Снадобье для вдовы

— Вопрос не такой простой, — откликнулся первый мужчина. — Если мы отошлем галеру обратно с тяжело больными, у нас оставшиеся будут лучше обеспечены. Если эпидемия будет по-прежнему распространяться, мы даже вынуждены будем так поступить. Но если солдаты перестанут заболевать, нам не понадобится дополнительное снабжение.

— Но дома за ними будут ухаживать лучше, чем здесь, в лагере, — возразил один дворян.

— Справедливо, — согласился первый мужчина. — Но само путешествие будет для них очень тяжелым.

— В таком случае нам нужно очень аккуратно вести записи о вновь заболевших в следующие несколько дней и снова собраться на совет по данному вопросу, — заключил король. — Корабль, доставивший нашего подопечного, быстроходный и просторный. Пусть его подготовят для перевозки двенадцати тяжелобольных. Он подождет в гавани еще неделю, пока мы не примем окончательное решение.

— В Барселону, ваше величество? — спросил его мужчина, сидящий слева.

— Нет. В Валенсию. Больные, которые дороги нашему сердцу, должны вернуться в Валенсию. Мы будем ждать ваших очередных докладов, — сказал он, поднимаясь. И снова остановив взгляд на своем подопечном, добавил: — А ты, Юсуф, поступаешь в распоряжение этого господина, — он указал на человека, выступавшего с первым докладом.

Юсуф, так бесцеремонно переданный в чужие руки, пошел вслед за человеком, оказавшимся главным лекарем лагеря.

— Что именно ты знаешь? — спросил лекарь по дороге к шатру, который Юсуфу предстояло разделить с четырьмя такими же, как он.

— Ну, господин, — Юсуф на мгновение задумался. — Я проходил обучение у лекаря в течение почти целого года и помогал ему.

— Каким образом помогал?

Рассказ Юсуфа занял практически все время, пока они шли к шатру.

— Понятно, — сказал лекарь. — он действительно научил тебя некоторым полезным вещам. Мне также хочется взглянуть, что в твоем ящике. Когда его доставят, ты будешь по одной вынимать каждое средство, назовешь его и расскажешь о его полезном воздействии и в каких случаях его назначают. Тогда я точно смогу сказать тебе, какую дорогу ты прошел на пути к знаниям. Готовься к тому, что работать придется много, а отдыхать мало. Ты обнаружишь, что мы, повара и Его величество — единственные в лагере, кто больше занят делом, а не развлечениями.

Больные были в тяжелом состоянии. В палатке, в которую привели Юсуфа, стоял стойкий запах горячих и обезвоженных тел. Страдающих от лихорадки людей бил озноб, в горячечном бреду они выкрикивали что-то бессвязное. Некоторые судорожно сжимали виски, а один человек даже стучал себя по лбу ослабевшими кулаками, словно пытаясь унять пульсирующую боль.

— Что бы ты сделал для этих людей прямо сейчас? — спросил лекарь.

— Я бы дал им микстуру для понижения жара и смягчения боли, заставил бы их попить и смочил бы губкой лоб и плечи каждому, — тут же отозвался он, не раз наблюдавший, как все это проделывала Ракель, и даже помогавший ей иногда, особенно в последние месяцы.

— Зачем?

— Потому что от них пахнет лихорадкой и недостатком жидкости, сеньор, — ответил он, — а также они выглядят, как люди, сильно страдающие от головной боли.

— Хорошо, — сказал тот. — Если б у нас была сотня таких, как ты, мы бы сделали все, что нужно сделать. Ты будешь ухаживать за больными в этой палатке вместе с санитаром, который будет тебе помогать. Если понадобится более серьезная помощь, сообщишь. Марк! — позвал он, и кто-то тут же поднял полог палатки, подержал его, пока лекарь выходил, и вошел внутрь сам.

Санитар оказался седовласым человеком с задубевшим от солнца и ветра лицом моряка и ярко выраженной хромотой. Он бросил на Юсуфа оценивающий взгляд и улыбнулся.

— Добрый день, господин, — сказал он. — Меня зовут Марк.

— А меня Юсуф. Вы ранены? — спросил юноша, глядя на его искривленную ногу.

— Не в том смысле, какой вы имеете в виду, — ответил тот. — Арбалетная стрела прошла чуть выше колена. Но это случилось давно, — добавил он. — В Валенсии. Прямо с поля боя я попал в больничную палатку и считаю, что мне очень повезло, что меня не отправили домой. Потому что другой жизни у меня никогда не было, — он почти не скрывал раздражения.

— Если все это время вы ухаживали за больными и ранеными, я тоже считаю, что мне повезло, — ответил Юсуф.

— Я в вашем распоряжении, — тон Марка стал спокойным и лишенным каких-либо эмоций.

Юсуф взглянул на пожилого санитара и понял, что тот ждет от него приказов. Он обвел взглядом больных, лежащих на аккуратно застеленных койках и тюфяках. Ему казалось, что все они просто в ужасном состоянии.

— А что мне сейчас делать? — даже шепот его звучал панически.

— Не мне решать, господин, — холодно произнес Марк. — А что вы собирались делать?

— Кто из них самый тяжелобольной? Я бы начал с них, — неуверенно отозвался он.

— А сами вы не можете определить?

— Не так хорошо, как вы, — сказал Юсуф. — Я их пока не знаю и у меня нет вашего опыта.

— Ну-у, — протянул Марк. — Пожалуй, те двое, — добавил он, показывая на двух больных, беспокойно мечущихся и сотрясающихся в ознобе. — По крайней мере, по моему мнению, если оно имеет какое-то значение. У вас с собой есть что-нибудь для них? — И они вдвоем, взрослый мужчина и юноша, подошли к столу, стоявшему в алькове с отдернутыми шторами, и начали копаться в коробке, в которой были сложены всякие медицинские припасы для их группы. Затем Марк заглянул в небольшую аптечку Юсуфа.

— А это что такое? — спросил он, достав оттуда маленькую бутылочку, плотно закрытую пробкой и запечатанную воском.

— Это от самой сильной боли, — ответил Юсуф. — Одна капля в вине, смешанном с водой, успокоит почти любую боль. Мой учитель использует три капли перед хирургической операцией.

— А если дать четыре? — спросил Марк.

— Не уверен, — сказал Юсуф, — но пять убьют взрослого мужчину. А уж шесть — непременно.

— Есть у вас еще что-нибудь обезболивающее?

— Есть. У меня есть кора и травы, из которых можно сделать настойку, облегчающую боль и лихорадку.

— В таком случае, юный господин, спрячьте этот пузырек подальше, пока не началось сражение. Он может соблазнить кое-кого, в том числе и меня, а тратить попусту такое средство нельзя. — На этой двусмысленной фразе он взял из аптечки Юсуфа очередной сосуд и понюхал его. — Это, должно быть, от лихорадки, — сказал он.

— Так и есть, отозвался Юсуф. — Это смесь, которую мой учитель использует против лихорадки.

— Но того, что здесь есть, хватит ненадолго, — заметил Марк.

— Уверен, что смогу собрать нужные травы на лугах вокруг лагеря. И знаю, как приготовить и смешать их.

Марк неопределенно хмыкнул — то ли одобрительно, то ли выражая скептицизм.

— Я поставил котел с водой на огонь неподалеку от палатки. Мы можем сделать настой на пару дней для всей палатки.

На этом между закаленным ветераном и напуганным до смерти юнцом установилось временное перемирие. Вместе, они приступили к тому, чтобы сделать ближайшую ночь для двадцати с чем-то обитателей палатки более-менее сносной.

К началу своего третьего дня на Сардинии и второго дня в больничной палатке Юсуф настолько втянулся в повседневную рутину, что ему казалось, будто стены этой больничной палатки окружали его всю жизнь. Один из двух самых тяжелобольных умер в первую же ночь, но другой уже начал показывать слабые признаки выздоровления. На утро второго дня лекарь выписал из палатки двоих, и другие двое заняли их место.

— Это большой сеньор, — прошептал Марк, когда внесли второго из вновь прибывших, которого сопровождал сам главный лекарь. — Лорд Пере Бойль. Ему бы лежать в своей палатке в окружении собственных слуг, но они тоже все заболели. Когда ему стало плохо, он сам сказал, что предпочитает лежать вместе с остальными, а в нашей палатке меньше всего больных.

— А кто остальные, за кем мы здесь ухаживаем? — спросил Юсуф, тоже шепотом. — Вчера некогда было спросить.