Седьмая чаша

Коронер кивнул.

— Одевайся. Я забираю тебя в тюрьму архиепископа. Там тебе зададут еще кое-какие вопросы. По тебе никто не будет скучать, — жестко добавил он. — А если ты станешь артачиться, тебя как шлюху привяжут к повозке и проволокут по всему городу.

Вконец напуганная девица разразилась рыданиями, и я поспешил успокоить ее:

— Всего лишь несколько вопросов, связанных с твоим хозяином. Соберись и оденься. Мы будем ждать внизу.

Я взял Харснета под руку и повел к выходу из спальни. Когда мы вышли, он сокрушенно покачал головой.

— Разнообразны сети, которые дьявол расставляет, чтобы склонить нас к грехопадению.

— Мужчина всегда остается мужчиной, — нетерпеливо ответил я. — Так было и так будет во веки веков.

— Вы циник, мастер Шардлейк. Человек слабой веры. Лаодикиец.

Я вздернул брови.

— Вы говорите фразами из Откровения.

Харснет удивленно моргнул, наморщил лоб и поднял руку в извиняющемся жесте.

— Прошу прощения. На меня произвело слишком сильное впечатление то, что мы видели сегодня. Но вы же понимаете: если бы Ярингтон не подцепил эту шлюху, его бы не убили. Преподобного погубило его собственное лицемерие.

— Да, я думаю, вы правы.

Харснет устало закрыл глаза, а потом взглянул на меня.

— Почему вы спросили про Елизавету Уэльскую?

— Так звали женщину, с которой жил коттер Тапхольм. Вот я и подумал: может, убийца получал нужную ему информацию через бордель? Двое грешников, которых покарали смертью. Теперь понятно, почему Ярингтон очень даже укладывается в схему убийцы.

— Да, укладывается. — Лицо Харснета напоминало застывшую маску. — Я выясню, что это за бордель.

— Будьте помягче с этой девочкой, — попросил я. — Лютость тут не поможет.

— Посмотрим, — проворчал он.

Слуга Тоби сидел на кухне. Рядом с ним примостился перепуганный мальчик лет десяти, с грязными босыми ногами, одетый в какую-то рвань и пропахший конюшней. Он смотрел на нас большими круглыми глазами из-под шапки каштановых волос.

— Это еще кто? — спросил Харснет.

— Тимоти, сэр, подручный конюха, — сообщил Тоби. — Встань, когда пред тобой знатные люди, ты, маленький грязный болван!

Мальчик поднялся на дрожащие ноги.

— Оставь нас, мальчик, — велел Харснет.

Парень развернулся и выбежал из кухни.

— Та-ак, — язвительно протянул коронер, обращаясь к слуге, — значит, дома так-таки никого и нет?

— Он хорошо платил мне за то, чтобы о ней никто не узнал, сэр, — убитым голосом ответил Тоби.

— Ты потворствовал греху.

— Каждый человек грешен.

— Кто еще знал о девушке? — спросил я.

— Больше никто.

— Люди наверняка видели, как она входит и выходит из дома.

Тоби помотал головой.

— Он впускал ее в дом только после наступления темноты. Зимой все было просто, поскольку девчонка и не хотела выходить из дома в снег и холод. Я ломал голову над тем, как все будет теперь, когда пришла весна и дни стали длиннее. Скорее всего, хозяин вскоре попросту прогнал бы ее.

Слуга язвительно улыбнулся, обнажив желтые остатки зубов.

— У него был убедительный повод не пускать никого в дом: его драгоценные копии книг Лютера и этого, нового, как его там… Кальвина!

— Долго вы работаете в этом доме? — поинтересовался Барак.

— Пять лет. — Глаза Тоби сузились. — Хозяин щедро платил мне за то, чтобы я был верным слугой и не совал нос в его дела. Так я и поступал.

Слуга помолчал.

— Как он умер? Его ограбили? От этих нищих бандитов в Лондоне сегодня уже и шагу не ступить.

— Вот именно, — уклончиво ответил Харснет.

Тоби сокрушенно покачал головой, и все же я не чувствовал в нем искренней привязанности к хозяину.

— Значит, он нашел девушку в публичном доме, — констатировал я.

Тоби развел руками.

— Я думаю, он частенько туда захаживал. Забавно: после того как хозяин привел сюда Абигайль, я думал, что он будет счастлив, однако он лишь более ревностно ополчался на греховность. Наверное, совесть мучила. Церковники — это вообще чудной народ, доложу я вам. Я-то сам регулярно посещаю службы, как велит король.

— А как же мальчик? Ведь он знал о девице?

— Да, но я приказал ему держать рот на замке, пригрозив тем, что вышвырну его на улицу. Он бы не посмел болтать. Он сирота и, окажись на улице, там бы и подох. Хозяин позаботился о том, чтобы как следует спрятать девицу. Если бы о ней пронюхали церковные старосты, он бы лишился сана.

— У нас есть все основания полагать, что убийца знал о присутствии здесь девушки, — сказал я.

Тоби встревоженно выпрямился на стуле.

— Уверяю вас, сэр, я никому ничего…

— Кто еще мог знать о ней? — перебил слугу Харснет. — Кто бывал в доме?

— Если у преподобного случались какие-то деловые встречи, они проходили в церкви, а в дом, кроме меня, никто не входил. Даже уборку я выполнял сам. Когда мне нужно было отлучиться, я велел Тимоти, если кто-то придет, говорить посетителям, чтобы они заглянули позже. Он парень сообразительный и схватывает все на лету.

Харснет поднялся со стула.

— Вы пойдете со мной, Уайт. Ночь вы проведете в Башне лоллардов и, возможно, вспомните что-то еще. Джейкоб! — окликнул Харснет, и в кухню вошел один из стражников.

Тоби со страхом уставился на него.

— Я не сделал ничего плохого! — воскликнул он.

— В таком случае вам нечего бояться, — отозвался Харснет, а стражник поднял старика на ноги.

Я тоже встал и проговорил:

— Мне, пожалуй, стоит расспросить мальчика.

— Хорошая мысль, — кивнул коронер.

Я вышел во двор перед домом. Огонек свечи, мерцавший через открытую дверь конюшни, помог мне добраться до нее кратчайшим путем. Мальчик сидел на перевернутом ведре возле соломенного тюфяка, прислонившись к боку большой серой кобылы, и гладил животное. Услышав мои шаги, он поднял чумазое испуганное лицо с дорожками от слез. Я испытал то же, что чувствовал всегда, встречая одинокого, страдающего ребенка.

— Тебя зовут Тимоти? — спросил я.

— Да, сэр, — еле слышно прошептал мальчик. — Сэр Тоби сказал, что хозяин умер. Его убил нехороший человек?

— Боюсь, что так.

— А что будет с мастером Тоби?

— Он пойдет с коронером. Я хотел бы задать тебе несколько вопросов.

— Да, сэр.

Я говорил мягко, и Тимоти немного расслабился, но страх пока не оставил его. В этом не было ничего удивительного. Что еще может испытывать маленький мальчик, когда посреди ночи в дом вламывается шайка незнакомцев?

— Ты знаешь про Абигайль? Женщину, которая здесь живет? — задал я вопрос.

Мальчик не ответил.

— Тебе велели никому не рассказывать про нее? Но это уже не важно.

— Тоби сказал, что хозяин побьет меня, если я даже произнесу ее имя. Один раз он и вправду стукнул меня — за то, что я выругался. Но я никому ничего не рассказывал. Абигайль была добра ко мне, хотя Тоби и твердил, что она великая грешница. А что теперь будет с Абби, сэр? Она не пострадает?

«Пострадает, да еще как, если Харснет не добьется от нее того, чего хочет», — подумалось мне.

Сделав глубокий вдох, я спросил:

— Ты точно никому не рассказывал про нее? Не бойся, тебя не накажут. Только скажи правду.

— Нет, сэр, честное слово! Могу поклясться на Библии, если хотите. Я никому ни слова не сказал. Мне нравилось, что Абби здесь жила. Она была доброй и иногда даже давала мне монетки, разрешала приходить и греться у очага, если хозяина и Тоби не было дома. Она говорила, что знает, каково это, когда тебе голодно и холодно.

Глаза мальчика снова наполнились слезами. Я понял, что он не видел доброго отношения ни от Ярингтона, ни от слуги. Только от шлюхи. И мне показалось, что, придавленный страхом, Тимоти что-то скрывает. Но если я скажу об этом Харснету, мальчика вместе с остальными сволокут в тюрьму архиепископа. Мне это было не по душе. Нет, я не обреку ребенка на подобную участь.

От дома послышался голос Харснета: