Музыка сфер

Стиснув письмо обеими руками, будто стремясь вырвать его секреты, Джонатан почувствовал, как его захлестывает волна гнева, почти бешенства. Куда бы он ни обращался в поисках убийцы своей дочери, он наталкивался на интриги, головотяпство, равнодушие. Но где-то он так или иначе узнает правду о ее смерти.

XIX

На следующее утро Джонатан отправился в Монтегю-Хаус и поднялся по лестнице в свой кабинет, где его дожидались новые сообщения наблюдателей в столице и по всей стране: письма, касающиеся французов и слухов о крамоле или зреющих беспорядках, за которыми крылось что-то или ничего. Однако в такие грозные времена ничего нельзя было оставлять без внимания. И был уже полдень, когда он смог уйти и через суету Уайтхолла вышел на Чаринг-Кросс и нанял портшез, чтобы отправиться в Кларкенуэлл. Однако когда он наконец добрался до дома брата, то несколько растерялся, так как дверь ему открыл маленький с нежной черной кожей наложник Александра, весь дрожа, и с трудом выговорил, что его хозяин в церкви играет на органе.

Джонатан, испытывая неловкость из-за ужаса, который он внушал юноше, быстро повернулся и направился к церкви. Еще издали он услышал отзвуки торжественной музыки и увидел наемные экипажи на улице перед порталом. И ожидающий жалкий катафалк, запряженный заморенными вороными одрами, которые тоскливо переступали по булыжнику копытами, обвязанными мешковиной. Значит, похороны, и его брат аккомпанирует заупокойной службе.

Он открыл тяжелую негромко скрипнувшую дверь и проскользнул в прохладный сумрак церкви. Музыка как раз смолкла, и органные трубы испускали призрачные отзвуки, будто хрипели умирающие легкие. Теперь время молитвы, хотя, подумал Джонатан, и запоздалой для трупа в фобу, который, без сомнения, уже засмердел из-за жаркого начала лета. Орган занимал уединенный угол в глубине под хорами, и там Джонатан увидел своего сводного брата, чье вспотевшее лицо было склонено в молитве, как и у всех вокруг. Джонатан быстро направился к нему по сумеречному проходу и потрогал за плечо.

От его прикосновения Александр чуть не свалился с табурета. Его лицо побелело, а руки затряслись, как листья осины. Он сжал их в кулаки на коленях. В знобкости храма похоронным песнопением звучали отклики прихожан.

«Дни человека как трава; как цветок полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его».

— Что ты тут делаешь? — прошептал Александр.

— Я ждал услышать от тебя что-нибудь, — сухо сказал Джонатан. — Ты попытался исполнить мою просьбу?

Александр заметно поежился.

— Тебе не следовало приходить сюда. Мне скоро снова ифать…

— Просто ответь мне, хорошо? Прошло уже шесть дней. Ты что-нибудь узнал про Товарищество Тициуса?

— Прошу тебя, не так громко. — Голос Александра дрожал, как и его руки. — Я разок побывал там, в доме, где они встречаются. Но так недолго, что ничего не узнал…

Джонатан не поверил своим ушам.

— Ты был там и не сообщил мне?

— Это было вчера вечером… Я собирался связаться с тобой, Джонатан. Правда…

— Значит, я избавил тебя от лишних хлопот, — уфюмо отозвался его сводный брат. — Где они живут? С кем ты познакомился?

Александр заговорил так быстро, что у него заплетался язык:

— Живут они в Кенсингтон-Горе, а людей было так много, что имена их всех я не упомнил. Я познакомился с мадам де Монпелье. Она живет там со своим братом Гаем, и они вместе изучают звезды…

Джонатан обнаружил, что крепко сжал кулаки.

— А с братом ты познакомился?

Александр со страхом оглядел церковь, явно опасаясь, что настойчивость Джонатана привлекла к нему внимание.

— Нет, потому что Гай де Монпелье болен и к гостям не вышел.

— Насколько он болен? Покидать дом он может?

— Говорю же тебе, я не знаю. Я даже не знаю, чем он болен.

— Сколько ему лет?

— Он моложе, чем мадам де Монпелье.

— А ей сколько лет?

— Я не могу судить… Все еще молода… Наверное, ей и тридцати нет…

Джонатан опустил голову, яростно думая. Значит, Гай де Монпелье мог быть тем, кто увел Джорджиану из театра.

— Кто еще там был? — стремительно спросил он. — Доктора ты там встретил?

Александр удивился и заново испугался, что Джонатан уже столько знает.

— Доктора Ротье? Да, я с ним познакомился. Мы беседовали. Он был очень любезен…

— Опиши его мне.

— Темноволосый. Тяжелые черты лица. Одет в темное, высокий, тощий…

Бесспорно, тот самый доктор, за которым Джонатан следил в кабаке на Пиккадилли семь вечеров назад. Он принудил себя принять спокойный вид.

— Этот доктор лечит Гая де Монпелье?

— Да. Собственно говоря, его позвали к нему, пока я был там. Он крайне озабочен состоянием здоровья этого молодого человека…

— Ротье тоже астроном?

— Да… Он изучает величины наиболее ярких звезд.

Джонатан помолчал. Затем спросил с еще большей напряженностью:

— Кто еще был там?

Александр расстроенно покачал головой.

— Всех я вспомнить не в силах. Был еще священник, английский католический священник; он был знаком с ними в Париже и злоупотребляет коньяком… И еще привратник, который словно охраняет их всех… Господи, ну что еще я могу тебе сказать?

— Чем они занимаются? — Голос Джонатана был неумолим.

— Чем занимаются… Они принадлежат к Товариществу Тициуса. Ищут исчезнувшую звезду, как я тебе уже говорил. Называют ее Селена. Больше я ничего вспомнить не могу, Джонатан. Ничего. — Пересохшие губы Александра покрылись от тревоги брызгами.

Взгляд Джонатана был беспощаден.

— Тогда тебе придется снова побывать у них. И скоро, — объявил он. — Или я примусь навешать тебя почаще, когда ты играешь со своими драгоценными колоколами и пестуешь миленьких мальчиков своего хора.

Из глубины церкви донесся голос священника:

— «Все наши дни прошли во гневе Твоем; мы теряем лета наши, как звук».

Александр нервно сглотнул.

— Делай, что я говорю, — повторил Джонатан. — Посети этих людей, узнай побольше и сообщи мне во всех подробностях, будь так любезен. И побыстрее. Ты понял?

— Да, — прошептал Александр.

Хор шаркал ногами и откашливался, готовясь к следующему гимну. Александр поднял руки над клавишами, разминая пальцы и ошеломленно всматриваясь в ноты на пюпитре.

— Ну нет! Я еще с тобой не кончил. — Джонатан положил на ноты лист, исписанный названиями звезд и цифрами. — Погляди на это, братец, и скажи, когда кончишь играть, что это такое?

В церкви стояла тишина. Хор ждал. Прихожане с любопытством поглядывали на угол, где сидел органист, и Александр, чье лицо залоснилось от испарины, заиграл «Славу в вышних» заметно хуже обычного, так как его глаза страдальчески возвращались к листу, который положил перед ним Джонатан. Письмо из Дувра. Едва музыка отзвучала и вновь началась торжественная молитва, Александр под сверлящим взглядом брата положил лист себе на колени и с тревогой начал читать. Потом взглянул на Джонатана.

— Не понимаю. Откуда ты его взял?

— Тебя это не касается.

— Знаю. Просто я бы никогда не подумал, что подобное может тебя заинтересовать. — Александр вновь посмотрел на письмо все с той же тревогой. — Как ты видишь, это список наиболее ярких звезд.

Джонатан внимательно слушал.

— Я так и подумал. О некоторых я слышал. Но что означают цифры, Александр?

Александр продолжал изучать список, недоуменно хмурясь.

— Должно быть, звездные величины. Кто-то изучал их с поразительной дотошностью, раз получил столь точные цифры. Только не понимаю, почему некоторые неверны.

— Неверны?

— Да, я уверен…

Джонатан словно окаменел.

— Объясни подробнее.

Александр уставился на брата. В сумрачном освещении церкви его слепой глаз отливал матовой молочностью.