Пять капель смерти

— Доктор Цвет прочитает лекцию о хроматографии? Или покажет, как набивать мелом пробирку?

Тут уж я обиделся по-настоящему:

— Утром он сделал анализ остатков жидкости во флакончике, — говорю. — Вас ждет приятное открытие.

Короче говоря, дошли быстро.

Отворил худощавый господин в поношенном сюртуке. Я первым прошел, поздоровался с хозяином квартиры и представил господина, топтавшегося у порога:

— Знакомьтесь, коллега! Специалист прекрасный, но характер — отвратительный!

— Очень приятно познакомиться…

Доктор Женевского университета говорил печальным голосом с застенчивой интонацией, как будто извиняясь за то, что доставил хлопоты. Тонкие пальцы болезненно вздрогнули от прикосновения холодной руки. От Михаила Семеновича исходили невидимые токи истинного благородства. Подобное, знаете ли, нельзя получить с чином или орденом. Оно рождается с человеком, как дар. И называется природной интеллигентностью.

Высокий лоб с зачесанными назад густыми темными волосами, курносый нос, окладистая бородка, прикрывавшая острый подбородок. В темных глазах — необъяснимая грусть. Взрослый мужчина — как беззащитный ребенок. Невозможно не проникнуться безграничным доверием к странному человеку, посвятившему жизнь растениям.

Михаил Семенович предложил пройти в маленькую гостиную.

— Простите, господа, у меня и чая нет, — виновато улыбается. — Приехал в Петербург отдать долг за трехлетнее проживание, все денег не мог подкопить. Домовладелец благородно позволил мне остановиться в пустой квартире, а то гостиницы в столице дороги.

Говорил доктор Цвет с одышкой: верный признак больного сердца.

После обмена приветствиями Ванзаров вежливо говорит:

— Мне бы не хотелось отнимать у вас время. Что вам удалось обнаружить?

Цвет на краешек стула сел, одна на другую ладошки сложил:

— Мне по старой памяти разрешили провести анализы в Биологической лаборатории, тут недалеко, на Офицерской. Так что могу в основном подтвердить выводы Аполлона Григорьевича. В жидкости содержатся вытяжки конопли, мухоморов, а также коровья моча. К сожалению, не удалось полностью разложить состав. В него входит несколько компонентов, мне неизвестных.

Вижу, сейчас меня живьем съедят. И откуда такие вредные личности берутся? Говорю:

— Михаил Семенович, не скромничайте, а то кое-кто меня взглядом сейчас до кишок прожжет. Рассказывайте о найденных алкалоидах. Для кое-кого напоминаю: алкалоиды — это яды растительного происхождения.

— Совершенно верно, коллега, — Цвет кивает. — Именно к алкалоидам относятся обнаруженный мною эрготамин и сфацелиновая кислота.

— Что это такое? — Ванзаров спрашивает.

— В состав смеси входит спорынья…

Ванзаров когда-то рассказывал мне о своей юности и визитах к бабушке в имение. Было ему лет пятнадцать. Как-то раз великолепным летним днем, выйдя в поле, в котором уже колосилась рожь, Родион сорвал полный стебель и заметил среди наливавшихся зерен черные закорючки, похожие на засохших червячков. Они торчали между зерновых коробочек, как рога, проросшие из колоса. Родион выдрал один из них и понюхал: запах был странный, как от сырого гриба. Ему захотелось попробовать на вкус, но деревенский мальчишка выбил из рук, сказав, что это — спорынья. Скрючит так, что погибель. Наверняка сейчас он вспомнил историю детства.

— Значит, спорынья? — спрашивает.

— Да, паразитный грибок Claviceps purpurea Tulasne из отдела сумчатых Ascomyceteae и группы Pyrenomyceteae, — отвечает Цвет. — Спорынья — довольно странный и не до конца изученный представитель грибного мира. Целительные свойства спорыньи давно известны, препараты на ее основе применяют для облегчения и ускорения родов. В продаже можно найти водный экстракт спорыньи «эрготин Бонжана», который используется при мигренях. Его отпускают в любой аптеке. Но если спорынью принимать в большом количестве, наступят необратимые последствия.

— Мгновенная смерть?

— К сожалению, смерть будет долгой и мучительной. Неизлечимые болезни, именуемые «злая корчь», «рафания» или «огонь святого Антония», вызываются употреблением спорыньи. Болезнь протекает исключительно тяжело. Кажется, что по телу бегают ледяные муравьи. Потом у человека начинаются судороги, кровавая рвота, понос и в довершение — чудовищный жар, омертвение конечностей и сухая гангрена. В Средние века в Европе бушевали эпидемии, вызванные употреблением спорыньи. Да и в российских губерниях происходило подобное еще десяток лет назад.

— Не понимаю, как спорынья в таком количестве попадала к людям.

— С мукой. Хлеб, зараженный спорыньей, шел на мельницы, оттуда в хлебные печи. Думаю, этот грибок еще преподнесет ученым сюрпризы. В вашем случае он не мог быть причиной смерти.

— Как это понимать, Аполлон Григорьевич?

То есть Ванзаров меня спрашивает: смесь, именуемая сомой, на самом деле не могла убить Наливайного и Толоконкину. Значит, отравление ядом констатировать нельзя? Значит, великий Лебедев ошибся?

Пришел час торжества науки над домыслами логики.

— Нет, это не отравление! — заявляю, и Цвет мне согласно кивает.

Тут наш умник зашел в тупик и спрашивает:

— Тогда что?

— Та самая смесь… Ну, вы понимаете… Не яд, а сильнейшее, я бы сказал, чудовищное наркотическое средство.

Вот загадали задачку! Каждый чиновник полиции знает, что наркотические средства безвредны и применяются для обезболивания: без хлороформа, закиси азота, бромистого этила, эфира, атропина, морфия невозможно представить современную медицину начала двадцатого века. Конечно, отдельные эксцентричные натуры не могут жить без укола морфия. Но это безопасные и ленивые создания, плавающие в собственных снах. Никакой угрозы для общества не представляют. Тем более что морфий продается в любой аптеке.

Я бы его еще помучил, но добрейший Цвет пришел на выручку:

— Средство, которое я изучал, судя по всему, сильнейший растительный наркотик. С ним не сравнить ни листья коки, ни высушенный сок мака, называемый гашиш, ни открытый в Мексике семь лет назад Людвигом Левином кактус пейотль.

— Как насчет имбога, коллега? — подсказываю.

— Экстракт этого африканского растения, завезенного в Европу в середине прошлого века, значительно слабее. Алкалоид из него выделили четыре года назад, а чтобы Tabernanthe iboga подействовала, надо съесть очень много коры.

— Подозреваю, что эта жидкость даже хуже вещества под названием «героин», синтезированного из морфия некой швейцарской компанией Bayer, — говорю.

Нашему славному Ванзарову надоело играть роль несмышленого ученика:

— Господа, если это вещество — сильнейший наркотик, а не яд, как вас тогда понимать? В чем опасность?

Цвет пенсне надел, тут же снял в нерешительности и говорит:

— Сознание человека подвергается решительному изменению.

— Последствия могут быть непредсказуемы, — добавляю.

Могло показаться, что мы заранее отрепетировали свои партии. Но суть дела от этого не менялась. Как и обещал, преподнес сюрприз сыщикам-зазнайкам.

— В русской литературе есть яркий пример последствий регулярного приема наркотиков, — говорит Цвет.

— Не припомню, — Ванзаров ему.

— Анна Каренина. Бедняжка принимала морфин и опиаты, отчего и бросилась под поезд в состоянии помрачения рассудка. Граф Толстой, видимо, хорошо представляет, как это происходит.

— К счастью, наркотическими средствами у нас балуются лишь обеспеченные господа и некоторые художественные натуры, — подхватываю. — Простой люд водочку пользует. Но если народ начнет употреблять наркотики, мы утонем в море преступлений.

Как часто бывает, все замолчали. Наконец Ванзаров не выдержал и спрашивает:

— Доктор, что вы знаете про сому?

Цвет отвечает:

— Вы имеете в виду мифическое растение? Видите ли, я ученый и не занимаюсь сказками. Для меня «soma» — это греческое слово, обозначающее всю совокупность клеток растения. Извините, если огорчил вас.

— А как же труд Овсянико-Куликовского? — спрашиваю.