Чаша с ядом

Ричард де Ревелль оставил их заниматься телом и вернулся в Рогмонт со своими солдатами. Гвин раздел умершего, чтобы они могли получше осмотреть раны.

— Для начала, у него совершенно разбито лицо, — сказал корнуоллец, нащупав осколки левой челюсти, кожа на которой, как и вся щека, вспухла и покраснела. — Левое ухо оторвано, и вся левая сторона головы покрыта рваными ранами и синяками.

Когда они сняли тунику и нижнюю рубашку, то обнаружили, что грудь Годфри покрыта кровоподтеками, в большинстве своем имеющими длинную прямоугольную форму.

— Эти отметины с острыми краями выглядят так, словно они нанесены чем-то острым, вроде кола или пики, — задумчиво произнес Джон. — Некоторые раны на голове тоже имеют похожую форму, примерно в дюйм длиной и полдюйма шириной.

Гвин надавил своей большой ладонью на левую сторону груди Фитцосберна. Ребра его были вдавлены вдоль грудины, и на губах покойного запузырилась кровавая пена.

— У него вдавлена грудь, как будто кто-то наступил на него.

Томас, которого подташнивало от столь кровавых подробностей, подошел к лежавшему рядом с телом мешку и принялся рыться в нем.

— Деньга, и серебро, и золото, а также несколько массивных серебряных кубков и украшений, — сообщил он, изумляясь сокровищу, которое лежало у него под руками. При заработке два пенса в день он видел сумму, которую ему не получить и за несколько жизней.

Джон бросил взгляд на ценности, обнаруженные его секретарем.

— Сделай полную их опись, Томас. На дознании попозже следует решить, направить ли их в королевскую казну, поскольку возможно участие Фитцосберна в организации незаконного аборта, которое он пытался скрыть, или же передать ценности родственникам. Мабель по-прежнему остается его женой.

Гвин равнодушно поглядел на сокровища Фитцосберна.

— Все, что они доказывают, так это то, что на него напали не с целью грабежа. Это несколько сужает круг поисков.

Они перевернули тело и увидели несколько параллельных царапин на плечах и ягодицах. Точно такие же красные линии обнаружились на задней части бедер и лодыжек, и все они шли вдоль тела.

— Давайте-ка снова поглядим на одежду, — буркнул Джон.

Гвин взял ее из кучи, и они разложили одежду Годфри на полу в передней мастерской, где было светлее.

— Да, здесь грязь и разрывы в том же направлении, что и на спине туники, — показал коронер. — Особенно на бриджах и чулках.

Гвин швырнул одежду обратно в кучу тряпья.

— Получается, его тащили по неровной земле? Джон кивнул.

— Это он и имел в виду, когда сказал: «Не здесь». Хотя Годфри потерял память после удара по голове, он знал, что никогда не бывал в подземном проходе, так что нападение явно произошло где-то в другом месте.

Томас внимательно прислушивался, ему ведь так хотелось участвовать в разговоре больших мужчин. Его гибкий ум подсказал ему одну идею.

— Из таких ран у него текла бы кровь? — спросил он. Гвин посмотрел на него так, словно кошка внезапно обрела речь.

— Конечно, придурок! Раны на голове дьявольски кровоточат.

— Но тогда ведь и сам нападающий должен был перепачкаться в крови? — предположил секретарь.

Гвин взглянул на своего господина.

— Может быть, сказал бы я. А может, и нет. На ястребином лице коронера отразилось сомнение. — Эти раны были нанесены чем-то вроде дубинки, может быть даже колом от забора или, обычным поленом. Если держать это на расстоянии вытянутой руки, то брызги крови могли и не попасть на нападавшего.

Томас еще не был готов отказаться от своей теории.

— Но если потом ему пришлось тащить жертву на большое расстояние, он все равно должен был запачкаться в крови.

Гвин протянул руку, ухватил священника за ворот его коричневой сутаны и встряхнул.

— Молодец, маленький писака! Теперь все, что тебе нужно сделать, это обыскать весь Девон и найти того, у кого на одежде кровь. Для начала тебе, наверное, стоит начать с бойни. Может, мясник сгодится на роль главного подозреваемого.

Стушевавшись, Томас вернулся к мешку с сокровищами в дурном расположении духа.

Джон, однако, не был столь категоричен, как его помощник.

— Если это не грабеж с применением насилия, тогда у нас есть всего пять подозреваемых, которые хотели бы видеть Фитцосберна мертвым. Так что, может, нам и не придется обыскивать весь Девон, чтобы проверить наличие пятен крови.

Томас живо воспрянул духом, с нетерпением ожидая возможности подтвердить свое предположение.

— Я разыщу слуг в каждом хозяйстве, сэр Джон. Я умею незамеченным проникать куда угодно, потому что на меня никто не обращает внимания. Я смогу увидеть, есть ли где-нибудь подозрительные пятна крови.

При виде такого энтузиазма Джон улыбнулся секретарю одной из своих редких, тщательно отмеренных улыбок.

— Очень хорошо, Томас, ты сделаешь это — но только после того, как составишь опись этих ценностей и запишешь дознание на своих свитках.

Глава девятнадцатая,

В которой коронер Джон проводит еще одно дознание

Тюрьма в Рогмонте была забита до отказа, все ее грязные вонючие камеры были переполнены. Старший надзиратель Стиганд запыхался больше, обычного, ведь ему приходилось сновать взад и вперед по арочному проходу под главной башней, раздавая заплесневелый хлеб и воду и собирая кожаные ведра, которые были единственным средством санитарии.

Сразу же после обеда произошло некоторое нарушение принятого распорядка: вниз спустились констебль замка вместе с шерифом, коронером и священником из собора, чтобы подвергнуть двух подмастерьев серебряных дел мастера испытанию. Пытка считалась обычным средством, с помощью которого получали признание, точно так же, как осуждение в совершении преступления влекло за собой повешение, испытание боевым поединком либо водой или огнем.

Гвин из Полруана и Томас пришли с Джоном де Вулфом, последний всего лишь в качестве наблюдателя, а вот секретарь его был здесь для того, чтобы записать все происходящее в свитки коронера на случай, если дело когда-либо попадется на глаза судьям короля.

Подозреваемых вытащили из камер два стражника, поскольку пыхтящий Стиганд не сумел бы выволочь даже овцу. Грязные и нечесаные, они представляли жалкое зрелище, хотя более молодой Гарт держался вызывающе, в противоположность объятому настоящим ужасом Альберту.

На их запястьях и лодыжках гремели ржавые кандалы, резко отличающиеся от тех серебряных браслетов, в изготовлении которых оба считались мастерами. Помощников Фитцосберна проволокли по грязному полу, оба неохотно переставляли ноги по вонючей жиже, которой был покрыт пол.

— С кого начнем, сэр? — проскулил тюремщик, за долгие годы службы ставший абсолютно бесчувственным к страданиям, свидетелем или причиной которых он был чуть ли не каждый день.

Ричард де Ревелль лениво повел пальцем в сторону старшего подмастерья.

— Чтобы не тратить зря мое время, возьми его. Он сломается намного быстрее. — Захлебываясь страхом, Альфред повалился на землю, умоляя шерифа сжалиться, но тот демонстративно повернулся к нему спиной, когда солдаты поволокли его в альков у дальней стены.

— Совершенно очевидно, что бедный Годфри Фитцосберн говорил правду, отрицая свое участие в изнасиловании, так что это должен быть один из этих мошенников, — заявил он Джону.

Его зять неодобрительно скривился при столь явном отсутствии логики в словах Ричарда.

— С чего это вдруг он стал «бедным» Годфри? — язвительно спросил он. — Он признался в том, что заставил Адель сделать аборт, повлекший за собой смерть.

При этих словах шериф недовольно прищелкнул языком.

— Неужели это такое преступление, а? Кто из нас может честно сказать, что отказывался от маленькой супружеской измены время от времени? Уж только не ты, Джон. И что бы ты стал делать, если бы твоя миленькая владелица постоялого двора вдруг забеременела бы — или та симпатичная женушка купца в Даулише?