Тени кафе «Домино»

– Диктуйте.

Леонидов гладил «парадный» костюм, крахмальная рубашка висела на стуле.

В дверь постучали.

Он подошел к двери.

– Кто?

– Тыльнер.

Леонидов открыл замок.

В квартиру не вошел – ворвался инспектор.

– Что случилось, Гоша?

Тыльнер оглядел комнату.

Увидел накрахмаленную рубашку.

Утюг, в котором тлели угли.

Брюки, подготовленные к глажке.

– Готовитесь к новогоднему гулянию?

– Именно, – Леонидов взял утюг и начал гладить брюки.

– Вы, я смотрю, перешли на американскую моду, заглаживать брюки в стрелочку.

– Она мне нравится больше. Вы, Гоша, ворвались ко мне, чтобы поговорить о моде?

– А вот и нет, – Тыльнер достал папиросу, закурил. – Я принес Вам новую сенсацию.

– Поймали короля карманников? – с деланным равнодушием спросил Леонидов.

– Нет, я приглашаю Вас на операцию Мы сегодня в ночь захватим налетчиков, которые будут грабить ювелирный «Пале-Рояль».

– На Кузнецком?

– Именно.

– Значит, накрылся Новый год.

– Почему? Операция начнется с последним ударом курантов и закончится стремительно, и если все пройдет гладко, Вы успеете в «Домино».

– Гладко, это если не подстрелят?

– Именно, не забудьте браунинг.

В магазине «Пале-Рояль» шла бойкая торговля. Приказчики выносили из хранилища коробки с дорогими украшениями.

Народу было много.

Хозяин выглянул из дверей кабинета в торговый зал, посмотрел и довольно улыбнулся.

Он не успел подойти к своему столу, как в кабинет вошли Тыльнер и Леонидов.

– Чему могу быть полезен?

Тыльнер достал удостоверение.

Лицо у хозяина вытянулось.

– Так чем могу?

– Это мы сегодня поможем Вам.

Елена Иратова вошла в комнату к тете в полном блеске новогоднего наряда.

– Ну как, тетя?

– Батюшки, до чего хороша. Платье-то из Парижа?

– Нет, из Вены. По заказу Юры привез один человек. И представляешь, сидит, как влитое.

– Тебе очень идет голубой цвет, а платье – прелесть. Подарок Юрия?

– Да.

– Ну вот, Леночка, сбылось все, что ты хотела. Ты вернулась актрисой в лучший театр, фильм с твоим участием пользуется бешеным успехом, у тебя богатый и влиятельный жених. Нет только одного.

– Чего, тетя?

– Главного. Любви.

– А разве это главное, – засмеялась Елена.

– Пройдет время – узнаешь. Вспомни, какая ты была светящаяся, когда ты любила Олега.

– Да, я его любила, потом, в восемнадцатом, я узнала, что его убили махновцы, я с горя уехала на юг, и только там мне рассказали, что он жив и здоров. Я была счастлива. Ждала нашей встречи, даже в Париж не уехала. А вернулась и поняла, что главное не любовь, а успех. Я выдавила из сердца Олега. Это далось мне не легко. Зато сейчас у меня есть все. А что бы имела, став женой репортера?

– Не знаю, милая, тебе видней, но в наше время думали иначе.

– Тетя, ваше чудное время прошло. И в том времени безвозвратно остался удачливый и богатый, принятый в свете журналист Леонидов, которого я полюбила.

– Тебе жить, милая, тебе жить. Но несмотря на все наши разговоры, ты сегодня будешь прекраснее всех.

– Я очень на это надеюсь, тетя.

Последние покупатели ушли.

Приказчики складывали в коробки украшения и несли в хранилище.

Хозяин вышел из кабинета.

Приказчики окружили его.

Он оглядел своих людей, улыбнулся.

– С наступающим вас, вы славно поработали. А это к празднику.

Хозяин вручил каждому конверт.

– А теперь домой, к семьям. Я сам все закрою.

Все ушли.

Хозяин запер двери, закрыл ставни на окнах.

Подошел к двери кабинета, открыл.

– Все в порядке, господа.

Из комнаты вышли Леонидов, Тыльнер и четыре агента угрозыска.

– Делаем так, – сказал Тыльнер, – Вы, наш гостеприимный хозяин, пока спрячетесь в ювелирной мастерской, агенты за прилавками, а мы в этой нишке за портьерой. Оружие наготове. Всем быть очень внимательными.

– А зачем вам я? – спросил хозяин.

– Мы дадим преступникам вскрыть сейфы, а там ценности. Не дай Бог, что пропадет. А теперь по местам.

Часы в кабинете пробили десять раз.

В кафе «Домино» в середине зала стояла красиво украшенная елка.

Николай Николаевич, как генерал перед боем, командовал официантами, накрывающими столы.

Часы пробили одиннадцать раз.

В «Домино» распахнулись двери.

Первой в зал вошла «Баронесса» с четырьмя красивыми девушками.

Потом появился Глеб с друзьями.

Вошли и сели за стол Есенин и Мариенгоф и еще несколько поэтов.

Народ собирался.

Часы в магазине пробили двенадцать раз.

Темнота и тишина.

Внезапно, раздался стук и заскрипел поднимаемый паркет.

Он громко треснул в тишине магазина.

На щели пробился яркий желтый свет.

Леонидов и Тыльнер из своего укрытия видели, как под напором снизу паркет словно сломился.

В отверстие влез Веденяпин, за ним Лапшин с подельником.

Они постоянно прислушивались.

Посветили потайными фонарями по магазину.

– Чисто, – сказал Лапшин, – пошли к хранилищу.

Дверь хранилища Веденяпин открыл быстро.

– Светите, – сказал он.

Свет потайных фонарей вырвал из темноты массивный сейф.

– Ну, начнем, благославясь, – Веденяпин перекрестился, снял пальто. Поверх пиджака на нем был надет широкий пояс с инструментами.

Часы пробили половину.

– Все, – Веденяпин открыл двери сейфов, – прошу рассчитаться.

– Как договаривались, – Лапшин достал из кармана сверток.

– Мерси.

Веденяпин спрятал деньги и пошел к дырке в полу. Обернулся:

– Фарту вам.

Лапшин подошел к сейфу.

Подельник достал из-под шапки два мешка.

Лапшин вынул из кармана кольт, положил его на полку сейфа.

– Давай мешок, – сказал он подельнику и вынул первую коробку.

Внезапно вспыхнул свет.

– Угрозыск, Лапшин. Положи коробку в сейф и подними руки.

Лапшин засунул коробку, взял с полки кольт. И выстрели из-под ящика.

Один из агентов вскрикнул и схватился за плечо.

Подельник упал на пол.

Пять стволов ударили одновременно и Лапшин рухнул на пол.

– Наденьте наручники на второго, – скомандовал Тыльнер и перевернул труп на спину.

– Это же Сергей Владимирович Метельников, содержатель мельницы в Банковском переулке, – удивился Леонидов.

– Это Афоня Нерченский, он же Лапшин, уголовник Иван из банды Сабона.

Татьяна пела на эстраде кафе «Домино».

Романс был грустный, не праздничный, о любви и разлуке.

Она увидела Олега Леонидова, застывшего на пороге.

И лицо ее стало радостным и нежным.

Мартынов и Лещинский пили чай на конспиративной квартире.

– Александр Германович, не надоела жизнь отшельника?

– Да нет. Писал новую книгу.

– О чем, если не секрет?

– Я на фронте не был, но журнал «Огонек», помните такой?

– А как же, читал, с интересом.

– Так вот, я писал для них очерки из маленьких городов, но только из тех, где фабричные работали на снабжение армии. Теперь пишу книгу «Глубокий тыл» о воровстве подрядчиков, о картонных подошвах для сапог, о папахах, сделанных из гнилого меха, о шинельном сукне, сквозь которое небо видно…