Королевский гамбит

Губы Клавдии растянулись в широкой ослепительной улыбке.

— Так в этом и заключается игра. Она завершится, когда останется один человек, один победитель. Именно он и возглавит все легионы и Сенат. За ним будут стоять и патриции, и плебеи. Придет конец всяким партийным спорам и предательскому голосованию сенаторов за спиной вождя.

— Ты имеешь в виду повелителя Рима?

— Нет никакой необходимости давать ему этот титул. Как его ни назови, власть от этого у него не уменьшится. Он станет кем-то вроде прежнего персидского царя, только еще могущественней.

— К таким целям уже многие стремились, — заметил я. — Например, Марий, Сулла и другие. Но никто из них не достиг успеха. Независимо от того, скольких внутренних врагов они уничтожили.

— Они были плохими игроками, — спокойно сказала она. — Хотя и отличались беспощадностью и солдаты их боготворили, но им не хватало ума. Марий пытался продолжать игру, дожив до преклонного возраста. Сулла, выиграв ее, вдруг решил удалиться от дел. А это признак политического слабоумия. Мы же подходим к последним раундам великой munera sine missione, Деций. Из нее выйдет только один победитель.

— Прошу прощения, но я должен заметить, что таковым никогда не станет женщина.

Она разразилась мелодичным смехом.

— О, Деций, какой же ты ребенок! Мужчины и женщины играют разные роли в этой игре. Ты меня не увидишь в блестящих доспехах во главе легиона. Но когда она закончится, я буду сидеть на троне рядом с победителем.

Я уж было подумал, что она тронулась рассудком, хотя не исключено, что именно так и было. Клавдии были сумасшедшими по определению, но подобное состояние ума было свойственно не только им. Как я уже говорил, безумием страдала добрая половина моего поколения. Я сам не мог похвастаться, что обладал невосприимчивостью к этой болезни. Возможно, Клавдия была своего рода порождением времени.

— Если ты проиграешь в этой игре, тебе придется проститься с жизнью.

Она пожала плечами.

— Что это была бы за игра, если бы ставки не были так высоки?

— Иногда, — заметили, — трудно проследить за движением фишек по доске. Бывает так, что те, которые, как тебе кажется, вышли из игры, появляются на ней вновь.

В первый раз за все время самообладание ей изменило. Поначалу ей казалось, что она знает ответы на все вопросы. Но на этот раз, по всей очевидности, вышло иначе.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась она. — Ты несешь чушь.

Я достал амулет с изображением верблюжьей головы и, держа его на ленточке, протянул его ей.

— Так это была ты, Клавдия. Сначала я подозревал твоего братца. Потом Помпея с Крассом. Но как выяснилось, убийство Парамеда из Антиохии — твоя работа. Кроме того, ты приказала убрать Синистра и Сергия Павла. Все они жили в моем районе.

Лицо ее побелело, а губы задрожали. Но не от страха, который, как мне кажется, она была не способна испытывать, а от ярости.

— Я тебе еще не все сказала…

Она решительно заставила себя замолчать на половине фразы.

— Вот что я тебе скажу, Клавдия. Есть определенные правила, которые нужно соблюдать, чтобы успешно осуществить тайный заговор, — продолжал я. — Первое: никогда не оставляй письменных улик. Второе: никогда не поручай подчиненным от них избавляться. Они обязательно что-нибудь утаят, дабы потом можно было подвергнуть тебя шантажу.

Взяв себя в руки, она произнесла:

— У тебя против меня ничего нет. Все, что ты говоришь, ничего не значит.

— Но я так не думаю. Я могу привести тебя в суд, предъявить этот маленький амулет судьям и убедить их, что убийство совершила ты. Кроме того, мне известно, что ты виновна в государственной измене. Хотя, как меня уверил специалист по этим вопросам, доказать это практически невозможно. Во всяком случае, пока. Поэтому ты, возможно, избежишь участи быть сброшенной с Тарпейской скалы. Учитывая твое благородное происхождение и влияние твоей семьи, а также то, что нынешний и один из будущих консулов являются участниками заговора наряду с тобой, вероятно, тебе удастся отделаться более легким наказанием, скажем, изгнанием из страны. В любом случае, Рим для тебя, Клавдия, будет закрыт навсегда. И тогда придет конец твоей игре.

— У тебя ничего против меня нет, — повторила она, как видно исчерпав запас красноречия.

— Самое удивительное заключается в том, что я, вероятно, никогда бы не стал изучать эту вещицу. Забрав ее из дома покойного Парамеда, скорее всего, даже не взглянул бы на нее. Что примечательного может быть в бронзовом амулете? А заинтересовался я им только потому, что ты выкрала его из моей комнаты, предварительно ударив меня чем-то по голове. Нельзя упускать случай совершить лишнее убийство, Клавдия. Ибо тот, кого ты пощадила, может стать игроком в великой игре.

Я держал амулет перед глазами, наблюдая за тем, как он вертится на ленточке.

— Подарок в память о взаимном гостеприимстве. Старая добрая традиция? Несколько дней назад я сам получил подобный знак от одного почтенного воина старого закала. Мне думается, что почтенными в наше время остались лишь старомодные люди. Нынешние времена, к нашему стыду, стали слишком безнравственными, о чем не устает мне повторять отец. Этот амулет говорит о том, что вы с Парамедом из Антиохии заключили соглашение о взаимном гостеприимстве. Скажи, Клавдия, где ты с ним встретилась и обменялась подарками?

— На Делосе, — ответила она. — Как будто это имеет какое-то значение. У тебя не только нет против меня никаких доказательств, но ты даже не сможешь живым покинуть этот дом. Я повстречалась с ним на рынке рабов. Мне наскучил Рим, и мой старший брат, Аппий, направлялся морем в Азию, чтобы присоединиться к Лукуллу. Я уговорила его взять меня с собой: хотелось увидеть греческие острова. Я была много наслышана об огромном пиратском невольничьем рынке на Делосе и мечтала на него взглянуть. Поэтому, когда мы проплывали мимо него, я попросила высадить меня на берег, чтобы, посетив остров, вернуться домой.

— Посещение рынка рабов как осмотр достопримечательностей! — не удержался, чтобы не съязвить, я. — Да, весьма своеобразные у тебя вкусы, Клавдия.

Она вновь пожала плечами.

— Каждый ищет себе развлечение по собственному желанию. Словом, там я повстречала Парамеда. Я сразу поняла, что благодаря его частным связям он может мне очень пригодиться. Мы обменялись с ним знаками гостеприимства, и через несколько месяцев он прибыл в Рим в роли купца, торгующего маслом и вином.

— Но для того чтобы вести дела в Риме, ему нужен был городской патрон, обладающий собственностью, — добавил в свою очередь я. — Поскольку патрициям запрещено принимать участие в торговле, ты направила его к Сергию Павлу. И какую роль во всем этом сыграл покойный Павел? Признаюсь, что эту загадку раскусить мне оказалось не по зубам.

— Бедняга Деций. Выходит, даже твоя логика не все может постичь. Я организовала так, что Павел стал патроном Парамеда. Он был безумно богат и имел сотни клиентов. Поэтому я подумала, что Парамед его не слишком заинтересует. Мне пришлось вручить ему несколько щедрых подарков и сказать, что он окажет мне большую честь, если сделает это одолжение. Разумеется, ему надо было вести себя осмотрительно и никогда не допускать и намека на то, что имя Парамеда неким образом связано с фамилией Клавдиев. Его деятельность в качестве посредника пиратов была почти легальной, однако в некоторые дела нам не следовало соваться. Павел был падок на лесть, а я ему в этом подыгрывала. — Эти слова она произнесла с откровенным отвращением. — Каким бы могуществом и богатством ни обладали такие люди, как Сергий, им всегда льстит внимание патрициев.

— Бедный Сергий, — горестно произнес я. — Он стал еще одной фишкой, сбитой в вашей игре.

— Он — никто, — сказала она. — Обычный вольноотпущенник.

— Значит, это ты свела Красса с Парамедом, когда нужно было разрушить сделку Спартака с пиратами? — спросил я.

— Да, и ты, полагаю, мне должен быть за это благодарен, коль возомнил себя таким патриотом.