Операция Наследник, или К месту службы в кандалах

Пока Артемий Иванович ходил в буфет, Эйфель отпер дверь и провел Фаберовского с Джевецким к себе в кабинет. Его оригинальное жилище располагалось посреди восьмиугольной платформы третьего этажа между четырьмя железными арками, сходящиеся вершины которых служили опорами следующей площадке, на которую вела винтовая лестница. Как объяснил хозяин, публику туда не пускали, поскольку там располагался гигантский электрический прожектор, могущий освещать пространство до семидесяти верст в окружности, а также термометры, психрометры, барометры и ветромеры.

— Я так увлекся, Этьен, зрелищем колбасника, которого твой знакомый заставил облизывать мою башню, — вдруг спохватился Эйфель, — что забыл в ресторане внизу свой золотой портсигар. Прошу прощения, я оставлю вас ненадолго. Если вам будет скучно, можете прослушать что-нибудь на фонографе, — Эйфель кивнул на диковинное сооружение с горизонтальным металлическим барабаном и раструбом наверху. — В прошлом году мне подарил его во время выставки сам Томас Эдисон; между прочим, это единственный фонограф в Европе.

Он поспешно оставил свое жилище, а Джевецкий, повертев в руках бумажный барабан с записью, безо всякого интереса вернул его обратно на столки и уселся на стул.

— Пока вашего начальника нет, — сказал он Фаберовскому, — должен предупредить, если вы этого еще не знаете. Мои лодки уж несколько лет как признаны утратившими боевое значение и поставлены на прикол. Вы никогда не пробовали на велосипеде сдвинуть груженую телегу, пан Фаберовский? А вот если бы попробовали, то поняли, что человек слишком слаб, чтобы использовать его силу в качестве движителя. В восемьдесят пятом году я решил поставить на одном аппарате электрический двигатель и вооружить его торпедами, а второй оборудовать гидрореактивным движителем. Мой приятель, инженер Дюфлон, предложил разместить заказ на электродвигатель в фирме «Бреге», которую он представлял в Петербурге, но она отказалась его выполнять. Пришлось мне самому проектировать электродвигатели в одну лошадиную силу и электроаккумуляторные батареи. Я испытывал оба аппарата на Неве и тот, что с электродвигателем, показал скорость против течения четыре узла, а с гидрореактивным двигателем — меньше трех. И потом гидрореактивный движитель на деле оказался слишком сложным, чтобы с ним стоило продолжать возиться. Поэтому мой вам совет: оборудуйте аппарат, который вам выделят, электрической машиной. Я сам требовал переделать все построенные аппараты в аккумуляторные, но в морском министерстве не верят в будущее электродвигателей.

— Да, — согласился Артемий Иванович, входя с полной эклеров коробкой в кабинет, — я тоже это электричество не люблю. Я однажды уже помогал в гимназии учителю физики показывать опыты с электрической индукционной машиной, потом до конца урока из глаз искры сыпались… Какое уж тут будущее!

Джевецкий удивленно посмотрел на Владимирова:

— Ну, как знаете…

— Если б хоть на паре, куда бы ни шло… — Артемий Иванович поставил пирожные на стол и скептически оглядел жилище Эйфеля. — Очень похоже на каюту в подводной лодке. Даже балки с заклепками, о которые бьются головой. Скажите, Степан Карлович, а на вашей лодке есть орган, как на «Наутилусе» господина Жюля Верна?

— Конечно, есть. Педальный.

— Как жаль, — расстроился Артемий Иванович. — Я совсем не умею играть на органе. Но вот орган, Степан Карлович, можно было бы сделать и на электричестве.

Не приученный к столь пародоксальному мышлению Артемия Ивановича, Джевецкий некоторое время растерянно молчал, но потом счел за благо сделать вид, что просто не заметил дурацкой реплики Владимирова, и вновь обратился к поляку:

— В четырех сентябрьских нумерах «Русского инвалида», господин Фаберовский, было пропечатано обозрение господина Щавинского под названием «Подводные лодки». Он описывает там иностранные лодки и они практически все двигаются за счет электричества. На французской «Жимно», например, стоит динамо-машина Кребса в пятьдесят пять лошадиных сил, а на лодке Губэ — динамо-электрическая машина Эдисона. Впрочем, Норденфельд оснастил свою лодку паровой машиной. Только она ни на что не годна. Я сам подал три года назад великому князю генерал-адмиралу Алексею Александровичу эскиз лодки с паровым надводным движителем, но под водой его использовать невозможно.

— Нам не дадут денег на переоборудование лодки, — сказал Фаберовский. — Поэтому расскажите нам о ней о такой, какая она есть.

— Вам уже приходилось иметь дело с какими-нибудь подводными аппаратами?

— Я видел на Ливерпульской выставке в 1885 году лодку Уоддингтона «Порпос», которая получила награду. А в следующем году меня пригласили посмотреть на испытание на Темзе в доке Тилбури подводной лодки «Наутилус» по проекту Кемпбелла и Аша. Целый корабль! Водоизмещение 250 тонн, длина 60 футов, два электродвигателя в 45 лошадиных сил, торпедные аппараты системы Уайтхеда на верхней палубе! Но на испытаниях засорились боковые отверстия впуска воды в цистерны, а для стрельбы водолазам потребно было вылазить на палубу. Так что ее не приняли.

— Вот видите, господин Фаберовский, англичане тоже пришли к необходимости электрического двигателя. Между прочим, под водой «Жимно» прошел на аккумуляторах со скоростью 5 узлов 45 миль. А на педалях скорость моей лодки составляет под водой всего половину узла. Так что подумайте все-таки об электричестве.

— Давайте все же вернемся к вашей лодке, господин Джевецкий. С педальным органом.

— Ее водоизмещение около 6 тонн, длина 20 футов, экипаж три-четыре человека. Гребной винт рассчитан на вращение двумя человеками с помощью педального привода. На аппарате имеется кормовой поворотный винт системы Губе, поворачивающийся в плоскости руля. От оси гребного винта работают два насоса: один для выкачивания водного балласта, другой воздушный для регенерации, который прогоняет воздух через раствор едкого натра, бертолетовой соли и извести, поглощающий углекислый газ, после чего воздух снова поступает для дыхания. К этому воздуху периодически и автоматически добавляется кислород из особого бронзового кислородного баллона.

— Скажите, господин Джевецкий, а долго можно просидеть в вашем аппаратусе под водою, не всплывая на поверхность? — спросил Артемий Иванович. — Если зацепимся за какую-нибудь корягу?

— На испытаниях под командой лейтенанта Чайковского с экипажем из двух штрафных матросов 2 роты Балтийского экипажа мой аппарат за 57 ходовых дней пробыл под водой в общей сложности 96 часов. Расчетного же запаса кислорода и раствора должно хватит для дыхания в течении 50 часов. Для продувки балласта и всплытия аппарат имеет в баллоне запас сжатого воздуха под давлением 100–120 атмосфер. Для остойчивости под водой я применил подвижные грузы, перемещаемые по рейкам по длине аппарата вдоль ее киля. Но будьте осторожны, вращая маховик: аппарат может клюнуть носом или кормой. И не погружайтесь глубже чем на тридцать футов.

— Так глубоко! — испугался Артемий Иванович. — Я тут намедни близ Марли купался, и то едва не утоп. А тут, шутка ли, целых тридцать футов! Кстати, в «Бель-Вю» был очень красивый аквариум с живыми рыбами. Очень, знаете ли, красиво они там хвостами шевелят. Вы, когда в Неве плавали, тоже рыбов видели?

— Действительно, Степан Карлович, а как мы будем наблюдать за тем, что происходит вокруг? — спросил Фаберовский.

— Аппарат имеет небольшую рубку с иллюминаторами, кроме того для рулевого я установил в рубке оптическую трубу с призмами и увеличительным стеклом в нижней части, подняв которую, вы сможете обозревать поверхность, не всплывая.

— А вот у капитана Немо окно было прямо в салоне, и никакой оптической трубы с клизмами, — уничижительно произнес Владимиров. — А что, если мы на вашей лодке утопнем?

— Надо будет открыть люк, впустить внутрь лодки воду, чтобы уровнять давление внутри и снаружи, и потом, покинув лодку, всплывать на поверхность.

Артемий Иванович без особого воодушевления воспринял слова Джевецкого. Все его водные приключения всегда кончались нехорошо.