Нечестивый союз

Взгляд священника тревожно перебегал с Бартоломью на Майкла.

— Служка, запиравший церковь, однажды заметил Николаса во дворе. В ужасе он сообщил мне, что встретил ожившего мертвеца. Я настоятельно посоветовал ему держать язык за зубами. А на следующий день узнал, что служка сбежал из города.

— Отец Катберт! — дрожащим от гнева голосом воскликнул Бартоломью. — Вы не имели права молчать! Разве вы не понимаете, что Николас мог быть беспощадным убийцей, отправившим на тот свет нескольких женщин!

— Он никого не убивал! — с горячностью возразил отец Катберт. — Николас не способен на убийство, — добавил он более спокойно.

— Тем не менее в его гробу найдена убитая женщина, — напомнил Бартоломью. — Как вы объясните сие обстоятельство?

— В ночь, когда мы раскапывали могилу Николаса, я уже знал, что он жив, — сказал отец Катберт. — И понимал, что он никоим образом не может лежать в могиле. Но того, что в гробу окажется труп женщины, я не ожидал. Вернувшись домой, я рассказал Николасу о нашей страшной находке. Рассказ мой поверг его в величайшую печаль. Он был убежден, что в гробу находится та самая женщина, с которой он встречался до того… до того, как ему пришлось прикинуться мертвым.

— Господи, вы так много знали и держали нас в неведении! — с досадой воскликнул Майкл. — Скажите, а вы были знакомы с женщиной Николаса? В гробу действительно была она?

— Не могу ничего утверждать с уверенностью, — покачал головой священник. — У той были роскошные черные волосы, а покойница в гробу оказалась почти лысой. Я сообщил об этом Николасу, рассчитывая его утешить. Однако же он сказал, что его возлюбленная лишилась волос вследствие какого-то недуга и постоянно носила парик.

— Возможно, мертвая женщина — и правда любовница Николаса, — заметил Майкл. — Но из этого отнюдь не следует, что он не мог ее убить.

— Николас был привязан к ней всей душой, — уверенно заявил отец Катберт. — Стоило взглянуть на них, и становилось понятно, что они созданы друг для друга. Верьте мне на слово, никогда бы Николас не поднял на нее руку! К тому же он, как и я, являлся членом общины Святой Троицы. Да будет вам известно, мы стремимся искоренить грех и вернуть заблудшее человечество на стезю добродетели. И никто из нас не запятнает свою душу столь тяжким грехом, как убийство!

Бартоломью не счел нужным возражать, лишь скользнул по лицу отца Катберта недоверчивым взглядом. Майкл вместе с печальным священником отправился в домик Катберта около церкви, чтобы осмотреть место, где провел последние дни Николас. Бартоломью остался в церковном дворе и нетерпеливо прохаживался взад-вперед.

— Ну, что скажешь? — спросил он, едва завидев Майкла. — Такого поворота событий мы с тобой никак не ожидали!

— Надо все хорошенько обдумать, — заявил Майкл, усаживаясь на низкую стену, окружавшую церковный двор. — Итак, по словам отца Катберта, Николас явился к нему неделю назад. Он пребывал в величайшем смятении и просил убежища и защиты.

— Давай начнем со смерти Николаса, — предложил Бартоломью. — Точнее, с мнимой смерти. Если верить словам отца Катберта, Николас решился на столь рискованный розыгрыш, потому что был безумно напуган.

— Именно так, — кивнул головой Майкл. — А разыграть собственную смерть — самый надежный способ скрыться от опасности. Никто не станет преследовать покойника.

— Если женщина, которую мы обнаружили в гробу, действительно была любовницей Николаса, скорее всего, она помогала осуществить его план. Возможно, Николас пустил в ход особые снадобья и притирания, чтоб притвориться мертвым. А в ночь накануне похорон женщина пришла в церковь и хотела помочь ему выбраться из гроба.

— И что произошло после? — вопросил Майкл. — Нам остается лишь теряться в догадках. Может статься, он убил ее, дабы избавиться от свидетельницы своей отчаянной затеи. Но почему лицо убитой скрывала омерзительная козлиная маска?

— Что бы там ни произошло, Николас сбежал из города и вернулся неделю спустя, — сказал Бартоломью. — А когда отец Катберт сообщил ему, что в его могиле найдена мертвая женщина, он сразу понял, кто она такая.

— Но какие причины толкнули Николаса на столь чудовищную мистификацию? — задумчиво произнес Майкл. — Я полагаю, причины эти наверняка связаны с университетской летописью, над которой он работал. Может статься, ему угрожали, требовали рассказать о неких событиях, вошедших в книгу?

— Вероятно, ты прав, — поразмыслив, кивнул Бартоломью. — После мнимой смерти Николаса некто, желавший во что бы то ни стало узнать содержание летописи, решил действовать по-другому. Он нанял бродячего монаха, чтобы тот похитил книгу. Но отравленный замок не дал осуществиться его намерениям.

— Основываясь на наших предположениях, можно сделать один вывод, — изрек Майкл. — Какие бы тайны и разоблачения ни скрывала университетская летопись, злоумышленнику не удалось ею завладеть. Ведь из книги не пропало ни единой страницы. Ты помнишь, как тщательно проверил ее де Ветерсет.

— Напрашивается еще один вывод, — заметил Бартоломью. — Не лишено вероятности, что некто, питающий столь настойчивый интерес к университетской летописи, и убил Николаса.

— А также Фруассара, — подхватил Майкл. — Ведь они оба удушены гароттой. И очень может быть, эти убийства — дело рук тихони Гилберта.

— Да, на него указывают многие обстоятельства, — согласился Бартоломью. — Лишь у Гилберта были ключи от подвала. Следовательно, он один мог заменить труп женщины на труп Николаса.

— Пока мы не знаем, зачем он это сделал, — заметил Майкл. — Но если убийца — Гилберт, становится понятно, каким образом мертвый монах оказался в закрытом сундуке. Гилберт мог спрятаться в подвале, так что у монаха не было ни малейших подозрений, что в церкви он не один. Потом, когда служка запер церковь, а монах поднялся в башню за сундуком, Гилберт вышел из своего убежища. Возможно, он намеревался лишь удостовериться, что все идет по задуманному плану. Обеспокоенный тем, что монах слишком долго возится, Гилберт поднялся в башню. Он обнаружил мертвеца, в приступе паники затолкал тело в сундук и захлопнул крышку.

— Де Ветерсет тщательнейшим образом пролистал книгу и заявил, что ни одна страница не исчезла, — напомнил Бартоломью. — Если эту рискованную авантюру затеял Гилберт, почему же он не похитил важную для него часть летописи?

— Я почти уверен, что именно так он и поступил, — заявил Майкл, задумчиво почесав голову. — Да, я прекрасно помню: в то утро, когда в университетском сундуке нашли мертвого монаха, канцлера более всего заботила сохранность летописи. Он пролистал ее и убедился: страницы, о которых он беспокоился, целы и невредимы. Но листы, извлеченные Гилбертом, представлялись де Ветерсету столь маловажными, что он не обратил внимания на их отсутствие. Таким образом, в пресловутой летописи есть по крайней мере две главы, исполненные особого значения, — та, что заботила де Ветерсета, и та, что похищена Гилбертом.

— Предположим, все это верно, — продолжал размышлять Бартоломью. — Внезапная смерть монаха, скорее всего, не особенно встревожила Гилберта. Никому и в голову не могло прийти, что между ним и мертвым взломщиком есть какая-либо связь, и он прекрасно понимал это. Итак, затолкав труп в сундук, он спустился в церковь, открыл дверь, запертую монахом на засов, и вышел прочь. Один из клерков сообщил мне, что кто-то, без сомнений, отодвигал засов. По его мнению, это доказывало, что в церкви помимо монаха находился еще один человек.

— Мы совсем забыли о некоем отце Люции — по словам стражников, его пустил в церковь Фруассар, — напомнил Майкл. — Возможно, то был Гилберт?

— Нет, вряд ли, — покачал головой Бартоломью. — Со стороны Фруассара пускать кого-либо в церковь — чистой воды безрассудство. Я почти уверен, что дверь для отца Люция отпер Гилберт, до нужного момента скрывавшийся в подвале. Фруассар к тому времени, скорее всего, был уже мертв. Чтобы втащить труп на колокольню, Гилберту и понадобилась помощь неизвестного отца Люция.