Королевы-соперницы

— Как вы думаете, мог ли он каким-то образом сбежать из Тауэра в ту ночь, когда Лампоне читал свою лекцию о Страстях?

— Сбежать! — Священник покраснел. — Когда там стража, подъемные решетки, рвы и львы? Не думаю. — Он нахмурился, прикидывая. — А если этот парень сбежал, зачем возвращаться в Тауэр? С его деньгами он мог сесть на ночное суденышко, идущее до Франции, и к рассвету быть в безопасности. — Священник взял одну из Сибберовых страниц. — Мне нравится эта строчка, — сказал он, сдавленно посмеиваясь. — «Прощайте, принцы, похоронный звон по вам — он слаще музыки моим ушам».

— Льщу себя надеждой, что умею заставить фразу заиграть новыми гранями, ваше преподобие. — Сиббер обмакнул перо в чернильницу. — Мне нужно работать, графиня. Мы писатели! Вы же знакомы с нашей кухней. Особенно в моем случае, когда на меня свалилось это дополнительное бремя — играть в труппе, в которой за одну неделю пришлось заменить двух ведущих актрис и над которой висит угроза закрытия, исходящая от алчущего доходов филистера.

Графиня вернулась в артистическое фойе. Актеры находились здесь всю ночь. Кроме того, было очевидно, что никто из них даже не знает о смерти Ребекки. Но если она не ошибается, у Сиббера, бесспорно, имеются какие-то связи с малоприятным лордом Рейкуэллом.

Графиня и Элпью решили поговорить с книготорговцем, прежде чем подняться наверх и обследовать квартиру Ребекки. В конце концов эта угрюмая Сара все равно сунет свой нос во все углы.

Над дверью магазина раскачивалась под порывами ветра вывеска «Медная змея». Внутри было темно и пыльно, книги стояли на полках вдоль стен, лежали стопками на полу.

— Чем могу служить? — Хозяин оторвался от газеты.

— Мы ищем Ребекку Монтегю.

— А, это наверху.

— Да нет. Она не явилась в театр...

— Ах да, я же только что прочитал. — Он порылся на столе и выхватил экземпляр «Глашатая». — Сбежала с каким-то типом. — Книгопродавец бросил взгляд на женщин. — Прошу меня простить. Я не всегда покупаю этот листок, но иногда, знаете ли, так приятно приправить свой завтрак каким-нибудь скандальчиком. А где искать скандал, как не в «Глашатае». — Он положил газету. — Если говорить о профессиональной стороне дела, то я часто думаю, что принял неверное решение. Эти книги не расходятся, как раньше. «Максимы» де Ларошфуко и «Мемуары» мадам д'Олнуа расхватывали как горячие пирожки, и даже поэзию и пьесы мистера Ли и мистера Драйдена сметали с полок быстрее ветра. Но теперь я дошел до того, что запасаюсь старыми книгами по самосовершенствованию и шарлатанскими брошюрами типа «Откроем кладовку хозяйки; рекомендации по правильному питанию семьи и созданию уютного домашнего очага», «Волшебные способы ухода за вашим садом», «Загадки таинственной болезни». Только они и продаются, причем с бешеной скоростью. Они и газеты. — Он похлопал по «Глашатаю». — Да, газеты. Нравится вам это или нет, но книги умерли, и будущее за газетами.

— Ну а Ребекка Монтегю? Не обратили внимания, что там происходит в ее комнатах?

— Вчера вечером я видел, как от нее выходил какой-то субъект. Странного вида, с длинными черными усами, как у турка. Темно было, поэтому я плохо его разглядел. Он нес большую сумку. Но, кажется, пустую. Вскоре после этого я как будто видел ее...

— Ребекку?

— Точно не скажу. Но это была женщина в темном плаще и капюшон накинула.

— Когда это было?

— Очень поздно.

— А больше никто не приходил и не уходил?

— Вы пришли что-то купить? — Книгопродавец сложил на груди руки и сердито посмотрел на графиню. — Или что-то вынюхиваете?

— Сколько это стоит? — Графиня, не глядя, взяла книгу из соседней стопки и протянула торговцу.

— Два шиллинга.

— Я возьму. — Графиня улыбнулась, когда он принялся заворачивать книгу. — Вы говорили...

— Что немного позже слышал шаги — кто-то поднимался и спускался. Но это мог быть кто угодно. Хотя поступь легкая, как у ребенка. Скорее всего приходила эта неряха-служанка.

Торговец вручил графине завернутую книгу.

— Она включает все... — Хозяин лавки украдкой глянул на покидавшую его заведению графиню и крикнул: — Вот увидите — спросом пользуются только непристойности и скандалы! Если бы я торговал такой продукцией, то разбогател бы.

— Лампоне! — прошептала графиня, когда женщины на цыпочках стали подниматься на второй этаж. — Мы видели, как он заходил, торговец видел, как уходил. Возможно, он искал Ребекку и, не найдя, пошел на встречу с ней в парк.

— Но он говорит, что Ребекка вышла после Лампоне. Неужели она все время там пряталась, пока мы разговаривали с Сарой?

Графиня толкнула входную дверь и посмотрела в холл. Все было тихо. Она заглянула за дверь. Зеленый плащ исчез.

— Где она могла прятаться, когда мы здесь были?

— Под кроватью. Где угодно. В чулане или в гардеробе.

Они открыли дверь в гостиную. Со вчерашнего дня здесь явно кто-то побывал. И явно не с добрыми намерениями.

Комнату обыскали. На полу были разбросаны бумаги, книги скинуты с полок, столы и стулья опрокинуты. В столовой их ждала та же картина, за исключением одной детали: пропал сундучок с чаем. Элпью побежала к буфету и открыла его. Пусто.

— Кто все это забрал? Сара?

Графиня выдвигала ящики. В них как будто бы никто не рылся.

— Странно, что на это не позарились.

— Может, тут потрудился таинственный любовник Сары?

— Или гораздо более зловещая фигура? — Графиня посмотрелась в одно из многочисленных зеркал. — Давай-ка заглянем в спальню.

Элпью распахнула дверь. В комнате было белым-бело из-за слоя перьев на полу. Разрезанные валики валялись в кучах пуха. Синий, травчатого бархата полог вокруг кровати был задернут. Перины стянуты с кровати и как попало брошены на полу.

Элпью и графиня переглянулись. А вдруг кто-то прячется на кровати, дожидаясь момента, чтобы выпрыгнуть на них с топором?

Из ящика у двери Элпью взяла прогулочную трость и стала осторожно продвигаться вперед, выставив палку перед собой на манер рапиры. Остановившись чуть поодаль, она подцепила и приподняла полог, чтобы можно было заглянуть внутрь.

Женщины немного подождали.

Никакого движения. Никто не бросился на них с топором. Элпью и графиня подкрались с двух сторон и заглянули.

Покрывала, одеяла и бархатные шторы были высокой грудой сложены в центре кровати. И с вершины этой мягкой горы на сыщиц таращилась безумными глазами искаженная судорогой голова Ребекки.

— Тьфу! Тьфу! Тьфу! — Графиня раскрыла веер и принялась обмахиваться.

Элпью уронила трость и ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть.

— О Господи, миледи. Какой ужас!

Они попятились.

— Что нам делать?

— Я бы сказала, — заявила графиня, продвигаясь к двери, — что нам нужно побыстрее отсюда убраться. Мы, вероятно, смогли бы объяснить свое присутствие рядом с телом, когда оно было найдено, но, оказавшись первыми в том месте, где обнаружена голова, мы превращаемся в главных подозреваемых.

Не прошло и получаса, как они уже сидели на кухне у себя дома на Джермен-стрит. Годфри был на улице — засел в нужнике.

— Ну и денек! Сообщить страже, что мы нашли голову?

— Если мы это сделаем, тот глупый продавец скажет им, что видел, как мы поднимались наверх, и все подумают, что эту страсть принесли туда мы.

Хлопнула дверь, вошел сгорбившийся Годфри.

— Значит, это не ночной кошмар? Это действительно случилось? Она мертва.

Глаза у него покраснели, на лице застыло выражение муки, усугубляемое вновь утраченными зубами.

— Боюсь, Годфри, что это правда.

— У кого поднялась рука на такую очаровательную женщину? Покажите их мне, они у меня узнают. — Прошаркав к очагу, он подвесил над огнем чайник. — Кто-нибудь хочет чая?

— Да, пожалуйста.

Графиня вспомнила о другом страшном открытии. Годфри поставил чайник с кипятком рядом с заварочным чайником, который уже подготовил и перенес на стол.