Зеркало времени

Я ответила, что мне не пристало недоумевать по поводу ее решений, приняты они в мою пользу или нет; при этих моих словах она снова бросила на меня пронзительный взгляд, а я опять скромно потупила глаза, хотя внутренне возликовала, что у меня все получилось, как и предсказывала мадам. Она с полной уверенностью заявляла, что с приездом в Эвенвуд передо мной откроются широкие перспективы и что мне не следует сомневаться в своей способности очаровать леди Тансор при личной встрече — в качестве первого и необходимого шага к успеху. Так оно и вышло.

Наступило молчание, я стояла с почтительно склоненной головой и ждала, когда моя новая госпожа заговорит.

— Прекрасно, — наконец изрекла она. — Вопрос решен. Вам полагается жалованье в размере, оговоренном в письме моего секретаря, и все удобства проживания — а там посмотрим. Натурально, я требую от слуг неукоснительного соблюдения определенных правил поведения и без малейшего колебания караю за ослушание и проступки, но вы увидите, что в целом я госпожа вполне снисходительная, со своими методами управления домочадцами. Иные, я знаю, узрели бы непростительную мягкотелость в том, что я предоставляю своим слугам — по крайней мере, доказавшим свою преданность мне — слишком широкую свободу действий, но меня это не волнует. Такое уж у меня правило. Если толково распоряжаться делами, довольны будут все, и господа и слуги… Так, ладно. Как мне вас называть? В письме мисс Гейнсборо ваше имя не приводится.

— Эсперанца, миледи.

— Эсперанца! Очень мило. Хотя такое имя мне не вполне по вкусу — слишком уж оно… европейское. А другое у вас есть?

— Алиса, миледи.

— Алиса!

Она театрально прижала руку к груди, словно задохнувшись от восторга.

— Лучше и не представить. Алиса! Мне чрезвычайно нравится. Так свежо! Так по-английски! Я буду звать вас Алисой.

Она повернулась и позвонила в маленький серебряный колокольчик, стоявший на столике рядом. В дверях с поразительной быстротой появился ливрейный лакей, высокий и худой.

— Баррингтон, это мисс Горст. Моя новая горничная. Вели мистеру Пококу отослать остальных соискательниц прочь, а потом подожди за дверью — проводишь мисс Горст в ее комнату.

Лакей бросил на меня странный взгляд — пытливый и понимающий одновременно — и с поклоном удалился.

— Сегодня вечером вы мне не понадобитесь, Алиса, — сказала леди Тансор, когда Баррингтон вышел. — Одеться мне поможет одна из служанок. Баррингтон проводит вас в вашу спальню. Явитесь ко мне в восемь утра. Минута в минуту.

С этими словами она взяла раскрытую книгу, лежавшую на столике подле секретера, и начала читать. Я мельком увидела на корешке вытисненное золотом заглавие и имя автора:

Когда я уже двинулась к двери, баронесса вскинула глаза и снова заговорила.

— Надеюсь, Алиса, мы с вами поладим и станем друзьями — насколько возможно в наших обстоятельствах, разумеется.

— Да, миледи, — ответила я, пораженная ее искренностью. — Я в этом уверена.

— Значит, мы с вами одного мнения на сей счет. Доброй ночи, Алиса.

— Доброй ночи, миледи.

За дверью, в Картинной галерее, теперь освещенной свечами, меня ждал Баррингтон, чтобы отвести наверх, в мою комнату, — каковую услугу он выполнил в полном молчании.

Из своей прошлой жизни во Франции я привезла в Эвенвуд мало вещей: саквояжик с одеждой, полдюжины книг (включая надежную «Миссис Битон» [1]), несколько милых сердцу детских безделушек и, конечно же, Секретный дневник.

«В нашем деле нельзя полагаться на память, — предупредила меня мадам перед моим отъездом. — Память часто играет с нами шутки. Точно, ясно и безотлагательно записанные слова, дорогая моя, являются нашим лучшим союзником, нашей лучшей защитой и нашим лучшим оружием. Следи за ними хорошенько».

Когда я приехала в Эвенвуд, все страницы моего дневника были пустые, но они начали быстро заполняться, ибо этот дом, как я вскоре обнаружила, хранил множество тайн.

Вечером 4 сентября 1876 года, в понедельник, я впервые легла спать в своей тесной, но уютной комнатке под крышей огромной усадьбы Эвенвуд, однако предварительно записала в своем дневнике стенографическим способом (скоростному письму меня обучил мистер Торнхау) весь наш разговор с леди Тансор.

Несколько минут я лежала в темноте, прислушиваясь к тихому стуку дождя по стеклам двух мансардных окон. Где-то хлопнула дверь, и по коридору разнеслись гулкие голоса. Потом наступила тишина.

Я стояла на пороге великого приключения, одна в окружении совершенно незнакомых людей, пока еще не ведая, зачем меня прислали в Эвенвуд. Я знала только одно: мадам очень часто и очень настойчиво повторяла мне, что я должнанаходиться здесь. И когда в ту первую ночь я устроилась спать, одолеваемая сомнениями в своей способности оправдать ожидания мадам, я ощутила также сладкую дрожь предвкушения при мысли, что в конечном счете мне станет ясно все пока еще остающееся за пределами моего понимания.

Итак, завтра. Все начнется завтра. В восемь утра.

Минута в минуту.

1

В ПОКОЯХ МИЛЕДИ

I

Великое предприятие

Меня разбудил звон отдаленных часов, отбивавших шесть утра. Если сей услужливый инструмент исправно отбивал время в течение всей ночи (как оно наверняка и было), то он только сейчас нарушил крепкий сон, в который я быстро погрузилась накануне вечером.

Спеша приветствовать первый день своей новой жизни, я выпрыгнула из теплой постели, прошлепала босиком по голому дощатому полу к одному из мансардных окошек и отдернула штору.

Внизу я увидела террасу с балюстрадой, тянувшуюся вдоль всего крыла, где находились покои леди Тансор и моя спальня, расположенная двумя этажами выше. Крыльцо террасы спускалось в регулярный сад с песчаными дорожками и ухоженными клумбами. За садом простирался лесистый парк, подернутый тонким утренним туманом, сгущавшимся вдали, по берегам большого озера и вдоль извилистого русла Эвенбрука, притока реки Нин, впадающего в нее тремя-четырьмя милями восточнее.

Бледное серо-голубое небо уже светлело. Утро обещало быть солнечным, в чем я усмотрела доброе предзнаменование, что после моего успешного устройства на место горничной леди Тансор все у меня здесь сложится наилучшим образом.

5 сентября 1876 года, вторник. Первое мое утро в Эвенвуде — и такое прекрасное! Я приехала в Англию совсем недавно, полная опасений, но в твердой решимости не разочаровать ожиданий мадам (а если уж я приняла какое намерение, я от своего не отступлюсь). Хотя мне страшно хотелось знать, зачем моя опекунша прислала меня сюда под чужой личиной, я скрепя сердце согласилась терпеть, покуда она наконец не сочтет возможным посвятить меня в суть дела.

Двумя месяцами ранее мадам с бледным напряженным лицом зашла в мою комнату, когда я уже собиралась ложиться спать.

— Мне надо кое-что сказать тебе, милое дитя, — промолвила она, беря меня за руку.

— В чем дело? — спросила я, охваченная внезапным беспокойством. — Что-нибудь случилось? Вы больны?

— Нет, я не больна, но кое-что действительно случилось — нечто такое, что навсегда изменит твою жизнь. Мои слова станут ударом для тебя, но я должна сказать тебе это, причем прямо сейчас.

— Так говорите же скорее, дорогая опекунша! — воскликнула я. — Вы ужасно пугаете меня.

— Ах, моя отважная, славная девочка. — Она нежно поцеловала меня. — Хорошо. Ты уезжаешь в Англию — не в ближайшие дни, но скоро, когда я улажу кое-какие дела. Уезжаешь, чтобы начать там новую жизнь.