Проклятая реликвия

Жилище было жалким. На окне висело старое одеяло, превратившееся в лохмотья — попытка создать уют, но Саймону показалось, что оно только подчеркивало, какой убогой и непривлекательной была здесь жизнь. Пол устилал тростник, срезанный сравнительно недавно, но уже несвежий. С потолочных балок свисали связки трав и цветов, но их аромат не мог перекрыть кислого запаха пота и секса — и металлического запаха крови.

От этого запаха Саймона опять затошнило. Они вошли в дом из темного и мрачного переулка, толкнув прогнившую дверь, которая царапала утрамбованную землю у порога.

Темнота заставила Саймона вспомнить про ад. Стояла вонь, словно сам воздух был отравлен, и он подумал, не придется ли ему умереть от одной из тех болезней, что возникают из-за дурного воздуха. Сразу за неровно сбитой дверью начинался короткий коридорчик. Вероятно, когда-то это был сравнительно приличный дом, возможно, здесь жил состоятельный лавочник или ремесленник, но теперь все прогнило и обветшало. Стены потрескались, штукатурка с них давно исчезла, стекла как наружу, так и внутрь. Сквозь прорехи в крыше он видел больше звезд, чем в окно.

За коридором была комната, но Саймон не мог шагнуть туда.

Его взгляд был прикован к большим пятнам крови на стенах и к изуродованному трупу на полу у соломенного матраца Он сглотнул. Сломанная у локтя рука странно изогнулась. Рубашка разорвана от шеи до пупка, и между грудями запеклась кровь. Кровь стекала с ее груди, заляпав юбку.

Саймон однажды видел голову мужчины, растоптанную копытами взбесившейся ломовой лошади. Зрелище было очень похожим. Правая сторона головы Молл была проломлена, превратившись в месиво из волос, обломков костей и серого вещества. Саймона тошнило, и запах только усугублял отвращение.

— Очевидно, что ее жестоко избили, — пробормотал Болдуин, и Саймон услышал в его голосе нотку спокойного любопытства.

— Зачем бы человеку такое делать? — бормотнул он.

— Действительно, зачем? — согласился с ним Болдуин, начиная исследовать тело и все вокруг. — Просто демонстрация жестокости — очень похоже на труп Уилла у ее двери.

Джонатан бесцеремонно протолкался мимо соседей, столпившихся у входа, и присоединился к Саймону. Бейлиф услышал, что тот с трудом сглатывает, как человек, набравший полный рот засохшего хлеба, которому нечем его запить.

— Несчастная душа.

Сержант у двери откашлялся и сплюнул.

— Она была просто шлюхой, брат.

Джонатан медленно повернулся и пригвоздил того к месту взглядом, полным испепеляющего презрения.

— Мария Магдалина была проституткой, сын мой. Но Господь восхвалял ее за ее доброту.

— Вы держитесь за свои книги, брат, — не смутился сержант. — А я держусь за то, что знаю. Молл была довольно славной девчонкой, но все равно шлюхой, и нечего тут больше говорить.

— Заткнись, — приказал Саймон. Теперь его тошнило не только от вида трупа молодой женщины, но и от небрежного отношения этого человека к ее смерти. — Где человек, который ее нашел?

Того привели в дом, и он стоял, тревожно ломая руки и глядя куда угодно, только не на Молл.

— Вы кто? — спросил Болдуин.

Мужчина бросил беспокойный взгляд через плечо, увидел знакомые лица и обмяк.

— Меня зовут Питер из Сидмаута.

Болдуин и Саймон задавали ему вопросы, но он представил свидетелей, подтвердивших, что он сидел с ними в таверне. А до этого находился у своего прилавка на рынке, и множество людей подтвердили, что он был там все утро и почти весь день. Похоже, что он невиновен ни в одном преступлении.

— Нет никаких следов орудия преступления, — заметил Болдуин. — Это должна была быть тяжелая дубинка. Но убийца забрал ее с собой. Найди ее — получишь убийцу.

Саймон кивнул и крикнул:

— Может, у нее недавно появились особые клиенты? Может, с ней такое сотворил кто-то новый?

— Я видел ее с новым мужиком, — сказал мужчина, назвавшийся Джеком. Голос его звучал спокойно, когда он взглянул на изуродованное тело. — Никто не смеет поступать так с девушкой!

— А кто этот новый мужчина? — спросил Саймон.

— Да я толком не знаю, — пожал плечами Джек. — Он заходил в «Рейч», и я видел, как они разговаривали, но я как-то об этом не думал. Зачем мне? Я-то знаю, как она зарабатывает себе на корку хлеба. Высокий такой ублюдок. Высокий и худощавый, одет во все черное. Плащ знавал лучшие времена. А, еще на нем были отличные черные башмаки.

— Ты его хорошо запомнил, этого мужчину? Лицо описать можешь?

— Запросто. Лицо худое, глаза темные, очень напряжженные. Знаете, из тех что вообще почти не мигают. Вот так он смотрел, будто все время смотрит внутрь тебя и не тратит время, чтобы посмотреть вокруг. Он смотрел прямо в душу.

К ним подошел Болдуин, вытирая о рубашку окровавленные руки.

— И ты можешь рассказать все это, один раз глянув на него в таверне?

— Я его заметил, а такие лица не забываются. Он впился в меня взглядом как только я порог переступил. Кроме того, я вообще внимательно ко всем присматривался.

— Это почему?

— Ну, этот полоумный мужеложец Уилл только ушел, а я как раз входил внутрь, чтобы выпить кувшин эля, и тут чертов Адам вылетел наружу и чуть не сшиб меня. Неуклюжий мерзавец. Он вечно такой был, еще до того, как ушел из города, и другим стать не может. Я думаю, он не понимает, что с возрастом жизнь меняется. Когда он был юнцом, лучше всех дрался на кулачках, и когда вырос, ни о чем больше не думал; мол, все проблемы решаются кулаками или кинжалом.

— Он мог вот так убить женщину? — спросил Саймон.

Джек изумленно посмотрел на него, и хотя он медленно покачал головой, взгляд его снова упал на труп на полу, а лицо посуровело.

— Он ее знал, это точно.

От двери раздалось сердитое бормотанье — зеваки сообразили, что он сказал, и сержанту пришлось ударить своей дубинкой по земле и рявкнуть, чтобы все заткнулись.

Болдуин подумал.

— Возможно, что он участвовал в этом убийстве и в убийстве у двери Молл в убийстве Уилла. Молл могли убить, чтобы заткнуть свидетеля.

Саймон осмотрел комнату.

— Если она что-то видела, может, как раз того мужчину, с которым была в таверне?

Глянув на Джека, Болдуин спросил;

— Джек, что ты на это скажешь? Когда Молл ушла из таверны?

— Не знаю. Думаю, вскоре после того, как я пришел. Я увидел ее в углу таверны с тем мужиком, а когда уходил — их уже не было. Не знаю, когда они ушли. Мне это важным не казалось.

— Уилл ушел, немного погодя за ним выскочил Адам. Может, это и есть объяснение? — рассуждал Саймон. — Может, Адам убил Уилла, а потом явился сюда, чтобы убить единственного свидетеля — Молл?

— Убийца, несомненно, вернулся, чтобы убить свидетеля, — согласился Болдуин и посмотрел на сержанта у двери. — Но тогда кто убил Адама?

— Я здесь раньше еще одного человечка видал, — нахмурившись, подал голос сержант. — Ту девчонку, подружку Роба, Энни.

— У тебя есть хоть какие-то соображения, с чего она могла так возненавидеть эту девушку, чтобы такое натворить? — спросил Саймон.

— Молл была шлюхой. Может, увела у Энни любовника.

Мужчина очень страдал от боли, но кувшин подогретого вина немного поддерживал его силы. Лоб покрылся потом, но Иосиф прикладывал к нему смоченную прохладной водой салфетку, чтобы хоть как-то облегчить боль.

— Это мой долг… должен доставить ее епископу…

— Что за реликвия? — спокойно спросил Иосиф.

Джон Мантреверс взволнованно сел.

— Реликвия! Проклятая реликвия де Божё! Я должен доставить ее в надежное место!

— Успокойся, сын мой, пожалуйста. Откинься на подушки, успокойся, — умолял Иосиф.

— Она проклята! Любой, кто прикоснется к ней, погибнет! Я должен ее забрать! Мой грех, ах, это мое преступление! Господи, помоги мне!

К тому времени, как Болдуин и Саймон вернулись в гостиницу, было совсем поздно. Саймон сразу же уснул, но Болдуин спать не хотел. Он все вспоминал гибель де Божё.