Адская ширма

— Да, такое возможно. Его слуга сказал, что при нем была переметная сума и что одет он был по-дорожному. Лошадь он мог взять напрокат. Были у него какие-нибудь кредиторы за пределами столицы?

— Да. Иногда он покупал предметы искусства в монастырях и в загородных поместьях. Только все свои дела он держал в секрете — возможно, просто не хотел моей помощи.

— В прошлый раз я попросил вас подумать насчет вашей невестки.

Кодзиро схватился за голову, словно только что вспомнил о своих собственных проблемах.

— Я не знаю, что известно вам, поэтому лучше расскажу, что видел сам и что думаю о ней.

И он поведал о своих встречах с Нобуко, начиная с самого первого свидания и до последней роковой поездки в монастырь. Он рассказал о ее красоте и о том, как поначалу не верил ей из-за того, что она вышла замуж за его пожилого брата, но как потом все же принял ее, когда увидел, как счастлив брат и как он гордится талантами своей юной жены.

— Она искусно играла на цитре и исполняла прекрасные песни. Иногда она даже танцевала для нас. Мой брат был от нее в восторге, да и я в то время тоже. Я был потрясен и ошарашен, когда она однажды подошла ко мне и предложила стать моей любовницей, сославшись на то, что мой брат уже ни на что не способен, а она хочет ребенка. Раздираемый отвращением и жалостью к ней, я перестал гостить у брата, но он послал за мной, и я хоть и неохотно, но вернулся. К счастью, невестка была со мной холодна и держалась отчужденно, и я решил, что ей стыдно за тот случай.

— Может, она рассердилась на вас за то, что вы отвергли ее предложение?

Кодзиро кивнул.

— Такое вполне могло быть. Я тогда сказал ей кое-что, о чем теперь сожалею, но ведь я только хотел призвать ее к здравомыслию.

— Как вы думаете, могла она найти себе другою любовника?

Он покачал головой.

— Мне тоже это было интересно, но я не представляю, как она могла бы это сделать. Мой брат не устраивал в доме увеселений, к нему приходили только клиенты, которые никогда не видели его жены.

— А как насчет ее жизни до замужества? Встречалась она тогда с кем-нибудь?

Кодзиро беспомощно покачал головой.

— О ее жизни в отчем доме мне известно лишь то, что говорила она сама или мой брат. Знаю, что отец ее какой-то ученый, удалившийся на покой. После смерти жены он переехал в Кохату. Нобуко выросла в деревне, но получила от отца хорошее воспитание. Из ее слов я понял, что в ее жизни было место увеселениям. Они отмечали все праздники, приглашали певцов и музыкантов; отец разрешал ей заниматься верховой ездой и брал ее с собой на охоту. Вот почему мне всегда казалось, что она должна ужасно скучать в доме моего брата.

Акитада в задумчивости подергал себя за мочку уха.

— Но столицу-то ваш брат, должно быть, показал ей? Наверняка брал ее с собой на верховые прогулки при дворе или на всевозможные празднества и представления в монастырях?

— Нет. В молодости он увлекался театром, но потом счел подобные развлечения непозволительными для человека с его положением и жену свою никуда не брал. Как я понимаю, ей предназначалось рожать детей и вести спокойную семейную жизнь. — Он слегка покраснел.

— В монастыре, где она погибла, были какие-то актеры. Некая труппа Уэмона. Возможно, здесь нет никакой связи, но я знал об этом увлечении вашего брата, и вот теперь вы говорите мне, что ваша невестка, оказывается, тоже могла быть знакома с такими актерами.

Кодзиро выглядел растерянным.

— Я их не видел и ничего об этом не знаю.

В коридоре за дверью послышались шаги и голоса, потом — скрежет ключа в замке. Дверь открылась, и в темницу вошел Кобэ. Кодзиро встал, губы его были плотно сжаты, на лице никакого выражения.

Кобэ кивнул ему и повернулся к Акитаде:

— Мне сказали, что вы здесь. Кодзиро уже знает?

— Я сказал ему только то, что знаю сам. Так что же донесение? Оказалось верным?

— Боюсь, что да. Мне очень жаль, Кодзиро. Ваш брат был найден забитым до смерти неподалеку от южной дороги. Примите мои соболезнования.

Арестант потупился, разглядывая собственные руки в кандалах. Он сжимал их так крепко, что даже побелели костяшки пальцев.

— Благодарю вас, господин начальник полиции, — сказал он ровным, безразличным тоном. — Могу только надеяться, что не мой арест и заключение в тюрьму заставили моего бедного брата пуститься в это ужасное путешествие. — Он поморщился, потом посмотрел на Кобэ: — Надо понимать, вы не собираетесь выпустить меня отсюда, чтобы я нашел этих ублюдков, что убили его?

— Вы же знаете, что я не могу этого сделать. Обвинение в убийстве с вас пока еще не снято.

В разговор вмешался Акитада:

— А по-моему, совершенно очевидно, что это сделал не Кодзиро, а кто-то еще. Разве теперь, когда убит Нагаока, а Кодзиро определенно не мог этого совершить, не ясно, что эти два убийства связаны?

— С какой стати? В конце концов, Нагаока имел при себе деньги, которые теперь исчезли. Не исключено, что на него напали разбойники.

Акитада вздохнул и поднялся. Предположение Кобэ и впрямь звучало правдоподобно.

— А почему вы так быстро вернулись? — спросил он.

— Я встретил своего помощника у городских ворот. Он как раз занимался доставкой тела. Надо полагать, вы хотели бы взглянуть на него собственными глазами?

— Да. — Акитада повернулся к Кодзиро. — Я обещаю вам сделать все, чтобы найти виновного. Я очень хорошо относился к вашему брату. Он был настоящий знаток своего дела и питал к вам большую привязанность.

Кодзиро с трудом встал на ноги.

— Да, знаю. Спасибо, — сказал он и поклонился.

Акитада и Кобэ пересекли тюремный двор и направились в ту самую крохотную постройку, где еще месяц назад находилось тело жены Нагаоки.

Нагаока даже лежал на том же самом месте. Он также пострадал от чудовищных ранений в голову, но его тонкие, заостренные черты оказались нетронуты и выглядели на удивление благородными на этом смертном ложе. Одет он был именно так, как описывал слуга, но было что-то странное в его позе. Акитада некоторое время изучал тело, пока наконец не сообразил, что его так беспокоит.

— У него что, сломаны ноги?

Кобэ удивленно посмотрел на него, потом наклонился и пощупал одну ногу.

— Нет.

Дверь у них за спиной отворилась, и в помещение вошел тюремный врач Масаёси, специалист по вскрытиям.

— Ну что, новое дельце? — Он прошел вперед и изумленно уставился на Акитаду: — Опять вы? У вас что же, привычка навещать покойников?

— У вас тоже, как я вижу, выдался удачный денек. — Акитада сухо поклонился, получив в ответ от доктора такой же небрежный, грубый поклон. Акитада сразу же перешел к делу: — Что у этого человека с ногами?

Масаёси оглядел тело и пощупал одну из ног, потом ехидно усмехнулся:

— Все шуточки шутите, любезный господин? Простите, но они у вас какие-то детские.

Акитада удивленно посмотрел на него, потом покраснел от обиды. Сдерживая гнев, он подошел к телу и сдернул один сапог. Ничего особенного он там не увидел, просто сапоги были надеты не на ту ногу. Он выжидательно смотрел на Масаёси, пока тот не понял, что это была вовсе не шутка, а ошибка. Масаёси насмешливо изогнул брови.

Акитаде очень хотелось врезать ему хорошенько, чтобы гадкая ухмылка исчезла с этого лица, но он только сжал кулаки и отвернулся.

— Кто это сделал? Ваши люди? — спросил он у Кобэ. Оказалось, что полицейские этого не делали, и это меняло все. Даже Кобэ не заметил, что разбойники сняли с жертвы сапоги, а потом снова надели их, только неправильно.

Кобэ чесал затылок. Сняв другой сапог, он принялся осматривать ноги Нагаоки. Носки на них были чистые.

— Странно! — пробормотал он. — Я-то подумал, может, они мучили его. Может, примеряли на себя его сапоги, да те не подошли.

— Ерунда! Они не стали бы тогда натягивать их на него обратно.

Масаёси опустился на колени и принялся изучать рану на голове, осторожно щупая ее пальцами. Сосредоточенно поджав губы, он наклонился еще ниже и приподнял веки мертвеца, потом понюхал его рот. Поднимаясь с удовлетворенной ухмылкой, он сказал: