Седьмая чаша

Я обошел адвоката и двинулся к библиотеке, сразу же выбросив из головы его глупые угрозы.

— Погодите, мастер горбун! — крикнул он мне вслед. — Вы у меня попляшете!

В библиотеке, как обычно, царила тишина. Барристеры с сосредоточенными внимательными лицами листали книги по юриспруденции, а студенты с растерянными физиономиями искали в справочниках интересующие их судебные прецеденты. Юридическая литература была систематизирована по годам выхода. Книг, вышедших в течение прошлого века, было меньше всего. После прихода в жизнь книгопечатания юридических книг выходило все больше, но те из них, что появились начиная с середины прошлого века, были немногочисленны и написаны от руки. Наконец я нашел то, что искал, — справочник за 1461 год. Фолиант был древним и потрепанным, кожаный переплет покрыт пятнами и в некоторых местах порван. Я отнес его в дальний, почти пустой конец читального зала, положил на стол и зажег свечи.

Отчет об интересующем меня деле был длинным и подробным, будто того, кто его составлял, как некогда моих соучеников-студентов, неудержимо влекли к себе чудовищно подробные описания распотрошенных тел. Описываемые события действительно происходили в Норидже, летом 1461 года. Преступления были совершены в течение предыдущих пяти лет. Молодого человека по имени Пол Стродир арестовали, допрашивали и осудили за убийства девяти молодых женщин. Шесть из них были проститутками, а трех остальных называли «добропорядочными молодыми женщинами». Читая между строк, я понял, что именно смерть этих «респектабельных женщин» взбудоражила город, поднялся немыслимый переполох, в результате которого кузина Стродира донесла властям о том, что в ночь последнего убийства видела своего родственника с головы до ног перепачканного кровью. После вынесения обвинительного вердикта преступник признался в содеянном, но тут же обрушился с яростной филиппикой на то зло, которое представляет собой проституция, и заявил, что истребить падших женщин ему повелел Господь Бог.

Несколько вещей удивили меня. Во-первых, Стродир, обычный батрак, в отличие от Жиля де Реца не обладал ни могуществом, ни влиянием. Не имелось также никаких свидетельств того, что он был безумен. Знавшие его люди говорили, что это жизнерадостный и дружелюбный молодой человек, работавший на местных фермах. Помимо этого, никаких других деталей, связанных с личностью Стродира, мне почерпнуть не удалось. Его приговорили к повешению, и если он и сказал что-нибудь, стоя на эшафоте, об этом в отчете не упоминалось.

Я положил книгу на стол и задумался. Значит, Гай прав: случаи бессмысленных на первый взгляд серийных убийств бывали и раньше. Но заурядная личность Стродира и то, что он никому не показался странным, только подчеркивало трудность задачи, стоявшей перед нами. Нам предстояло найти убийцу, а отыскать одного-единственного человека в таком городе, как Лондон, по сравнению с которым Норидж — просто деревня, задача почти непосильная. Я снова вспомнил о ребенке-убийце, с которым мне пришлось столкнуться несколько лет назад, и подумал: а не вырос бы из него новый Жиль де Рец или Стродир, останься он жив? Впрочем, знать этого мне было не дано.

Вернувшись в контору, я некоторое время работал. Затем дверь с грохотом открылась, и от неожиданности я даже подпрыгнул на стуле. На пороге появился Барак. Он выглядел усталым и пропах потом, но при этом довольно улыбался.

— Я нашел адреса, — сообщил он. — И узнал кое-какие новости.

Я бросил на стол перо.

— В воскресенье?

— Этим утром. Отправился в суд. Там было полным-полно клерков, пытавшихся разобраться в неразберихе, которая воцарилась в архиве в связи с реорганизацией. Я уговорил их показать мне вестминстерские записи, отыскал нужные нам адреса, а заодно и ведомости по выплатам пенсий.

— Молодец, — похвалил я помощника, несмотря на то что на душе скребли кошки.

Он предпочел работать в воскресенье, хотя мог бы провести этот день дома, рядом с Тамазин.

Барак уселся напротив меня.

— Сам врачеватель не забирал свою пенсию с декабря. Последний раз его видели незадолго до убийства коттера. Его зовут Ланселот Годдард.

— Ты узнал его адрес?

— Да, это улица бедноты, рядом со Стильярдом. Я побывал там…

— Надеюсь, ты не попытался сам встретиться с ним?

— Конечно нет, — нетерпеливо ответил Барак. — Я только расспросил соседей. Им известно, что он бывший монах и снимает здесь дом с тех пор, как три года назад закрыли Вестминстерское аббатство. Годдард держался особняком, но с лавочниками и подобной публикой был накоротке. В январе он уехал, сказав, что унаследовал от матери дом. Тогда я сунулся в тот дом, где жил Годдард, но он оказался заколочен. Я пошел к домовладельцу, на соседнюю улицу. Тот сказал, что монах был хорошим жильцом: тихим и всегда платил вовремя. Домовладелец подтвердил историю про наследство, сообщив, что жилец пришел к нему, предупредил о своем отъезде и оставил арендную плату за месяц.

— Как выглядит этот Годдард?

— Мужчина лет под сорок, с высокими скулами и большой бородавкой на носу. Высокий, хорошо сложенный, темноволосый.

— А что с его помощниками?

— Их адреса я тоже раздобыл. Один, Кантрелл, до сих пор обитает в Вестминстере, другой — неподалеку от старого дома престарелых. Он живет в таверне под названием «Зеленый человек».

Я вздернул брови.

— В таверне?

— Вроде бы да. Это Локли, послушник.

Я кивнул. Не будучи монахом, он не получал пенсии и поэтому не мог позволить себе достойного жилья, но все же монастырь и таверна — это как небо и земля!

— Что, по-вашему, могло случиться с Годдардом? Очень странно, что он исчез именно в январе. Не кажется ли вам…

— Что он убийца? Не гони коней, Джек, его отъезду вполне может быть иное объяснение.

Я пристально посмотрел на помощника.

— Он может оказаться новой жертвой.

Барак потряс головой.

— Нет, все выглядит так, что он уехал по собственной воле, но нового адреса никому не оставил.

— Мне необходимо отправить записку Харснету, — сказал я и добавил: — Ты хорошо потрудился. Я сообщу ему об этом.

Барак откинулся на стуле.

— Мне нужно было найти что-нибудь… — Он замялся. — Сделать что-нибудь…

— Что-нибудь конкретное? Среди этого необъяснимого ужаса?

Мой помощник кивнул.

— Тебе это удалось.

Я заглянул в его лицо — усталое, но все еще возбужденное, и решил, что не стану рассказывать ему про изыскания Гая и мои собственные. Пока не стану.

— Теперь тебе следует пойти домой. По твоему виду понятно, что на сегодня с тебя достаточно.

— Да. — У него сделался виноватый вид. — Я обещал Тамазин вернуться к ужину, так что я, пожалуй, пойду.

После его ухода я печально покачал головой. Если бы мне было столько лет, сколько ему, и у меня была бы такая жена, как Тамазин, я не стал бы торчать по воскресеньям в пыльных судебных архивах, донимая клерков. Затем мысли вернулись к Вестминстерскому аббатству. Насколько я помнил, это был один из последних закрытых монастырей. Король не хотел, чтобы здания были разрушены, поскольку там покоились его батюшка и другие августейшие предшественники. Он просто совершил невозможное, превратив аббатство в собор. Бывший аббат превратился в настоятеля. Было известно, что он один из агентов Кромвеля, которые, находясь внутри монастырской среды, делали все для закрытия монастырей. Его назначение породило волну саркастических насмешек.

Я написал пространную записку Харснету, отнес ее в сторожку привратника и приказал немедленно доставить адресату. Прохожих на Канцлер-лейн можно было сосчитать по пальцам, и я невольно вспомнил чувство, уже несколько раз посещавшее меня сегодня. Чувство, что за мной следят. Идя обратно, я увидел старого Элиаса, торопливо направляющегося в мою сторону. Дороти вернулась. Мы со стариком пошли в обратном направлении, через Гейт-хаус-корт, мимо фонтана, к Дороти. Я пытался выбросить из головы мысли о Стродире и обо всех остальных убийцах, но, учитывая тот факт, что жертвой одного из таких чудовищ являлся Роджер, это было непросто.