Читая маршала Жукова

С этим лютым врагом своего и всех других народов во главе страны и вступил советский народ в войну.

При блистательных тактиках Тухачевском и Уборевиче, при гениальных стратегах Якире и Блюхере Жуков был хотя и не сверкавшим выдумкой, но не лишенным дарования и отлично подготовленным генералом Красной Армии.

Чистка РККА сделала его единственным, сочетавшим мастерство и решительность.

Единственность сделала его гениальным.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

32. План "Барбаросса"

Нападение на СССР сравнимо с попыткой убить спящего. Обсуждение моральности опустим, времена " Иду на вы " миновали.

Но государство - не человек. Спящий проснулся. Гитлер полагал, что СССР не успеет развернуться для эффективного сопротивления. Он худо рассчитал не свои силы, а природные условия. И противника. Не вождя -народ. Кроме того, в ходе военных действий он и сам поспособствовал тому, что противник пришел в себя.

Однако начало было ослепительно.

" В результате неожиданно быстрого захвата мостов создалась совершенно новая обстановка." - Таков первый день войны в оценке танкового генерала Германна Гота.

Перефразируется это легко: благодаря Сталину, переправа танковых колонн через приграничные водные преграды прошла так гладко, что возникли нежданные и многообещающие перспективы.

Новые историки в рвении любой ценой обелить вождя не гнушаются преданием памяти павших. Немцы считали даже убитых врагов, но особенно пленных: их надо было конвоировать и хоть как-то кормить. Три миллиона пленных к марту 1942 года новые истолковали как отказ армии защищать свою страну. Ни шок внезапного нападения, ни отсутствие радиосвязи между армиями и фронтами, ни отсутствие директив о действиях в случае нападения врага, ни беспомощность командования во всех звеньях, ни слабая выучка войск и дефицит стрелкового оружия и патронов - ни один из этих факторов у них не поминается.

Возможно, такое толкование начала войны кому-то кажется заманчиво.

Новые обладают чутьем и опрометчиво не поступают. Может статься, они думают, что излагают историю в духе, угодном современным правителям России. Если так, они переусердствовали. До смешного. Буквально носом в лужу. Нет ничего важнее для любого правителя, как верность его граждан военной присяге и готовность защищать Родину от посягательств ценой собственной жизни, не взирая на отношения с властью. На том стояла и стоять будет всякая страна, пока не отказалась от своей истории или не стала относиться к ней цинично.

Даже иные писатели из тех, кто цену стратегическим талантам Сталина знает и, подобно мне, описывая вождя, в выражениях всего лишь не выходит за рамки нормативной лексики, даже они в повестях (романах) изображают дело так, словно Генштаб (конкретно - Жуков) готовился к обороне и отражению нападения в том именно виде, в каком оно произошло, по главным направлениям - север, восток, юг. Но этого предположения ничто не подтверждает. У Жукова ни намека нет на то, чем именно столь напряженно занимался Генштаб и Наркомат обороны в канун войны. Можно предположить, что, после окрика Сталина по поводу контрнаступательного документа, написанного рукой Василевского, Генштаб никакой инициативы проявлять более не смел и занимался тем, чем велел вождь. Чем - вот вопрос! Не похоже, чтобы подготовкой к отражению агрессии, иначе разработчики плана поделились бы ну хоть ошибками своими, лишь бы не подвергнуться обвинению в бездеятельности - тягчяйшем для военного. Оборонческая деятельность вождем была запрещена, вот единственное объяснение. Приказано было думать, что пакт ограждает страну. Ну, а коли так, то и впрямь - к чему вторые эшелоны для перехвата несуществующего противника на стратегических направлениях, которые никогда не станут фронтовыми… Сталин велел готовить наступательные варианты в уверенности, что Гитлера опередит. В результате Красная Армия к обороне подготовлена не была по всему спектру - ни тактически, ни психологически, ни материально.

Тем не менее, все немецкие авторы отмечают упорное сопротивление уже на пограничном рубеже. В большинстве случаев оно было легко подавлено, да и бегство [49] имело место, неизбежное при наказуемости даже мысли о возможном нападении и - ах! - полной внезапности разверзшихся вдруг земли и неба. Там, где войскам, в обход вождя, дали приказ о повышенной готовности, вермахту пришлось туго. На крайнем юге и крайнем севере успехи измерялись десятками метров. Зато в створе наступления группы армий "Центр" в течение 22 июня сопротивление было сломлено, и вермахт вышел на оперативный простор.

Но план "Барбаросса" составлен был по часовому графику. Ошибка или замешательство войск, вызывавшие задержку в два-три часа, уже выводили из себя начальника штаба сухопутных войск. Между тем, второй день войны северный танковый клин группы "Центр" провел не в борьбе с резервами или вторыми эшелонами Красной Армии. Он воевал с дорогами. Генерал Гот сокрушается: дороги, помеченные на картах, все оказались грунтовыми. Дороги в заросших соснами дюнах Литвы. Танки размололи песок, а объезжать в лесу забуксовавшие машины было не простой задачей. День был потерян, а на следующий уже пришлось одолевать брошенные наспех советские заслоны. Да, их сметали. Но, чтобы смести, их приходилось атаковать. Спешиться, определиться в обстановке, уничтожить противника, собраться, погрузиться на транспортеры - все это была потеря времени, не предусмотренная планом, и это затрудняло захват европейской территории СССР до зимы.

Что и было содержанием плана "Барбаросса".

Любое содержание неотрывно от способа выполнения, а в выполнение плана фюрер внес изменение.

Единственное, но фатальное.

Не имеющий в военной истории соперников в известности план войны под звучным названием "Барбаросса" у уроженцев СССР, знающих страну, ее прошлое и уклад жизни не по учебникам, вызывает при знакомстве с ним двойственной чувство. В первом издании этой книги я о плане "Барбаросса" выразился так:

"Наблюдается некоторое ослепление этим планом многих писателей и исследователей войны. Ему посвящены книги на всех языках. А ведь план был скорее желанием, чем реалией."

Оно, в общем, так. Но, чем дольше живешь, тем яснее понимаешь, что об одном и том же можно высказаться противоположно - и оба утверждения покажутся верны, вроде: "Все мы похожи, как две капли воды" или "Все мы различны и движимы разными мотивами". Жена дяди, некогда суфражистка и оригиналка, любила цитировать этакого квази-интеллигента, не имеющего мыслей, но желающего выразиться, и звучало это так: "С одной стороны то оно конешно. Но ежели взять в рассуждение со стороны ентаких вещев, то оно вообче. По крайней мере - во!" Когда речь заходит о плане "Барбаросса", так и тянет повторять это бессмысленное глубокоумие. Потому что и впрямь, с одной стороны, план - типичное "гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить". А с другой - он поражает комбинацией сковывающего нападения на всем протяжении госграницы (советские военачальники не позабудут об уроке!) с этим стремительным, буквально шпажным выпадом и точным уколом в сердце - в Москву. Да, русские овраги, да, русские дороги, и, конечно же, чернозем, даже летним хорошим ливнем превращаемый в липучий наворот на колесах, А все же нам, свидетелям, трудно отделаться от впечатления - особенно теперь, после шока развала державы в одну ночь, после Беловежской пьянки, - что, быть может, один дождь или одно роковое решение отделяли дерзкий план от воплощения в победу. В победу над нами. Такой план мог задумать лишь эрудит, понимавший, как централизована в России власть и как решающ захват властного центра страны. Тянет думать, что план и задуман был не немцем, а русским.

Это не был русский. План по поручению начальника штаба сухопутных войск генерал-полковника Франца Гальдера набросал начальник штаба 18-й армии генерал-майор Эрих Маркс (Marcks). (Отсутствие приставки "фон" заставит много сердец сжаться от этой фамилии.)