Месть моаи

— Зачем вы так со мной? — сокрушался он.

— Люди умирают, если вы не заметили. Жизни других людей в опасности. Гордон Фэйеруэтер не хочет мне говорить, Фелипе Тепано тоже отказывается, но поверьте мне, вы расскажете.

— Нам вообще не следовало сюда возвращаться, — сокрушался он. — Не знаю, почему мы это сделали.

— Не знаю, удивит ли вас это, но те же самые слова произнес Сет перед тем, как умер.

— Прошу вас! — он был в панике. — Я не думал, что вообще кто-нибудь меня узнает. Чем более вызывающе ты выглядишь, тем меньше люди смотрят на тебя. Поверьте, я знаю. А мы не можем пройти в мой номер, чтобы я мог снять парик? Голова болит.

— Нет, — отрезала я. — Начинайте рассказывать. Никто вас здесь не услышит, рядом с прибоем.

— Не могу, — замотал он головой.

— Ладно, тогда вернемся в столовую, и я сделаю заявление. Кажется, там как раз все собрались, разве нет? Наверняка и Анакена там.

Он застонал. Я ждала.

— Вы знаете историю Ана о Кеке? — наконец спросил он.

— Я знаю, что это пещера, — ответила я. — Что-то связанное с девственницами. Один из ваших Моаиманьяков использует это название.

— Пещера Белых Девственниц, вот как большинство людей называет ее, — пояснил он. — Но вы знаете, что произошло там в 1860-х годах?

— Нет, — сказала я. Я не знала, какая тут связь между происходящим и 1860-ми. Я была заинтересована в 1975-м.

— Пещеру использовали как место для ритуалов культа человека-птицы, тангата ману. Молодые девушки, девственницы, очень ценились, и их помещали в Ана о Кеке на несколько недель, если не месяцев, до прилета птиц. Пещера располагается в нескольких ярдах от вершины утеса на внешней стороне Пойке. Туда довольно опасно добираться да и падать оттуда очень высоко. Там было очень тесно, но считалось великой честью быть избранной. Смысл состоял в том, чтобы девочки стали бледными и упитанными. Их отцы приносили им еду.

— Ладно, — сказала я, чувствуя, как растет мое нетерпение. — Какой в этом смысл?

— В 1863 году на Рапа-Нуи приплыли работорговцы, — продолжал он, игнорируя меня. — Жители острова пришли на пляж поприветствовать корабль. Работорговцы побросали украшения на песок, и островитяне стали ползать, собирая их. Пока они были на земле, работорговцы схватили столько трудоспособных мужчин, сколько смогли, связали их и увезли. Их забрали на гуановые прииски на островах Чинча. Условия там были ужасные, и многие из них умерли. Но потом…

— Знаю я все это, — перебила я. — Ваш старый друг Гордон Фэйеруэтер рассказывал мне. Епископ Таити вмешался и настоял на том, чтобы их отправили обратно. Их и отправили, но они привезли с собой оспу.

— А он рассказал вам о девочках? — спросил он.

— Нет, — мотнула я головой.

— Наверное, уж не стал, — хмыкнул он. — Слишком уж сильно ранит, в самое сердце.

— Так что случилось с девушками? — спросила я.

— Почти все на острове заболели оспой, — ответил он. — Большинство умерли. Не было никого, кто бы принес девочкам еду и воду.

— Они умерли от голода! — охнула я, догадавшись.

— Верно, — подтвердил он мою догадку.

— Скажите мне, что это всего лишь легенда, — взмолилась я.

— Возможно, так и есть, но люди здесь верят, что это правда, — пожал он плечами.

Он отвернулся от меня и заговорил так тихо, что я едва могла расслышать его голос.

— Я не могу себе представить, что она умерла от голода за три дня, — произнес он. — Хотя, возможно, из-за обезвоживания или просто от переохлаждения.

На меня навалилось ощущение надвигающейся катастрофы, словно мою грудь что-то сдавило, и появилось огромное желание убежать, чтобы не дослушивать до конца.

— Мы сейчас о 1860-х говорим? — тихо спросила я.

— Нет, — ответил он, и тоненькая струйка размокшей туши сбежала по его щеке. — Мы сейчас говорим о маленькой Флоре Педерсен.

«Пожалуйста, только не говори мне, что малышка умерла в пещере, — мысленно взмолилась я. — Пожалуйста, только не это!»

Ему потребовалось пара минут, чтобы собраться с духом.

— Мы приехали из Вальпараисо на чилийском корабле снабжения, — наконец заговорил он. — Нас было пятеро, все однокашники из колледжа Веритас: Гордон Фэйеруэтер, Дэйв Мэддокс, Джаспер Робинсон, Сет Коннелли и я. Мы все вместе изучали антропологию, вечно вместе тусовались весь семестр, а когда один из наших профессоров набирал студентов для помощи в работе здесь, мы вызвались волонтерами. В те дни я очень старался быть одним из этих парней, насколько бы тщетно это ни было. Я так и не понял, почему мне так этого хотелось.

Джаспер особенно загорелся желанием поехать в это путешествие. Он прочел многие книги Тура Хейердала, и он просто обязан был поехать в одно из описанных мест. Корабль бросил якорь рядом с пляжем Анакена, и на берег нас доставили в маленькой шлюпке вместе с нашими спальниками и прочим снаряжением. Джаспер просто сиял от счастья, потому что именно на этом месте Хейердал разбил лагерь. Гордон и Джаспер всегда были серьезными. Для меня же и Сета с Дэйвом это было скорее веселье. Пока наши однокурсники ожидали столиков на курортах в Мичигане, мы были на Рапа-Нуи и искали сокровище.

Я не хочу сказать, что мы легкомысленно относились к своей работе. Вовсе нет. Профессор Педерсен не давал нам расслабиться, и нам улыбнулась огромная удача. Мы нашли пещеру на Пойке и откопали ее. В ней были какие-то ритуальные фигурки, скелет и, самое главное, дощечка с ронгоронго. Подобные вещи очень и очень редки, но мы нашли одну из них.

— А это не та самая, которую теперь называют дощечка Сан Педро с ронгоронго? — поинтересовалась я.

— Откуда вы это знаете? — удивился он. Я указала на фотографию. — Думаю, это была та же самая. Сет и Дэйв тоже так считали. В любом случае, мы очень много работали. Кроме Гордона, конечно. Он на самом деле был сильно увлечен. Мы и веселились тоже. Напивались жутко каждый вечер. Остальные нашли себе подружек из местных. Педерсен и его жена, вроде как, усыновили нас, всегда следили, чтобы мы были сытые и все такое. Мы жили в том же доме для гостей, что и они. Они занимали основную постройку, а мы вчетвером жили в задней комнате. Миссис Педерсен была очень добра. Уверен, что у нее было имя, но мы все звали ее по фамилии, миссис Педерсен, хотя она была ненамного старше нас. Она была намного моложе своего мужа. В те дни к этому строже относились. Но потом… — он замолчал.

— Что потом? — подтолкнула я.

— Случилось нечто ужасное, — наконец продолжил он. — У Педерсонов была маленькая дочка. Ее звали Флора, но местные жители звали ее Таваке. Таваке — это название маленькой птички на Рапа-Нуи, и она прямо как птичка порхала вокруг. И прозвище, вроде как, прилипло.

— Это должна была быть маленькая птичка, так ведь?

— Думаю, именно Фелипе Тепано дал ей это имя. Он был старшим рабочим в этом проекте. Я заметил, что он все еще здесь, но теперь предсказывает надвигающиеся несчастья.

— Точные предсказания, — заметила я.

— По всей видимости.

— Я так понимаю, на самом деле вы не верите во все эти карты Таро и Лемурию?

— И да, и нет. Это все часть прикрытия, вообще-то. Знаете, нам вообще не следовало возвращаться. Никогда. Но, по крайней мере, я знал достаточно, чтобы вернуться в качестве кого-то другого. Вы знаете, чем я зарабатываю на жизнь? У меня есть эстрадный номер, с которым я выступаю в барах, не думаю, что в таких местах вы часто появляетесь. Мужчины одеваются, как женщины. Это выступление трансвеститов. Королева Му — это мой псевдоним. У меня очень неплохо получается.

— Я это вижу, — произнесла я. — Но, может, вам лучше придерживаться ответа на мой вопрос.

— У нас были выходные по воскресеньям. Все рабочие отправлялись на мессу, а мы просто слонялись по округе, обычно напивались пива и кутили с подружками, ну, те, у кого они были. В то воскресенье Педерсены попросили нас присмотреть за Таваке, пока они будут в гостях у людей, с которыми познакомились. Мы согласились, конечно, но после пары кружек пива мы решили, что хотим пойти на пляж. Мы поспорили на этот счет, но Педерсены сказали, что вернутся только к ужину, и мы решили, что и мы успеем вернуться к этому времени. Мы взяли с собой Таваке.