Покушение на шедевр

Когда Пауэрскорт подошел к нужному дому на Банбери-роуд, его встретили двое дежурных полисменов. Здание было недавней постройки — добротный коттедж из красного кирпича с симпатичным садиком позади.

— Доброе утро, лорд Пауэрскорт. Спасибо, что приехали. Вы совершенно не изменились, милорд.

Старший инспектор Уилсон слегка пополнел — живота у него стало больше, а вот волос значительно меньше. Но его честное озабоченное лицо осталось прежним.

— Старший инспектор, — сказал Пауэрскорт, — я очень рад видеть вас снова. Надеюсь, вы в добром здравии?

Уилсон повел Пауэрскорта в дом.

— Я-то да, милорд, но об обитателе дома номер пятьдесят пять по Банбери-роуд этого не скажешь. Убит молодой человек по фамилии Дженкинс, Томас Дженкинс, — он преподавал в Эмманьюэл-колледже. Задушили удавкой. Тот же способ, каким воспользовался убийца Монтегю, лондонского искусствоведа. Я прочел об этом деле в газетах. Связался с инспектором Максуэллом, и он сообщил мне, что его расследуете вы, милорд.

Пауэрскорт побледнел. Дженкинс — тот самый Дженкинс, что был ближайшим другом погибшего Кристофера Монтегю, Дженкинс, который водил его обедать в гостиницу «Форель» близ Порт-Медоу и отказался отвечать на его вопросы!

— Его убили здесь, в доме? — спросил Пауэрскорт.

— Да, здесь. Позвольте мне сначала объяснить, что к чему, милорд. — Старший инспектор Уилсон двинулся по длинному коридору. — Дом этот принадлежит колледжу. Тут живут трое его молодых преподавателей. Обедают и ужинают они в Эмманьюэле, на месте работы, а дома только завтракают. Вот эта комната, — Уилсон открыл одну из дверей слева, — была спальней Дженкинса.

Комната оказалась довольно большой и чисто прибранной; ее окна выходили на Банбери-роуд. Пауэрскорт подумал, что сюда, скорее всего, наведывается прислуга из колледжа.

— Эта комнатка, — продолжал Уилсон, — оборудована под кухню, где джентльмены могут сами приготовить себе чай с тостами.

На сушилке стояли две чистые чашки.

— Слуга из колледжа помнит, как мыл эти чашки, инспектор? — Пауэрскорт вернулся мыслями в квартиру Кристофера Монтегю на Бромптон-сквер, где были обнаружены чистые бокалы из-под вина.

— Слуга, милорд, абсолютно уверен, что не мыл этих чашек. А еще он говорит, что мистер Дженкинс ни разу в жизни не вымыл за собой посуду. Он просто оставлял ее на кухне.

Надо же, какой чистоплотный убийца, подумал Пауэрскорт; даже совершив преступление, он не забывает вымыть бокалы или чашки. Может, ему нужно было что-то скрыть?

— А эта комната, — Уилсон распахнул очередную дверь, ведущую в просторную комнату с лепным потолком, за окнами которой зеленел сад, — служила ему гостиной и кабинетом одновременно.

Здесь были большой стол у окна, книжные полки во всю стену, кожаный диван и пара коричневых кресел. Пауэрскорт обратил внимание на то, что книжные полки, в отличие от полок в квартире Монтегю, по-прежнему плотно набиты книгами.

— Томаса Дженкинса нашли здесь, за столом, — продолжал свой рассказ старший инспектор. — Он, как всегда, сидел на своем крутящемся стуле. Как я уже сказал, его задушили. На шее у него остались багровые и черные отметины. Врачи считают, что он был убит вчера между четырьмя и семью часами пополудни.

— Кто его обнаружил? В комнате было что-нибудь необычное? — спросил Пауэрскорт.

— Обнаружил его слуга из колледжа часов этак в девять вечера. Он пришел узнать, почему мистер Дженкинс пропустил ужин. Решил, что преподаватель болен, вот и заглянул к нему. А тот уже холодный, как камень.

Пауэрскорт приблизился к окну и выглянул в сад. Две белки карабкались на дерево. Скамейка в углу сада пустовала. Он потянул за оконную раму — та подалась легко, словно ее часто открывали.

— Есть какие-нибудь следы проникновения убийцы в дом, старший инспектор? — спросил Пауэрскорт. — Или его впустил кто-то из коллег Дженкинса? А может, он забрался внутрь через это окно?

— Обоих других джентльменов сейчас нет, милорд, — устало ответил старший инспектор Уилсон. — Они вообще уехали из Оксфорда — один в Лондоне, второй в Германии, изучает там средневековые рукописи. Так мне сказали в колледже.

— Что ж, дай ему Бог удачи, — пробормотал Пауэрскорт, вглядываясь в траву под окном. Там не было никаких следов, но их запросто мог смыть дождь.

— Меня смущает орудие убийства — удавка, — сказал Уилсон. — Раньше я с этим никогда не сталкивался. Во всяком случае, в наших краях.

Пауэрскорт рассказал Уилсону про статью о поддельных картинах, над которой работал Кристофер Монтегю, о книгах, пропавших с его полок и о романе молодого искусствоведа с миссис Розалиндой Бакли.

— Слуга ничего не говорил о бумагах убитого, инспектор? — спросил Пауэрскорт. Он заглянул под крышку стола и выдвинул все ящики. Как и на Бромптон-сквер, они были абсолютно пусты. — Дженкинс не имел обыкновения носить свои бумаги отсюда в колледж и обратно? — поинтересовался Пауэрскорт.

— Я спрашивал об этом слугу, — ответил Уилсон. — Он говорит, что мистер Дженкинс никогда не забирал свои бумаги из этого стола. По крайней мере, на его памяти. Иногда он прихватывал с собой в колледж листок-другой, но всегда с ними же и возвращался.

— На то, чтобы забрать бумаги из стола Кристофера Монтегю, была причина — вернее, целая уйма причин. Но зачем очищать стол Дженкинса? Он ведь был историком, не так ли, старший инспектор?

— Вы правы, милорд. Специалистом по эпохе Тюдоров, как мне объяснили. Я оттуда помню только парочку Генрихов да Елизавету.

— Не понимаю, — сказал Пауэрскорт, — как детальное знание религиозных проблем времен Реформации может сделать человека мишенью для убийцы?

— Убийств было два, лорд Пауэрскорт. А убийца, возможно, один. Вы ведь считаете, что они связаны? — спросил Уилсон, более сконфуженный, чем когда бы то ни было.

— Да, считаю, — подтвердил Пауэрскорт. — Я просто уверен, что они связаны, хотя черт меня побери, если знаю как. Могу я сделать предположение, старший инспектор?

— Конечно, милорд. Ваши предположения всегда бывают исключительно полезны.

— По-моему, стоит выяснить, не бывал ли в последние дни в Оксфорде один человек. Это юрист, исчезнувший со своего рабочего места в Лондоне, некий Хорас Алоизиус Бакли из фирмы «Бакли, Бригсток и Брайтуэлл»; он муж любовницы Монтегю, миссис Розалинды Бакли. Можете заодно навести справки и о его жене. Кажется, они с Дженкинсом дружили.

Инспектор записал имя в маленький коричневый блокнот. Пауэрскорт отодвинул стол от стены и осмотрел его сзади. Кроме оксфордской пыли, там ничего не было.

— Лорд Пауэрскорт. — Уилсон спрятал блокнот обратно во внутренний карман форменной куртки. — Чуть не забыл. Вы спрашивали, не нашел ли слуга из колледжа чего-нибудь необычного. Вот что он обнаружил под стулом.

Он взял галстук, аккуратно лежавший на одной из книжных полок Томаса Дженкинса, и протянул его Пауэрскорту.

— Слуга утверждает, что этот галстук не из гардероба Дженкинса, — сказал старший инспектор. — Похоже, убийца оставил его здесь по ошибке.

С чего бы это человеку снимать галстук перед тем, как совершить убийство, мелькнуло в голове у Пауэрскорта. Или после. Какой в этом смысл?

— Я знаю, где носят такие галстуки, — сказал он. — Это галстук не из Оксфорда. Он из Кембриджа — точнее, из кембриджского Тринити-колледжа.

Интересно, подумал он, следя взглядом за акробатическими трюками, которые выполняли в оксфордском саду две отважные белки, где получил образование мистер Хорас Алоизиус Бакли?

13

— Ну вот, Эдмунд, — сказал Уильям Аларик Пайпер, — пора нам планировать очередную выставку. Как тебе известно, через полгода наши венецианцы отправляются в Нью-Йорк. А что дальше?

Пайпер проверил, хорошо ли держится роза у него в петлице. Сегодня он облачился в шелковую сорочку кремового цвета, светло-коричневый костюм и такие же туфли. Эдмунд Декурси в консервативной твидовой паре листал лежащие перед ним блокноты с записями о поездках по стране, которые он совершал в поисках пользующихся спросом произведений искусства.