Проклятие

– Как-нибудь взлетишь ты со всей этой чертовщиной на воздух! – сказала она с упреком. – Вот честно, не понимаю, что такого чудесного в этом грохоте и вони. Это… это же просто не по-рыцарски! Да, именно так!

Матис улыбнулся:

– Это тебе отец так сказал, верно?

– Да хоть бы и так! В любом случае ему вряд ли понравится, что ты стащил аркебузу у него из арсенала, – Агнес кивнула на железный ствол, который до сих пор слабо дымился на камнях. – Оттуда ведь ты взял орудие, можешь не скрывать!

Матис пожал плечами, снова наклонился к самопалу и принялся осторожно засыпать в него порох. Деревянным шомполом затолкал крошечные зернышки до самого дна и наконец вложил в ствол свинцовую пулю величиною с грецкий орех. С одного конца у орудия имелся крюк. Матис вставил его в трещину между двумя камнями, чтобы при выстреле аркебузу не отбросило отдачей. Нечто подобное Агнес уже видела, когда наблюдала за солдатами отца. Только они вставляли крючья в предназначенные для этого проушины на зубьях крепостных стен. Эти гаковницы, или аркебузы, как их называли французы, давно устарели. Однако новое вооружение стоило денег, и в Трифельсе про него едва ли кто слышал. По этому поводу Матис шутил с особенным удовольствием.

– Старина Ульрих даже не заметил, что я позаимствовал у него аркебузу, – бормотал он, насыпая порох на подложку. – До того напился, что я просто стянул у него из сумки ключ от арсенала. Спрятал ее тут пару дней назад… А сегодня доделал наконец порох.

– Ты с ума сошел? – Агнес изумленно покачала головой. – Матис, это воровство! Ты хоть представляешь, что сделает с тобой отец, если узнает?

– Черт возьми, он и не узнает ничего, если ты болтать не станешь! Да и что твоему отцу делать с этими ржавыми аркебузами? Может, на турок страху нагнать? – Матис закончил заряжать, достал из кармана фитиль и вставил в специальную скобу. – Наместнику радоваться бы, что я занимаюсь всем этим! Если в ближайшее время на стенах не установить пару фальконетов, то возможных противников с тем же успехом можно будет капустой забрасывать.

Агнес вздохнула:

– Ты не хуже меня знаешь, что у нас нет денег на подобные штуки. Да и не пойму я, кому на нас тут нападать. Уж точно не туркам.

– Может, и не туркам, а…

Маленький Пьюк вдруг зарычал, и Матис замолчал на полуслове. Такса обнажила зубы и, вздыбив шерсть, уставилась на противоположный край поляны. Агнес обернулась и почувствовала, как по спине побежали мурашки. Звуки, которые до них доносились, не предвещали ничего хорошего. Фырканье лошадей, бряцанье оружия и тихие, приглушенные голоса нескольких мужчин…

В следующий миг из зарослей боярышника показалось четыре всадника. Одеты они были в рваные штаны и грязные кожаные куртки, у седел болтались охотничьи ножи и небольшие арбалеты. Один из них, настоящий гигант, был, вдовесок ко всему, облачен в устарелый нагрудник и сферический шлем. На поясе у него висел громадный меч, а на длинной веревке здоровяк вел черного дога размером с теленка. Собака злобно зарычала на юных друзей.

– Смотри-ка, кто тут у нас? – проворчал всадник в доспехе. Собака, свесив язык и выпучив глаза, рвалась с поводка. – Ищем мы, значит, что же так грохнуло, а отыскали двух маленьких пердунишек…

Остальные трое расхохотались, но их предполагаемый главарь властно поднял руку и заставил их замолчать. Гигант недоверчиво оглядел поляну, после чего повернулся к Агнес:

– Вы одни здесь?

Девушка молча кивнула. Врать не имело смысла. Она никогда не видела его прежде, но по описанию поняла, что гигант перед нею, вероятно, и был Гансом фон Вертингеном. В мирные времена двуручные мечи носить разрешалось лишь рыцарям, пусть некоторые из них и опускались до грабежей и убийств. Кроме того, громадная собака Вертингена пользовалась дурной славой далеко за пределами Анвайлера. Поговаривали, что зверюга была натаскана на людей и загрызла не одного ребенка. Агнес не хотелось проверять правдивость слухов – при любом раскладе эта громадина внушала ужас.

– Вы что, оглохли от грохота? – прорычал Ганс фон Вертинген. – Отвечайте! Что вы тут потеряли?

– Мы… мы простые кожевники из Анвайлера, ищем молодые дубы, – неуверенно ответила Агнес и уставилась себе под ноги. – Нам нужна свежая кора для дубильных ям. Простите, если помешали вашей охоте, почтенный господин.

Матис смерил Агнес озадаченным взглядом, но потом включился в игру. Он, очевидно, и сам догадался, что случилось бы, узнай фон Вертинген, кто стоял перед ним на самом деле. Будучи дочерью дворянина, Агнес стала бы идеальной заложницей – для обедневшего рыцаря это излюбленное средство уладить проблемы с деньгами.

– Да, а эта вот штуковина? – фон Вертинген насмешливо указал на лежащую на земле аркебузу. – Вы ею, видимо, кору обдираете?

– Мы нашли ее тут, благородный господин, – ответил Матис и состроил глуповатую мину. – Она старая и ржавая, мы и сами не знаем, что это. Но, может, она для чего-нибудь еще сгодится?

– Так-так, не знаете, значит…

Ганс фон Вертинген окинул их недоверчивым взглядом. Когда взгляд его упал на кожаную перчатку Агнес, по лицу его пролегла тень подозрения. Девушка вздрогнула и мигом пожалела, что вовремя не стянула перчатку. Но теперь было слишком поздно.

– Ну конечно! – воскликнул рыцарь и указал на Агнес: – Я тебя знаю! Слыхал про тебя. Светлые волосы, веснушки, одета, как парень… Ты та полоумная девка с соколом, а твой отец – наместник Трифельса, верно? – Он с ухмылкой оглянулся на своих людей. – Девчонка с соколом! Где такое видано?.. Ну, думаю, мы поучим ее уму-разуму, пока почтенный папаша деньги на выкуп соберет. Уж мы поухаживаем за голубком… Верно, ребята?

Остальные рассмеялись, а Ганс фон Вертинген с довольным видом почесал косматую бороду. Длинные черные волосы разбойника были спутаны, лицо стало красным и отечным от дешевой выпивки. Агнес знала немало историй о знаменитых, воспетых бардами рыцарях, которых нужда последних десятилетий превратила в голодранцев. Отец рассказывал, что и фон Вертинген принадлежал когда-то к видному роду. Представители его дослужились до министериалов империи, но со временем доходы с земель становились все меньше, а долги все росли.

Агнес взглянула на грязного, вшивого рыцаря на дряхлой кобыле и в тот же миг поняла, что ждать от него пощады не имело смысла.

– Хватайте девчонку! – приказал фон Вертинген скрипучим голосом. – Парня можете зарезать к чертям.

Лошади с ржанием двинулись на двух пленников и обступили их полукругом. Пьюк устремился на раззадоренных всадников и принялся с лаем носиться вокруг них. При этом песик старался держаться как можно дальше от громадного дога, который рвался с поводка и злобно рычал на таксу.

– Нет, ну вы видали? – Ганс фон Вертинген так расхохотался, что его мятый нагрудник начал тихо побрякивать. – Мелкая собачонка задирает мою Саскию! Шавка-то чокнутая, под стать хозяйке… Давай, Саския, проучи дворнягу!

Он отпустил поводок, и псина, словно черный демон, ринулась на Пьюка. Все случилось так быстро, что Агнес даже вскрикнуть не успела. Саския клацнула зубами и тряхнула таксу, точно мокрую тряпку. Мгновением позже Пьюк лежал с разорванным горлом у ног хозяйки. Он в последний раз хрипло пискнул, а затем обмяк маленьким комком шерсти.

– Ты… убийца! Проклятый изверг!

Агнес с криком подскочила к еще хохочущему рыцарю и облаченной в перчатку рукой ударила его по ноге. Фон Вертинген пнул ее так, что Агнес поскользнулась и ударилась затылком о камень. Боль пронзила все тело, в глазах на мгновение потемнело.

– Безмозглая баба! – проворчал фон Вертинген. – Льет слезы из-за какой-то псинки… Скажи лучше, куда девался твой сокол, за него немало деньжат можно выручить. Отвечай, пока я…

– Ни с места, подонок!

Ослепленная болью, Агнес не сразу осознала, что голос действительно принадлежал Матису. Она со стоном поднялась с земли и взглянула на кузнеца. Тот стоял возле аркебузы, в правой руке у него горел фитиль. Матис держал его всего в паре сантиметров от пороха на подложке. Самопал по-прежнему покоился на каменной глыбе, направленный дулом в сторону четверых мужчин.