Тщеславная мачеха

– Не пойму, как я сама до этого не додумалась. – Графиня шла по улице, Элпью следовала за ней. Жара стояла нестерпимая, и над кучками экскрементов, оставленными на мостовой разными животными, гудели мухи. – Просто… такое слово из уст юной девушки, получившей образование здесь, во Франции… Но если Аурелия хотела, чтобы окружающие поняти, что ее отравила любовница Уэкленда, все равно остается вопрос: кто это?

– Пайп убеждает нас, что Уэкленд предпочитает мальчиков. Возможно, мальчик Уэкленда увлекся Аурелией и отомстил?

– Элпью, дорогая, не знай я тебя так хорошо, подумала бы, что ты насмотрелась якобитских пьес. Зачем ему мстить Изабелле за то, что сделал какой-то мальчишка?

– Мы говорим «мальчик», хотя имеем в виду мужчину. Возможно, любовник Уэкленда – лорд Уиппингем. Оба раза он находился рядом с местом преступления. Да и вообще этого неопрятного типа окружает какая-то тайна. Кто прятался в его комнате вчера вечером? Кто-то точно ждал его прихода с этими проклятыми коробками.

– Да, Элпью, понимаю. Я сама видела, как вчера ночью Уэкленд вышел из комнаты Уиппингема, надевая камзол.

– Ой, мадам, мы совсем рядом с непонятным заведением Уиппингема. – Схватив графиню за руку, Элпью затащила ее в узенький проулок. – Вот. – Элпью остановилась перед входной дверью. – Я знаю, что по крайней мере днем он держит здесь группу женщин и, по их же собственному признанию, они занимаются чем-то похуже некоторых извращений.

– Есть там что-нибудь… такое… – графиня провела языком по зубам, отделываясь от давнего и неприятного воспоминания, – на чем они практикуются, отрабатывая эти нескромные приемы?

– В том-то вся и загадка. – Сложив руки, Элпью прислонилась к низкому подоконнику. – А еще там стоят ведра, полные чего-то склизкого.

– Умоляю, Элпью, прекрати, а то меня сейчас вырвет. – Графиня обмахнулась веером. – Знаешь, я слышала, Уиппингемы разговаривали на эту тему перед тем, как Аурелия пришла на свой последний ужин. Подробностей не помню, но его светлость хотел, чтобы Люси взяла что-то в рот. Он утверждал, что ее зубы не годятся для такого рода работы. Но скажи на милость, Элпью, какие для этого нужны зубы?

– Мне говорили, что весь секрет в том, чтобы вообще не иметь зубов. – Элпью слышала разговоры на эту же тему в Ковент-Гардене между мальчиками-проститутками. – Беззубые десны. Для такой работы идеально подошел бы наш Годфри.

– И откуда мне все это знать? – Графиня обмахивалась веером, который бился как крылья бабочки. – Мне шестьдесят лет.

– Давайте тихо пройдем по коридору и ворвемся в комнату. Даже если у нас будет всего несколько секунд, мы многое успеем увидеть.

– Неприятно думать, но ты права. Идем. – Графиня решительно сложила веер и вошла внутрь. – Ты смотришь налево, я – направо.

У первой же двери они сняли обувь и осторожно направились по длинному коридору. Некоторое время прислушивались у двери. То же гудение и звуки плевков. Сыщицы переглянулись с брезгливыми гримасами.

Затем, беззвучно досчитав до трех, они распахнули дверь

Двадцать жующих девушек замерли с полными ртами.

Еще мгновение тишины, и затем одна из девушек сплюнула в ведро. Ее примеру последовали и остальные.

– Чем могу служить?

Графиня узнала женщину, которая вместе с герцогом де Шармом выбиралась из кареты в Версале. При ближайшем рассмотрении она поражала своим тщательным макияжем. Великолепные светлые белила, нежно прорисованные по декольте вены, слегка подкрашенные губы. Шедевр пудры и краски.

– Доброе утро, мадам?…

Загородив от них комнату, женщина подталкивала их к выходу. Элпью вытянула шею, пытаясь разглядеть толком что-нибудь еще.

– Я леди Анастасия Эшби де ла Зуш, графиня Клэпхэмская, баронесса…

– Да? – Женщина совсем вытеснила их из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Я особый друг герцога де Шарма и его величества.

– М-м-м?

– А вы?…

– Мадемуазель Бонтем.

– Видите ли, мадемуазель Бонтем, графу, моему мужу, очень нравится то, что вы предлагаете… – Графиня игриво подмигнула. – И в качестве особого подарка ко дню рождения я бы хотела… – Она не закончила предложения.

– Поднос?

– Простите? – Графиня наклонилась вперед, приложив к уху руку. – Каким образом – под нос?

– Может, вы скажете толком, что вам нужно? Футляр для столовых приборов? Идемте же. Если за девицами не следить, они не стараются. Поверьте мне, графиня, этим сосальщицам доверять нельзя.

Слова женщины окончательно сбили графиню с толку.

– Просто скажите мне, сколько вы берете и что именно предлагаете за эти деньги, – попросила она.

– Простите, мадемуазель Бонтем… – Элпью очень хотелось еще разок увидеть эту картину: целая комната женщин, набивающих рот клочками газетной бумаги. Она припомнила стопку расписных коробочек, которые видела в комнате прошлой ночью. Вероятно, коробочки – это прикрытие, и если попросить одну для вида, то, возможно, удастся и в комнату заглянуть. – Ее светлость хотела бы посмотреть футляр, если можно.

Женщина скользнула в комнату и закрыла за собой дверь.

– Все это так же странно, мадам, как снег в августе, – прошептала Элпью. – Я знаю, чем они занимаются: жуют газетную бумагу и выплевывают ее в ведра.

– Возможно, это памфлеты против короля. Более надежный способ уничтожить их, чем просто разорвать.

Женщина вернулась, неся несколько больших, как для чая, расписных шкатулок.

Графиня взяла черную, с цветами.

– Обдуй меня, ветерок! – Она передала коробку Элпью. – Ты только взгляни!

Элпью взяла шкатулку.

– Господи, мадам! – Она открыла ее, заглянула внутрь. – Да она почти ничего не весит! Как так?

– А это, дамы, наш производственный секрет. – Мадемуазель Бонтем чуть заметно улыбнулась и забрала шкатулку. – Наш товар легок, но прочен и надежен. Незаменим в путешествиях и удобен в обращении для старых слуг. Подносы, например, исключительно…

– Да, да, да, – поддакнула графиня, беря красную коробочку. – Но где же тут извращения?

– Простите, графиня? Мы торгуем изделиями из папье-маше. Мы только что получили большой заказ из Версаля, поэтому время дорого.

– Папье-маше?

– Недавно открытый восточный способ создания objets d'art. [98]

– Вы хотите сказать, что это не бордель? – с отвращением спросила Элпью.

– Разумеется, нет. – Мадемуазель выхватила изумительную коробочку из рук графини. – И если вы думаете, что можете шнырять тут, пытаясь украсть наш метод, то ошибаетесь. Всего доброго.

Она с самодовольным видом вплыла в мастерскую и захлопнула дверь перед носом сыщиц.

Графиня сидела под деревом и лениво обмахивалась веером, спасаясь от полуденного зноя.

– Ну и фрукт этот Уиппингем, вот что я вам скажу, миледи. Может, мы и поняли слово «сосать» превратно, но он скрывает что-то еще. Попомните мои слова.

Лежа на траве, Элпью жевала яблоко. Над ней жужжала муха, и она отгоняла ее носовым платком.

– Дама пик… – Графиня раскладывала карты на траве. – Это Потаскуха, я полагаю. А валет? Это может быть любой мужчина.

– Между прочим, миледи, вы говорите «валет бубен», а люди, которых знаю я, сказали бы «Джек».

– Джек? Джек бубен! – воскликнула графиня. – А среди нас есть Джек?

– Маленький принц.

– Ну да, Яков Фрэнсис Эдуард. Он и его отец Яков второй.

– А для местных жителей мы – это двор короля Жака.

– Сомневаюсь, чтобы изгнанный король Англии и его одиннадцатилетний наследник ни с того ни с сего вдруг начали убивать своих самых преданных подданных. Нет, Элпью, мы ищем не в том направлении.

Элпью отбросила огрызок.

– Подождите-ка… Джек не только уменьшительное имя для Джеймса, то есть Якова; у нас в Англии и Джона Джеком называют.

– А здесь у нас с тобой есть один очень ловкий Джон. Человек, готовый напугать нас до полусмерти и ради шутки украсть наши деньги. И он находился тут, в замке. Куда он отлучался, может, и тайна, но во время обоих убийств он был лишь в нескольких ярдах от места преступления. – Графиня вытянула руку, прося помочь ей подняться. – О, Элпью, боюсь, мы лаяли совсем не на то дерево, потому что под самым носом у нас есть и Джек-пройдоха, и puella pulchra. Надо найти мисс Фрэнклин-Грин и ее шайку разбойников.