другой раз, когда мне не надо будет спешить, я обязательно попрошу вас что- нибудь сыграть. Я люблю слушать музыку не впопыхах, а когда есть время и настроение.

Говоря это, Дуганов сделал шаг к столику, где лежало рукоделие Полины и две книги, которые она перечитывала в последние дни, — «Опасные связи» и «Кларисса». Пока он, опустив глаза, небрежно перелистывал книги, Полина успела его как следует рассмотреть. Она помнила рассказ Екатерины Павловны о том, что Алексей уже несколько лет страдает от несчастной любви к какой-то красивой хищнице, и теперь девушка с тайным интересом пыталась отыскать в облике молодого гусара следы его роковой страсти. Впрочем, ни бледности, ни теней вокруг глаз, ни печальной складки в уголках губ она не увидела. У Алексея Дуганова было мужественное загорелое лицо с черными бровями и ресницами, твердо очерченным ртом, упрямым подбородком и широким лбом, на который спадали слегка вьющиеся темно-пепельные волосы.

Он перевел взгляд на Полину и спросил:

— Это вы читаете «Опасные связи»?

— Я. А что вас удивляет? — откликнулась она, прямо взглянув в его большие карие глаза.

— Анастасия Михайловна не ограничивает вас в чтении? Ведь многие матушки и бабушки уверены, что подобные книги развращают молодежь.

— А моя бабушка, напротив, считает, что такие книги учат жизни.

— Возможно. Ну а вы чему-нибудь научились благодаря книгам?

В его вопросе и слегка прищуренном взгляде Полине почудилась ирония, и девушка замешкалась с ответом, мысленно сочиняя какую-нибудь остроумную фразу. Но ответить ей так и не удалось, поскольку в разговор вступила бабушка. Читая письмо, Анастасия Михайловна не слушала разговор молодых людей, которые, впрочем, и говорили-то вполголоса. Теперь же, закончив чтение и отложив в сторону очки, она громко спросила:

— А скажите, Алексей Кондратьевич, вам известно содержание матушкиного письма?

Полину немного удивило, что бабушка, до этого обращавшаяся к гостю на «ты» и «Алешенька», теперь, прочитав письмо, вдруг перешла на официальный тон.

— Нет, я его не распечатывал, — ответил Дуганов. — Я не читаю писем, адресованных не мне.

— Похвальная честность, — заметила Анастасия Михайловна. — Но я полагаю, что об условиях матушкиного завещания вам, конечно, известно?

— Разумеется. — Дуганов слегка нахмурился. — А вы узнали об этом из письма?

— Да, Екатерина Павловна о многом написала. Конечно, вы огорчены ее завещанием?

Дуганов промолчал, только по лицу его пробежала неопределенная гримаса.

— Наверное, у вашей матушки были веские причины так сделать, — заметила Томская.

— Я бы не хотел это обсуждать, — заявил он с некоторым недовольством в голосе. — Не знаю, что она вам написала, но я, в отличие от покойной матушки, не привык откровенничать даже с самыми хорошими соседями. А теперь, с вашего позволения, вынужден откланяться и спешить по своим делам. Надеюсь, в скором времени мы с вами еще увидимся.

Дуганов поцеловал руку Анастасии Михайловне, потом Полине и, по-военному щелкнув каблуками и наклонив голову, быстрым шагом удалился.

Бабушка, немного помолчав, высказала предположение:

— А ведь вряд ли у него такие уж неотложные дела. Просто не захотел с нами долго разговаривать. Мы ему, видите ли, неинтересны. Зазнался он слишком за эти годы. А все потому, что попал под дурное влияние.

— Бабушка, ты чересчур сурово стала с ним говорить после того, как прочитала письмо. И, видимо, он почувствовал перемену в твоем настроении.

— Нет, он ведь с самого начала заявил, что не может у нас задержаться.

— Ну а если и правда у него есть какие-нибудь срочные дела? Например, по вопросам наследства.

— Кстати, о наследстве. По-моему, Екатерина Павловна правильно составила завещание. Хотя, конечно, мне по-своему жаль глупого Алешку…

— А что там с этим завещанием? — рассеянно спросила Полина, поглядывая в окно.

— А ты сама прочти, тебе это будет интересно. — Анастасия Михайловна протянула внучке письмо. — Прочти, прочти, тебя там тоже кое-что может затронуть.

— Меня? Любопытно. — Полина взяла письмо и уселась возле столика читать.