Королевы-соперницы

Глава восьмая

Изумление

Северную сторону Линкольнз-Инн-филдс составляла череда элегантных домов, называвшаяся Ньюменз-роу. Судья жил в его западном углу. Элпью проводила графиню до парадного входа, а сама в одиночестве пошла на Джермен-стрит.

Графиня постучала. Лакей открыл дверь и проводил графиню в дом.

Не прошло и нескольких минут, как ее пригласили к высокопоставленному лицу. Он сидел в изящном резном кресле и курил длинную трубку. Когда графиня вошла, судья поднялся и предложил ей кресло по другую сторону камина.

— Итак, графиня! Кажется, я не имел удовольствия встречаться с вами раньше. Чем могу служить?

— Я пришла, чтобы рассказать об убийстве. Или скорее о связанных между собой убийствах, незаконной церемонии венчания, побеге заключенного из Тауэра, подкупе и продажности в высших сферах, краже со взломом и похищении.

— Помилуйте! — Судья выпустил большое облако синеватого дыма. — Да у вас просто каталог преступлений. Вы собираетесь продержать меня на службе до самой моей смерти?

— Я знала одну из убитых женщин. И меня ужасают не только сами преступления, но и та цепь безобразий, которую оставляет за собой виновный в этих ужасных злодеяниях.

Судья позвонил в маленький ручной колокольчик, вошел слуга.

— Пожалуйста, принеси нам чай и печенье, Том. — Он посмотрел на графиню. — Или вы предпочитаете стаканчик бренди?

— Бренди? Днем? — Графиня неловко поерзала в кресле. Неужели он принимает ее за ненормальную старую пьяницу? — Нет, спасибо, милорд, я с удовольствием выпью чаю.

Когда слуга ушел, судья наклонился к графине через разделявший их столик. — Назовите его!

— Кого назвать?

— Полагаю, вы кого-то подозреваете. Так кто же этот злодей, который оставляет за собой цепь безобразий?

— Некий титулованный джентльмен, сэр. Молодой человек, обладающий высокомерием и уверенностью человека, который считает себя выше закона, милорд.

— Выше закона, подумать только! — Дверь открылась, и вошел Том с чайным подносом. Он молча расставил чашки и удалился. — Боюсь, я не одобряю пребывание в городе такого отчаянного молодчика. Назовите же его, графиня. Позвольте нам схватить этого повесу и восстановить покой в потревоженном мире.

— Этот человек — предводитель титиров, — сказала графиня, поднося чашку к губам. — Лорд Рейкуэлл.

— Джайлз Рейкуэлл! — Судья осушил свою чашку, снова взял трубку и набил ее табаком. Зажег от огня в камине бумажный жгут и раскуривал трубку, пока не пополз витой полоской синий дымок. — Спасибо за сообщенные сведения. Они очень полезны.

— Хотите услышать подробности? — Графине не верилось, что судья так спокойно воспринял ее слова. — Мне известны время, места...

— В этом нет необходимости, графиня. Мы осведомлены о скверном поведении Рейкуэлла и его мальчиков-полуночников. — Он поднялся и открыл для графини дверь. — Я разберусь в этом деле. Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли сюда. Лондонцы могут спать спокойно, пока такие люди, как вы, будут проявлять подобную бдительность.

Не успела графиня опомниться, как снова очутилась на улице.

Поднявшись по своей лесенке, фонарщик менял свечу в одном из фонарей на площади. Как странно, подумала графиня, что лучше всего защищены элегантные и свободные от преступников улицы. Вероятно, это применимо и к людям: лучше всех защищены наиболее могущественные. Потому что в глубине души графиня понимала — ее визит был бессмыслен. Этот человек не собирался воспользоваться ее информацией, и лорд Рейкуэлл мог не бояться, что его арестует лорд судья Ингрем.

— Он снова приходил, — сердито заметил Годфри, когда Элпью вошла в дом. — Все вынюхивает. Битый час стоял на улице. А когда я окликнул его, быстренько смылся.

— Как выглядит этот человек?

— Обыкновенно, — ответил Годфри и пошевелил угли в очаге, пока они не разгорелись, давая тепло. — Седеющие волосы, среднего роста, одежда потертая. Чуть моложе меня.

Элпью положила купленную графиней книгу на кровать хозяйки. Ее так и подмывало развернуть и посмотреть приобретение в надежде, что там окажется какая-нибудь многообещающая работа по философии, но решила, что лучше дождаться возвращения графини. Элпью обратила внимание, что подписи под рисунками Лампоне с изображением Страстей часто цитировали Декарта, а также Гоббса, и теперь после прочтения «Левиафана» и возвращения его на место — под ножку кровати Годфри она надеялась снова заполучить какой-нибудь труд этого мыслителя.

В этот момент Элпью услышала низкий булькающий звук, доносившийся из-под кровати графини.

— Что это? — Но не успела она наклониться и посмотреть, как оттуда выскочил песик Ребекки, вцепился Элпью в подол и принялся трепать его, как крысу. — Какого черта?

— Ой, сегодня днем он сидел на крыльце. — Годфри оторвал собачонку от Элпью и посадил себе на колени. Песик немедленно успокоился, когда Годфри стал поглаживать его по голове. — Ее ищет, что тут гадать. Не волнуйся, малыш, я потом отнесу тебя к ней домой и прослежу, чтобы та девчонка тебя покормила. — Он еще погладил пса, и Элпью заметила, что на глазах у старика выступили слезы. Отвернувшись, она захлопотала по хозяйству.

— Я все думаю о ней, — произнес Годфри. — И о чудовище, которое такое творит.

Лицо Годфри приняло обычное брюзгливое выражение, но от Элпью не ускользнули ни прерывающийся голос, ни дрожащий подбородок. Интересно, а это какая Страсть, подумала Элпью. Не прятал ли Годфри печаль, чтобы не показаться чувствительным?

Она положила руку на плечо старика и, сев рядом с ним, уставилась на огонь.

Уже темнело, когда графиня добралась до дома, запыхавшаяся и промокшая.

— Разверзлись хляби небесные. — Она отряхнула одежду и поманила Элпью. — Быстрей. Мне нужно попасть в дом констебля, прежде чем его вызовут на обычные ночные происшествия.

— А что судья, мадам? — Элпью схватила их плащи. — Это он направил вас к констеблю?

— Нет. У судьи не больше стремления расследовать преступления Рейкуэлла, чем у меня стать членом парламента. Поэтому мы пойдем к констеблю и опознаем труп. Возможно, узнав, кто убитая, слуги закона немного зашевелятся.

— Графиня, какая приятная неожиданность. — Констебль провел их в холл. — Так что случилось? Кража со взломом? Разбойники на мирных улицах Сент-Джеймса?

— Нет, констебль, — сказала графиня. — Мы пришли в связи с телом женщины, которое нашли в парке прошлой ночью. Нам кажется, мы можем опознать убитую.

— Ах да, дама в зеленом плаще. — Он понизил голос. — Я бы не стал так уж волноваться на ее счет. Это верно, миледи, ее убили, но...

— Но что?

— Я бы не стал связываться с подобными ей. Эти шлюхи сами напрашиваются на неприятности. Невозможно рыскать в поисках мужчин в уединенных местах и не пострадать.

— Но...

— Во всяком случае, я убежден, даже лучше, что она умерла. Можно сказать, слава Богу — отмучилась.

— Простите, констебль, я не совсем вас понимаю.

— Ей все равно уже оставалось немного! — Графиню чуть не свалило с ног прогорклое дыхание констебля, зашептавшего ей в лицо. — Вопрос нескольких недель, мне сказали, и мы так и так получили бы труп.

— Констебль, я понятия не имею, о чем вы говорите. Почему она должна была умереть?

— Потому что не смогла бы больше жить.

— Вы хотите сказать, ее преследовали? — Элпью вспомнила о человеке, который, по словам Годфри, следил за их домом. — Ее убийца все равно настиг бы ее?

— В каком-то смысле да.

— Что ж, констебль, окажите нам любезность, назвав имя злодея. Надеюсь, вы засадили его под замок?

— Вы не поняли, мадам. Я говорю, что она все равно умерла бы, это правда, но ее убийца — не мужчина...