Горбун лорда Кромвеля

– Наш пивовар утверждает, что куриное дерьмо только улучшает вкус пива. Добавляет к нему легкую горчинку, – сообщил он.

– Думаю, горожане, покупающие ваше пиво, вряд ли с ним согласятся, – насмешливо заявил Марк.

Брат Ателстан приблизился, не сводя с меня настороженного взгляда.

– Сэр, вам, разумеется, известно, что согласно последним распоряжениям лорда Кромвеля всякий монах, желающий подать жалобу, должен обращаться не к своему аббату, а непосредственно в кабинет главного правителя.

– Да, конечно. Вы что, собираетесь подать жалобу?

– Нет, скорее, я хочу сообщить вам некоторые факты. – Монах глубоко вздохнул, словно набираясь смелости. – Я знаю, что лорд Кромвель собирает сведения о непорядках в монастырях. Я также слышал, что за подобные сведения он предоставляет награду.

– Да, если это и в самом деле ценные сведения, – усмехнулся я, с интересом разглядывая монаха.

Мне часто приходилось иметь дело с доносчиками, и в последнее время численность этого презренного племени возросла неимоверно. Возможно, в ту роковую для себя ночь Синглтон собирался встретиться именно с братом Ателстаном? Но, судя по всему, молодой человек впервые выступал в подобной роли. Он вожделел получить награду, однако умирал от испуга.

– Я думаю, это очень ценные сведения, – пролепетал он. – Думаю, они помогут вам выяснить, кто убил эмиссара Синглтона.

– Перейдем к делу, – отрезал я. – Что вы намерены мне сообщить?

– Это касается старших монахов, сэр. Тех, что занимают высокие должности. Так вот, им не по нраву распоряжения лорда Кромвеля. Более строгие правила, церковная служба на английском и все такое. Я сам слышал, как они говорили об этом в доме собраний. Тихонько перешептывались друг с другом.

– Что именно вы слышали?

– Они говорили, все эти распоряжения измыслили люди, которые не имеют представления о жизни в монастырях. Аббат, брат Гай, брат Габриель и брат Эдвиг, под началом которого я служу, – они все так думают.

– Вы забыли приора Мортимуса.

– Этот всегда согласен с большинством, – пожал плечами брат Ателстан.

– Подобного правила придерживается не он один. Скажите, брат Ателстан, а не мечтает ли кто-нибудь из ваших старших монахов о возвращении власти Папы? Или, может, они осуждают развод короля или деяния лорда Кромвеля?

– Нет, сэр, ничего такого они не говорили, – сказал брат Ателстан после минутного раздумья. – Но если это вам нужно, я готов заявить, что они выступали против короля и лорда Кромвеля.

– Вряд ли ваши разоблачения прозвучат убедительно, – усмехнулся я. – Уж слишком вы мямлите и трясетесь. Да и глаза боитесь поднять от пола. Суду будет так же трудно принять на веру ваши слова, как и мне сейчас.

Молодой монах вновь принялся теребить свою бородку.

– Если я могу быть полезен вам или лорду Кромвелю, сэр, – пробормотал он, – то я буду счастлив оказать любое содействие.

– Могу я узнать, брат Ателстан, в чем причина вашего намерения во что бы то ни стало погубить старших монахов? С вами плохо здесь обращаются?

– Я работаю под началом брата Эдвига. И этот изверг буквально сживает меня со свету.

– Но почему? И каким образом он досаждает вам?

– Он заставляет меня работать как проклятого. Если при сведении баланса не хватает хотя бы пенни, он требует, чтобы я вновь проверил все расчеты. Недавно я совершил небольшую ошибку, и теперь он держит меня в конторе днями и ночами. Хорошо, что сегодня он куда-то уехал, иначе я не решился бы от лучиться на столь долгое время.

– Понятно, – кивнул я. – Ваш патрон настолько жесток, что заставляет вас исправлять совершенные вами же ошибки. И вы решили, что жизнь ваша станет легче, если вы навлечете на него гнев лорда Кромвеля. А заодно и на брата Габриеля и на прочих старших монахов.

Брат Ателстан устремил на меня исполненный недоумения взгляд.

– Но разве лорд Кромвель не требует от монахов, чтобы они сообщали обо всех случаях неповиновения и отступления от новых распоряжений? Я всего лишь хотел ему помочь.

– Брат Ателстан, я прибыл сюда, дабы расследовать обстоятельства смерти эмиссара Синглтона, – произнес я с тяжким вздохом. – Если вы располагаете сведениями, которые могут пролить свет на эти обстоятельства, я готов вас выслушать. Если же нет, вы напрасно занимаете мое время.

– Мне очень жаль.

– Прошу вас, оставьте нас.

Молодой монах, похоже, хотел сказать что-то еще, но потом счел за благо промолчать и торопливо покинул пивоварню. Я пнул ногой стоявшую рядом бочку и злобно рассмеялся.

– Господи, что за низкая тварь! Напустил столько туману, а сам не сумел придумать даже толковый поклеп.

– Хлопот с этими доносчиками много, а пользы от них мало, – заметил Марк и тут же подскочил, громко выругавшись: куриное дерьмо упало ему на куртку.

– Да, доносчики вроде этих кур – им все равно, кого выпачкать в дерьме, – философски изрек я, прохаживаясь по пивоварне. – Господи, стыдно вспомнить, но, когда этот олух стоял за дверью моей кабинки, у меня душа ушла в пятки. Я подумал, убийца Синглтона решил расправиться и со мной.

Марк серьезно поглядел на меня.

– Скажу откровенно, сэр, мне не слишком нравится разгуливать по этому монастырю в одиночку. Того и гляди, начнешь шарахаться от собственной тени. Думаю, нам с вами лучше держаться вместе.

– Нет, у нас слишком много работы, – возразил я. – Возвращайся в лазарет. Кажется, ты хорошо поладил с Элис.

– Когда вы вошли, она как раз рассказывала мне о своей жизни, – с самодовольной улыбкой сообщил Марк.

– Отлично. Ступай, продолжи эту увлекательную беседу. А я отправлюсь в церковь, к брату Габриелю. Возможно, у него тоже возникнет желание поведать мне историю собственной жизни. Насколько я понимаю, времени для того, чтобы осмотреть территорию монастыря, у тебя пока не было?

– Нет, сэр.

– Что ж, надеюсь, ты все же найдешь для этого часок. Кстати, когда соберешься на прогулку, возьми у брата Гая кожаные боты. – Я внимательно поглядел на Марка и многозначительно добавил: – И прошу тебя, будь осторожен.

У церковных дверей я немного помедлил, наблюдая, как один из кухонных работников устало бредет по снегу. Его штаны из грубой дешевой шерсти промокли насквозь чуть ли не до колена, и я мысленно поблагодарил брата Гая за кожаные боты. Служкам, как видно, непромокаемой обуви не полагалось. Прижимистый брат Эдвиг никогда не позволил бы подобного расточительства.

Повернувшись, я стал обозревать церковный фасад. Громадные деревянные двери, не менее двадцати футов высотой, обрамляла затейливая каменная резьба, изображавшая горгулий и других чудовищ. Лица монстров, призванных отпугивать от церкви духов зла, стерлись от времени, однако по-прежнему сохраняли живость и выразительность. Монастырская церковь, подобно исполинским соборам, украшающим главные площади городов, призвана была поражать людское воображение, являя собой подобие царствия небесного. В такой обстановке вера в силу молитвы, способной вызволить души усопших из чистилища, возрастала многократно, так же как и вера в целительную силу святых мощей. С усилием открыв тяжелую дверь, я вошел в пустынное гулкое помещение.

Величественные сводчатые арки центрального нефа возносились на высоту не менее чем сто футов; их поддерживали расписные колонны. Пол был выложен желтой и синей плиткой. Взор мой сразу же устремился к алтарной перегородке. Она была расписана фигурами святых, а на вершине ее, в ярком свете свечей, возвышались статуи, изображавшие Иоанна Крестителя, Пресвятую Деву и Спасителя. В большое окно в восточном конце церкви, устроенное для того, чтобы помещение заливали лучи утреннего света, был вставлен искусный витраж в оранжевых и желтых тонах. Благодаря этому свет, проникающий в главный неф, приобретал нежный умиротворяющий оттенок, смягчающий пестроту красок настенной росписи. Вне всякого сомнения, строители, возводившие церковь, знали, как создать атмосферу покоя и благолепия.