Мученик

«Пусть ни гнев, ни вымысел, ни меч, ни великолепие пышного одеяния, ни взятки, ни мольбы, ни какое другое принуждение не отвратит тебя от милости Христа. Ты рожден Божьим. Благодаря Господу ты появился на свет, и ради Него ты умрешь. Именно смерть укрепит сомневающегося и сделает сильного еще сильнее. Господь — всему причина, борьба — коротка, а награда — вечность. Покаяние смиренного сердца через пролитие собственной крови ради этого благого дела искупит все грехи, как при крещении, вот как велика привилегия мученичества».

Мученичество. Само слово заставляло содрогнуться. Крайнее смирение плоти должно было приблизить его к Божьей любви настолько близко, насколько это возможно. Мечтал ли он долгими ночами в колледже о мученичестве?

После почти двух дней, проведенных в укрытии, Коттон вдруг услышал шепот и подумал, уж не голос ли это пришедшего за ним Господа или ангела. Голос был женский, приятный, словно звук церковных колоколов летним днем. А затем он увидел наверху узкую полоску света — никогда прежде он не видел такого слепящего света — и прикрыл глаза руками.

— Отец Коттон, это Энн. — Ее голос был едва слышен.

— Можно выходить?

— Нет, они все еще здесь. Правда, уже поздно, и они играют в карты в большой зале, пока Топклиффа нет. Я принесла вам еды.

— Я не могу смотреть на свет. Он слишком ярок.

Графиня отшатнулась от ударившего в нос зловония.

— Святой отец, мне так жаль, что вам приходится сидеть здесь.

— Fiat voluntas dei, [51] моя дорогая Энн.

У нее был узелок с едой: хлеб, сыр, кусочки холодного мяса и вино — всего понемножку, так как люди Топклиффа внимательно следили за лестницей. Они с Эми спешно собрали ему еды в кухне, или, вернее, в том, что от нее осталось, пока Роуз Дауни была наверху в своей комнате с ребенком. Им не верилось, что Роуз способна на предательство, но она при встрече каждый раз отводила взгляд.

— Спасибо вам за еду. Она очень кстати. И, пожалуйста, не тревожьтесь за меня. Если будет на то Божья воля, меня не тронут. Но если вы чувствуете, что кому-то в этом доме угрожает опасность из-за моего присутствия, скажите персевантам, где я. Благополучие ваших домочадцев главнее моей безопасности.

— Святой отец, я не смогу этого сделать. Нас уже ничто не спасет от гнева Топклиффа.

— Топклифф? Я слышал о нем.

— Это жестокий человек. Он не прекратит поиски, пока не разрушит этот дом до основания, ибо он знает, что вы здесь. Нам повезло, что это укрытие оказалось таким надежным, но было нелегко пробраться сюда, чтобы закрыть вас на потайные крючки и замаскировать их. Вас бы уже нашли, если бы я этого не сделала.

Ее голос звучал слабо, казалось, она задыхается. Коттон боялся, что ей еще хуже, чем ему.

— Молю вас, Энн, держитесь, все скоро закончится. — Он попытался открыть глаз, но глаз тут же заслезился, и Коттон снова закрыл его. Он перекрестил ее и благословил, после чего она заперла потайную дверь и спрятала крючки.

Свежий воздух и еда вернули Коттону присутствие духа, надежда снова посетила его. Воспользовавшись принесенным вином и хлебом, он отслужил мессу, затем вознес благодарственные молитвы и принялся медленно есть и пить.

Топклифф снова вызвал Роуз Дауни.

— Расскажи мне об этом сборище. Иезуит пришел один?

Губы Роуз распухли от удара. На щеках виднелись следы грязи и слез.

— С ним был еще один человек, его звали Томас Вуд. Мы раньше никогда не видели его, поэтому его нам представили.

Томас Вуд? Это имя было ему знакомо.

— Что еще ты можешь рассказать? Как он выглядел? Что говорил? — не унимался Топклифф.

Роуз, как смогла, описала его, но добавила, что Вуд мало говорил. Затем осторожно спросила:

— Господин Топклифф, а как же мой малыш?

— Твой малыш в безопасности и здравии, Роуз. Пока это все, что я могу тебе рассказать. Когда Саутвелл, живой или мертвый, окажется в моих руках, ты воссоединишься со своим Уильямом Эдмундом. Ты понимаешь меня, Роуз?

— Но я сделала все, что вы просили! Я знаю, что он здесь. Он служил мессу, когда появились вы и ваши люди. Он должен быть в этом доме, если только… — Она замолкла, увидев, как кровь бросилась Топклиффу в лицо.

— Что — если только?

Она хотела сказать: «если только вы не упустили его» — но одумалась.

— Если только ему не удалось как-нибудь улизнуть, господин Топклифф. Возможно, из подвала на улицу ведут подземные ходы. Я выполнила свою часть сделки. Пожалуйста, верните моего малыша.

— Всему свое время, Роуз. Всему свое время.

Глава 26

Лорда Говарда Эффингемского — лорда-адмирала и приемного отца леди Бланш Говард — не было дома.

Его дворецкий, Робин Джонсон, проводил Джона Шекспира в большой вестибюль огромного особняка, который в ту пору часто служил Говарду домом. Возвышающийся на краю Дептфорд-Грина, неподалеку от того места, где было совершено покушение на Дрейка, этот особняк идеально подходил Говарду, когда ему приходилось заниматься подготовкой флота на случай, если испанцы спустят на воду свой ненавистный военный флот, а также из-за частых визитов в Гринвичский дворец, располагавшийся меньше чем в миле на восток, на другой стороне Дептфордской бухты. Джонсон оказался любезным и простым в общении. Он предложил Шекспиру встретиться с его светлостью в Королевском доке, где тот следил за поставками провизии. Беседуя, они прогуливались по лужайке.

— Для вашего хозяина, Джонсон, настали нелегкие времена.

— О да. Весь дом скорбит о леди Бланш.

С востока, с Темзы, подул свежий бриз. На ветру играли чайки, паря против воздушного потока так, что казалось, они неподвижно висят в воздухе.

— У вас есть какие-нибудь предположения о том, кто мог совершить с ней такое?

— Боюсь, что нет, господин Шекспир. Я лишь хочу, чтобы, кем бы ни был этот человек, он как можно скорее предстал перед судом. — Джонсон остановился. — Вот мы и пришли. Вон там его светлость. — Он указал на барк, на юте которого собралось несколько человек. Центром группы была высокая фигура Говарда Эффингемского — его копну снежно-белых волос невозможно было не узнать.

Шекспир решительным шагом направился к кораблю. Рядом с Говардом стоял Диего, капитан Стенли и еще три человека, пока на палубе Дрейк, стоя на коленях, чертил на пергаменте план нападения. Шекспир предпочел, чтобы он занимался подобными вещами в трюме, где был бы недосягаем для мушкетного прицела. Стоя на некотором отдалении, за группой наблюдал Болтфут Купер, одновременно внимательно просматривая заполненную народом пристань. Он сразу же заметил Шекспира и поднял голову в знак того, что узнал его. По крайней мере, Болтфут, как и положено, был начеку. Но Дрейк был уязвим и беспечен. Недавнее покушение на его жизнь ни капли его не встревожило.

Дрейк оторвал взгляд от пергамента.

— А, господин Шекспир, как поживаете? — пророкотал он. — Пришли посмотреть, жив ли я? Ну что ж, я жив, черт возьми. К сожалению, этот проклятый Купер тоже.

— Сэр Френсис, мне действительно приятно видеть вас живым и в добром здравии. Как ваш рулевой?

— Не очень хорошо, но врач говорит, что, возможно, выживет. Но на все воля Божья. Вам что-то от меня нужно?

— Я хочу задать вам вопрос, сэр Френсис. Как ваш несостоявшийся убийца узнал, когда и где вы сойдете на землю?

Дрейк парировал:

— Мне кажется, он просто наблюдал и ждал. Я всегда где-нибудь поблизости. Я же флотоводец, а здесь мои корабли.

Шекспира его объяснения не удовлетворили, но он не подал виду. Он знал, что возражать сэру Френсису Дрейку бессмысленно. Он поблагодарил его и обратился к лорду Говарду Эффингемскому. Их предыдущая встреча не принесла желаемого результата, и на этот раз он все-таки поговорит с ним. Говард должен знать больше о своей приемной дочери.

— Могу ли я переговорить с вами наедине, милорд?

Говард повел Шекспира в трюм в большую каюту и прикрыл дверь. На капитанском столе стояла бутыль бренди, и Говард налил два бокала.