Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26 (СИ)

 - Это совсем не тревожило контрабандистов, им пришлось просто удлинить катакомбы или приспособить имеющиеся, - вставил своё слово знаток подземной одесской географии, Штиглиц, по кличке Дятел-голова.

 - Дальше, - читал Илья.

    Необходимость требовала сокращения черты порто-франко. Ланжерон совещался с Трегубовым и почетнейшими торговцами и мнение своё представил Министру Финансов, графу  Гурьеву, получившим   проект  Комиссии  Торговых  и  Таможенных  дел  об  устройстве   в Одессе порто-франко по образцу Генуэзского порта, т.е. о заключении оного в одном квартале города, где предполагалось выстроить огромные магазины для складирования товаров. Всякий товар, выпущенный оттуда для потребления городского или для отправки внутрь империи, должен был платить пошлину на равных с прочими портами России. Это предложение было на время, как бы для опыта, утверждено указом от 1-го июня 1821 года. Но его устройство не могло состояться, в особенности по причине чрезмерных издержек, какие бы потребовались на постройку складских магазинов, а потому граф Ланжерон довёл до сведения Государя Императора мысль свою о распространении порто-франко на целый город.

    По Высочайшему повелению от 31 октября с.г. учреждён был в Одессе особый Комитет под председательством Тайного Советника Рибопьера для окончательного устройства порто-франко в обширнейших границах. Членами  сего  Комитета были:                                                                                       

    Старшие Советники Бларамберг и Фурман и три депутата из Одесского торгового сословия. Он занялся немедленно осуществлением идеи, первоначально поданной Ришелье, поддержанной Ланжероном, которая была подтверждена четырёх с лишним лет опытом, чтобы порто-франко заключилось не в столь обширной черте, как это полагалось по манифесту 1817 года, но и не столь тесному округу, как в Генуе. В августе 1822 года Рибопьер оставил Одессу и почти довершенное им дело передал Одесскому Градоначальнику, который оное окончил.

 - Что это ты читаешь? - вставил своё слово только что пришедший, Гриша Циммерман, по кличке Гришка-Отрепьев.

 - Не надо опаздывать, тогда многое будешь знать. Ты же знаешь такую еврейскую поговорку «Хто пизно ходыть, той сам  соби  шкодыть». Читаю  я уже третий день нашему уважаемому собранию книгу Скальковского «Первое тридцатилетие истории города Одессы (1795-1825)», если тебе это интересно.

  - Интересно, если выдерживают уже третий день, - схохмил Гришка.

 - Ладно. Не мешай. Продолжаю.

 - Опаздывают, интересуются и дают разрешение нам продолжить, - комментировал Зарудный.

 - Господа, не отвлекайтесь. Материал серьезный. Не балагурьте, - резюмировал Илья.

 - Черта порто-франко, - продолжал Илья, - устроена близь самого города, по направлению, к так называемому, в наше время, вала или старой черты, так что, Молдаванка, Пересыпь, все деревни и часть хуторов была в оной. Указ давал средства к поддержанию порто-франко, ибо в нём повелено: 1/5 часть пошлины, взимаемых с привозимых товаров, предоставлять в пользу города на содержание его и Таможенного надзора. 15 мая торжественно открыли порто-франко, а жителям объявили о правах, которыми они, в следствие нового устройства таможенного надзора, должны были руководствоваться. Так обустраивалась Одесса и её торговля, но страшные недостатки оставались – недостаток воды и грязь на улицах. Город основан в плодородной степи, где не было достаточного количества материалов для строительства мостовых и были недели, а то и больше, когда люди не решались выходить на улицу без крайней необходимости. Инженер-полковник Потье прилагал невероятные усилия для отыскания источников воды в фонтанах в черте города и за её пределами. Он предлагал также построить 50 деревянных мостовых, но этот проект не утвердило Министерство. Российский посланник в Турции, барон Строганов, предлагал закупать камень в Константинополе, откуда шкиперы готовы были привозить камень, но ухудшение политической обстановки помешали этому проекту. Только Херсонский и Карантинный спуски были вымощены  гранитом, привезенным из-за граница, как самые важные пути сообщения. Со вступлением графа Воронцова в должность Начальника Новороссийского края, начала Одесса оковываться в шоссе и мостовые и теперь многие улицы, несмотря на их ужасную ширину и целые проспекты, представляют  весьма выгодные пути сообщения как для бедного, так и богатого классов народа в самое дурное время года. Но это началось не раньше 1824 года.

 - Может на сегодня достаточно. Продолжим в другой раз, - раздались голоса собравшихся.

 - Хорошо. Продолжим потом. Там ещё много интересного - борьба греков с турками, грязь в Одессе, - закрывая книгу, сказал Илья.

 - Грязи и сейчас по городу хватает.

 - Они имеют в виду грязь людскую? – не унимался Хаим.

 - Ты не представляешь о какой грязи идёт речь. Расходимся. До встречи, - попытался закончить встречу с друзьями Илья.

 - Я думаю, что следовало бы поговорить об отце Ильи, - вставил Михаил.

 - А что говорить, когда этим занимается известный адвокат, - ответил Сенька.

 - Ну и что, что занимается. Господин Маковский сидит и сидит в кутузке. Нужно делать, а не говорить и ждать, – возмущенно отпарировал Миша.

 - Делать-то что? – заговорили сразу несколько гимназистов.

 - Выступить с протестом про незаконный арест, устроить демонстрацию в защиту Маковского, вызволить силой, наконец, его из заключения, - в запальчивости, распаляясь, замахал руками и заорал Михаил.

 - Давай, давай. Стань бомбистом, запишись в это длинное непонятное название, РеСеДеРеПе, - мало тебе революционеров шатается по этапам и тюрьмам. И что? А ничего. Поднялся шум, галдели все. Никто никого не слушал. Кто, размахивая руками, рубил воздух, кто вскакивая на стул, начинал произносить пространные речи.

 - Тихо, - громким голосом оповестил Илья, - хватит, накричались. До встречи.

 - Предлагаю, чтобы Штиглиц рассказал нам про катакомбы одесские, их достоинства и недостатки.

 - Хорошо. Расскажу, - согласился Штиглиц, - только в следующий раз. Хватит на сегодня.

    И все тихо разошлись по домам.

   Прошло несколько дней и гимназисты вновь собрались у Ильи дома. Им нравился этот уютный хороший дом. При их сборищах всех угощали вкусным печеньем, хорошим чаем, а то и кофе со сливками.

 - Давай, Штиглиц, начинай про катакомбы, - попросили друзья, рассаживаясь по диванам и креслам.

 - Господа. Я и катакомбы – почти родственники.

    Родился я на улице, которая с внешней стороны от города идет сразу же за Старопортофранковской. Когда-то эта улица окружала город, как теперь называют, Свободной Экономической  Зоной, по  старому «Порто-франко». Улица называлась Внешней. По всей Внешней, почти в каждом доме был вход в катакомбы. Они служили беспошлинной связью между старой Одессой, окруженной рвом-балкой, освобожденной царским указом Александра 1 от пошлины на ввозимые товары и остальной Россией с её Малороссией, Новороссией и бескрайней российской землей. По катакомбам переносили в мешках, тюках и просто в связках «колониальные товары» - ваниль, корицу, лавровый лист, имбирь, ром в пузатых бутылках, кофе и масло какао. В катакомбах до сих пор хранится устойчивый запах пряностей, он прочно впитался в пористые ноздреватые стены ракушечника или, попросту, по-одесски, ракушняка. И в нашем доме был ход в катакомбы.

 - Ты так красиво рассказываешь эти сказки, а сам бывал там? – обратились к нему гимназисты.

  - Я как-то, ещё в детстве, полез в катакомбы, вернее, не столько полез, сколько просто провалился в прогнившую дверь, ведущую в катакомбы, где не на долго заблудился.

    После чего дверь в катакомбы заделали намертво. Её заложили камнями в несколько рядов на цементе, наглухо. Но интерес к неведомому у меня продолжался. Я стал изучать историю и всё, что можно было узнать про тайны одесских катакомб.