Тени кафе «Домино»

– Уж больно хорош, – недобро сказал Мариенгоф. – Из людей такого типа я признаю только нашего Олежку.

– Спасибо, Толя, – улыбнулся Олег.

– Одним спасибо не отделаешься, пишешь роман тайно от всех, жаль, что Сережи нет, он бы тебя не одобрил.

– Право слово, Олежек, сухое спасибо в горло не лезет, – печально вздохнул Михаил Романович.

– Чем отметим?

– Я буду вино, – сказал Мариенгоф.

– Я тоже, – поддержал его Колесников.

– А я коньяк, так уж и быть, – махнул рукой Благородный отец.

– А я маленькую рюмочку ликера, – Татьяна неслышно подошла и положила руки на плечи Леонидова.

Он вскочил и обнял ее.

Лена за своим столом, увидев это, сказал громко:

– Какой мерзавец.

– Кто, Леночка? – встрепенулся Бертеньев.

– Просто так, налейте мне шампанского.

Шварц сидел в кабинете Тыльнера, читал протокол.

– Все правильно, Генрих Карлович?

– Слово в слово.

– Тогда напишите «с моих слов записано правильно и мною прочитано». На каждой страничке распишитесь.

Шварц аккуратно расписался.

Вошел Николаев.

– Ну как, все в порядке, господин Шварц?

– В полнейшем, Александр Иванович.

– Тогда скажите мне, дорогой мой финский подданный, где Вы были в день кражи?

– Простите, а какого числа она случилась?

– Двадцать шестого того месяца.

– Надо подумать.

Шварц достал из кармана кожаную записную книжку, начал листать.

– А, вот оно, двадцать шестое. Я остановился в Петровском переулке, дом 1. В пансионате мадам Сергеевой, утром вместе с соседом, господином Корнье, французским коммерсантом, мы завтракали, потом я пошел на Никольскую в аукцион, приобрел этюд Коровина и пару серебряных безделушек мастерских Грачева. Потом поехал в кафе «Домино», там я ждал антиквара Гусарова.

– Вас кто-нибудь видел там? – спросил Николаев.

– Помилуйте, я сидел за столом с журналистом Леонидовым, актрисой Татьяной Лесковой и артистом Хенкиным.

– Вы дождались Гусарова?

– Он здорово задержался, но приехал. Мы поехали к нему в Армянский. Я купил у него две вазы Фаберже. Было поздно, а на улицах шалят, поэтому Гусаров оставил меня ночевать. Все это Вы можете проверить.

Рассказывая, Шварц все время косился на Николаева.

– Мы это обязательно проверим, Генрих Карлович, обязательно. А Вы пока напишите все это нам подробно, – Тыльнер протянул ему бумагу.

– Георгий Федорович, оставьте нас на минут десять тет-а-тет.

Он вышел.

Николаев сел напротив Шварца.

– Ты, Гриша, как я вижу, меня признал. Не ожидал, что чиновник из старого сыска в новой уголовке окажется. Не ожидал.

– Нет, – выдавил Шварц.

– Ты, Гриша, знаешь, что если я возьмусь, то расколю тебя до задницы.

Шварц кивнул.

– Вот и хорошо. Есть у меня догадка, что дело ты поставил. Но говорю сразу, доказать это будет нелегко. Но если понадобится, я докажу.

– Что я должен сделать?

– Вот это разговор, Гриша, это дело. Ты завтра передашь записку, что через два дня в «Гранд-Отель» приедет покупатель – парижский антиквар Жан Рива, потом собирайся и вместе с Баронессой прямым ходом в Хельсинки.

– Откуда Вы знаете про Баронессу?

– Глупый вопрос, она тебя, Гриша, в дежурке ждет. Ну так что?

– Согласен. Но помните, Витя-Барин знает французский.

– Тогда у тебя есть три дня… А насчет Вити-Барина не кручинься, мы ему подлинного парижанина предъявим. А пока садись, пиши письмо, мол, остановится француз в 22 номере. И помни, до конца операции наши люди за тобой посмотрят.

Где-то заиграла гармошка.

Звук ее, щемящий и нежный, разбудил Татьяну.

Она лежала, привыкая к полумраку комнаты. Рядом спал Олег.

Между ними муркала во сне кошка Нюша.

Таня села на постели.

Аккуратно, стараясь не разбудить Олега, взяла его халат.

Надела.

Нюша недовольно муркнула.

Таня взяла ее на руки, подошла к окну.

Казалось, что дом плывет в темноте под звуки гармошки.

Олег проснулся.

– Ты что, милая?

– Гармошка, темнота, ты рядом, Нюша на руках. Видимо, это и есть счастье.

– Наверное. А гармошка-тог поет о грустном, об ушедшем счастье.

– А кто играет?

– Миша Сазонов.

– Пианист Сазонов?

– Да, ему в ЧК разбили руки, теперь он может играть только на гармошке.

А музыка становилась все печальнее и печальнее, все тише и тише.

Днем, около обеда, на Ленивку въехал грузовик.

У дома с вывеской «Дортрест» остановился.

Из кабины вылез охранник с начальником и кассир артельщик с пешком, опечатанным сургучной печатью.

Они вошли в двери.

В вестибюле охранник сказал:

– Кузьмич, я пойду пушку сдам, а ты попроси кассира, чтобы мне пораньше жалование выдали.

– Сделаем, Миша.

Артельщик начал подниматься по лестнице.

На втором этаже сновали служащие с бумагами и портфелями.

Артельщик поднялся выше.

Вошел в пустой короткий коридорчик.

Навстречу ему шел милиционер.

Они поравнялись друг с другом.

В руке милиционера появилась эластичная черная дубинка.

Он с маху ударил артельщика.

Тот упал.

Милиционер спрятал мешок с деньгами под шенель.

Побежал наверх к чердаку.

Через несколько минут из соседнего с трестом подъезда, на стене которого еле умещались вывески разных контор, вышел милиционер с двумя большими почтовыми сумками и пошел в сторону Волхонки.

В полночь машина Народного банка свернула в Старо-Ваганьковский переулок.

В машине сидел артельщик и два милиционера, охранявшие мешки с деньгами.

Внезапно из-под арки ворот доходного дома Смирнова выскочил грузовик и ударил в центр машины.

Удар был таким сильным, что машину развернуло.

Водитель ударился головой о руль, так и не поднял окровавленную голову.

Артельщик откинулся на сиденье, потеряв сознание, обливаясь кровью.

Оба милиционера лежали в салоне.

Из грузовика выскочили двое в масках.

Открыли ломом искореженную дверь.

Вытащили мешки с деньгами.

Один сбегал к грузовику и вернулся, катя деревянную тачку.

Мешки погрузили в нее и скрылись в соседней подворотне.

Через несколько минут из нее вылетел «Руссо-Балт», его занесло на повороте, он пересек улицу, скрылся в Романовском переулке.

В «Домино» играл маленький оркестр.

Пианино, саксофон, ударные.

Играли в основном нелегально пересекший границы – новое буржуазное увлечение фокстрот и, конечно, танго.

У эстрады оставили специально площадку для танцев.

Но фокстрот еще танцевать не умели.

Зато здорово веселились под радостную веселую музыку.

За длинным столом сидела обычная компания, только в этот вечер к ним присоединился Бертеньев.

На столе перед ним стояла стопка книг, которые он подписывал.

Он протянул книгу Леонидову.

– Милая Таня, я подписал книгу Вам и Олегу. Я не ошибся?

– Нет, – улыбнулся Леонидов, – не ошибся. Спасибо за книгу. Обязательно прочту и напишу несколько строк.

– Вот за это отдельное спасибо. Кстати, Олег, я давеча прочитал две твои книги «Крондштадтский лед» и «В логове Махно». Почему ты не уходишь из газеты? Ты очень способный литератор, писал бы книги, пьесы, киносценарии.

– Вадим, я не могу без газеты, она как хорошее вино – будоражит меня. В газете я ежедневно вижу завтрашний день.

– Смотри, – покачал головой Бартеньев, – засосет тебя рутина репортера.