Серебрянные слитки

Она проскочила мимо емкостей с ламповой сажей, использовавшейся красильщиками, смело обогнула навозную кучу и уже дошла до середины клеток с птицей, в которых перед завтрашним рыночным днем отдыхали гуси с больными ногами и понурый светло-вишневый фламинго. При моем приближении девушка резко остановилась. Путь ей загородил веревочник и уже расстегивал ремень, обхватывающий его дюжее тело (весом восемнадцать стоунов), чтобы было легче ее насиловать. Насилие в наших местах осуществлялось с небрежной грубостью и жестокостью, которые считались оценкой женских форм. Я вежливо поблагодарил веревочника за то, что присмотрел за моей клиенткой. Затем, не дожидаясь того, как кто-то из них смог бы начать со мной спор, я вернул ее назад.

Это была клиентка, контракт с которой придется заключать силой, привязывая ее к моему запястью длинной веревкой.

Глава 3

После гула Форума и суматохи римских площадей моя квартира казалась благословенно тихой, хотя негромкие звуки доносились с улицы внизу. Время от времени сквозь красную черепичную крышу можно было услышать пение птиц. Я жил на самом верхнем этаже. Мы добрались до моей каморки, как и все посетители, сильно запыхавшись. Девушка остановилась, чтобы прочитать надпись на керамической табличке. В табличке вообще-то не было необходимости, потому что никто не пойдет на шестой этаж, не зная, кто там живет. Но я пожалел странствующих торговцев, которые все-таки поднимались, дабы убедить меня в необходимости рекламы. Они считали, что она поможет ремеслу, впрочем, ничто никогда не помогает моему ремеслу, но не в этом дело.

— М. Дидий Фалько. «М» стоит вместо Марка. Мне называть тебя Марком?

— Нет, — ответил я.

Мы вошли.

— Больше ступеней, ниже арендная плата, — объяснил я с унылым видом. — Я жил на крыше до тех пор, пока голуби не стали жаловаться, что я занимаю слишком много места на черепице…

Я обитал на полпути к небу. Девушка была очарована. Она явно привыкла к просторным хорошо обставленным комнатам не выше первого этажа, с собственными садами и выходом к акведукам, поэтому, вероятно, не замечала недостатков моего орлиного гнезда. Я опасался, что фундамент рухнет и шесть жилых этажей обвалятся, подняв столбы пыли и штукатурки, или однажды я не услышу сигнал пожарной тревоги и зажарюсь в своей коморке.

Девушка направилась на балкон. Я позволил ей побыть там одной, потом присоединился, по-настоящему гордый открывающимся видом. По крайней мере, вид был сказочным. Наш дом стоял достаточно высоко на Авентине, и можно было видеть соседей вплоть до моста Пробия. Можно было шпионить на много миль, рассмотреть, что происходит за рекой, в квартале за Тибром, вплоть до Яникула и западного побережья. Лучше всего было по ночам. Все звуки обострялись, после того как грузовые повозки с товарами прекращали грохотать. Слышался плеск воды о берега Тибра и звук копий, втыкаемых в землю императорской стражей на Палатине. Девушка глубоко вдохнула теплый воздух, насыщенный городскими запахами готовящейся еды, жаровен и паникадил, а также ароматом пиний из публичных садов на Пинции.

— О, как бы мне хотелось жить в каком-то месте, подобному этому… — Вероятно, она заметила выражение моего лица. — Я была обречена как ребенок, с которым все носятся! Ты думаешь, будто я не вижу, что у тебя нет воды, тепла зимой, нет печки и тебе приходится покупать горячую пищу…

Она была права. Я именно так и подумал.

— Кто ты? — резко спросила она более тихим голосом.

— Ты же прочитала: «Дидий Фалько», — наблюдая за ней, ответил я. — Я — частный информатор.

Девушка на мгновение задумалась, потом выпалила:

— Ты работаешь на императора!

— Веспасиан ненавидит информаторов. Я работаю на печальных мужчин средних лет, которые считают, что их хитрые жены спят с возницами колесниц. Есть еще более грустные, которые знают, что их жены спят с их племянниками. Иногда я работаю на женщин.

— А что ты делаешь для женщин? Или неприлично спрашивать?

Я рассмеялся.

— То, за что они платят! Что угодно!

Я не стал ничего уточнять.

Я вернулся в комнату и быстро убрал кое-какие вещи, которые не хотел бы ей демонстрировать, затем принялся за приготовление ужина. Через некоторое время она тоже вернулась с балкона и осмотрела жалкую дыру, которую сдавал мне Смаракт. Это было оскорбление за цену, которую он требовал, впрочем, платил я редко.

В первой комнате могла развернуться только собака, причем тощая и с поджатым хвостом. У меня был шатающийся стол, косая скамья, полка с посудой, очаг из сложенных рядами кирпичей, на котором я готовил, рашпер, пустые кувшины для вина и полная мусорная корзина. Из первой комнаты был выход на балкон, куда можно было выбраться, устав наступать на тараканов. Второй дверной проем, завешенный шторой в яркую полоску, вел в спальню. Вероятно, девушка почувствовала, что скрывается за занавеской, и не стала спрашивать.

— Если ты привыкла к пирам, которые растягиваются на всю ночь и состоят из семи блюд — от яиц в рыбном соусе до замороженного шербета с фруктами и орехами, выкопанного из ледника, предупреждаю: по вторникам мой повар навещает бабушку.

У меня не было повара, вообще не было рабов. Моя клиентка опечалилась. — Пожалуйста, не беспокойся. Я смогу поесть, когда ты отведешь меня домой…

— Пока ты никуда не уходишь, и я не знаю, когда и куда тебя верну. А теперь ешь!

Мы ели свежие сардины. Мне хотелось бы предложить что-то более изысканное, но сардины оставила женщина, которая взяла на себя обеспечение моего обеда. Я приготовил холодный сладкий соус, чтобы оживить рыбу, — мед, немного одних специй, щепотку других. В общем, как обычно. Девушка наблюдала за мной так, словно никогда в жизни не видела, как кто-то толчет любисток и розмарин в ступке. Возможно, она на самом деле никогда не видела.

Я закончил трапезу первым, затем поставил локти на край стола и склонился вперед, наблюдая за девушкой с честным и вызывающим доверие лицом.

— А теперь расскажи все дяде Дидию. Как тебя зовут?

— Елена.

Я так старался выглядеть честным, что не заметил внезапно появившуюся у нее на лице краску. Это должно было подсказать мне, что жемчуг в раковине поддельный.

— Ты знакома с этими варварами, Елена?

— Нет.

— И где они тебя прихватили?

— У нас дома.

Я тихо присвистнул. Это меня удивило.

Вспомнив о них, девушка явно испытала негодование, а от этого стала более разговорчивой. Они схватили ее среди бела дня.

— Эти люди смело позвонили в дверной колокол, проскочили мимо стоявшего у двери слуги, пролетели по дому и вытащили меня на улицу. Там они засадили меня в паланкин и побежали по улице! Когда мы добрались до Форума, им пришлось снизить скорость из-за толп людей, поэтому я выпрыгнула и бросилась прочь.

Они достаточно напугали ее, чтобы она молчала, но явно недостаточно, чтобы сломать.

— Ты представляешь, куда они тебя тащили?

Она не знала.

— А теперь не волнуйся! — успокоил я девушку. — Скажи мне, сколько тебе лет?

Ей оказалось шестнадцать. О, Юпитер!

— Замужем?

— Я выгляжу как замужняя женщина?

Она выглядела, как та, которая вскоре должна ею стать!

— У папы есть какие-то планы? Может, он уже приметил какого-нибудь хорошо воспитанного офицера, вернувшегося из Сирии или Испании?

Ее, похоже, заинтересовала эта мысль, но она покачала головой. Я придумал замечательный способ удержать эту красотку и постарался выглядеть еще более честным и надежным.

— Кто-то из папиных друзей рассматривал тебя слишком откровенно? Мама представляла тебя достойным сыновьям своих подруг детства?

— У меня нет матери, — тихо перебила она.

Последовала пауза, во время которой я размышлял над ее странной формулировкой. Большинство людей сказали бы: «Моя мать умерла». Я решил, что ее благородная мамочка пребывает в добром здравии, только ее, вероятно, застали в постели с рабом, после чего последовал позорный развод.