Жизнь в стиле С (СИ)

— Как ты это заметил?

— Это не я, мама обратила внимание. Я задумался об этом, стал наблюдать и заметил: другие ребята тоже нервничают. Если занятия заканчиваются лекцией Семенова в прихожей обычно возникают ссоры. То кого-то толкнули, то кто-то кого-то задел локтем или на ногу наступил. Один раз чуть не возникла драка.

Надин, нервно потирая руки, прошлась по комнате:

— А есть такие, кто реагирует особенно остро?

— Федя Прядов чуть не трясется от возбуждения. Другой парнишка, Орлов Виталий, очень впечатлительный, покрывается красными пятнами, кусает губы. Барышня Таня, фамилию не знаю, тоже изрядно волнуется, даже плачет.

— А ты почему не проявляешь особую чувствительность? Может тебе тоже надо кусать губы и волноваться.

— Нет, Надежда Антоновна. Я в террор иду по идейным соображениям. Мне истерики не к лицу.

Надин кивнула задумчиво.

— Правильно, — и спросила, волнуясь, — а Оля как себя ведет?

– Достаточно сдержанно. Правда, в последний раз и ее пробрало. Я видел, как она вытирала слезы. Но мне кажется это не из-за лекции, а что-то личное.

Наблюдательность Травкина не подвела. В тот вечер Гурвинский должен был объясниться с Ольгой и прервать отношения. Вероятно, поэтому Ольга и плакала.

– Извините, Надежда Антоновна, но у вас в семье все в порядке? Вы что-то тоже неважно выглядите. Если нужно, я готов помочь.

— Спасибо, Петя. У меня, действительно, некоторые проблемы, но я сама справлюсь.

И снова репортер не ошибся. У Надин, действительно, были неприятности. Которыми она, отчасти, была обязана Ивану и Витьку.

Выполнив задание Надин, обнаружив в нужном подъезде по Садовой, 25 холостого мужчину, показав его шефине, заметив ее реакцию, Иван сразу сообразил, что напал на золотую жилу. И не ошибся. Шефиня велела не спускать глаз с инженера и пообещала щедро заплатить за любую дополнительную информацию.

В поисках ее в ближайший день занятий ребята заняли позицию на подступах к № 25. Подойти ближе мешали два обстоятельства: запертая на замок, железная ограда, отделяющая двор от улицы и дворник, с противной злой физиономией, рьяно оберегающий вверенную ему территорию.

— Не пруха, — приуныл Витек.

— Сам вижу, — признал Иван.

— Но попробовать-то можно? — Скорчив простецкую рожу, Витек окрикнул стража: — Ей, дядечка.

— Чего надо? — обернулся тот.

— Мне велено записку передать. Пустите, пожалуйста.

— В какую квартиру?

— В восьмую, — наобум выдал Витек.

— Давай, мне. Я занесу.

— Нет. Велено в собственные руки.

— На нет и суда нет. Посторонним вход запрещен, — потеряв интерес к разговору, старик продолжил мести двор.

Иван в сердцах выругался. Время поджимало. Инженер скоро должен был приехать и им, кровь из носу, требовалось скорее забраться на высокую грушу, растущую напротив окон Гурвинского.

— Что делать? — спросил Витек.

Еще не было случая, чтобы Иван не придумал выхода. Этот раз не стал исключением.

— Будем пробираться с тыла!

С тыла 25-ый номер по Садовой дощатым забором соседствовал с 40-ым домом по Южному переулку. Там, к счастью, привратник, не в пример коллеге, излишней бдительностью не страдал и, устроившись в тенечке под ивой, мирно дремал, прижимая к груди, пустую поллитровку.

— Побежали!

Дальнейшие действия: промчаться через двор № 40, раскачать и отодвинуть доску; пролезть в образовавшуюся дыру; юркнуть через черный ход в сумрачное парадное № 25, из него короткими перебежками добраться до груши и забраться на ветки — были делом техники, на которую ушло всего несколько минут.

Инженер появился, едва Иван с Витьком устроились на груше. Кивнув небрежно дворнику, Гурвинский, прошествовал к парадному и скоро уже расхаживал по квартире. Часа два ничего интересного не происходило. Инженер пил чай, читал газету, дремал на диване. Иван даже заскучал. Витек и вовсе, ухватившись покрепче за ветку, задрых от безделья.

Внезапно сонную тишину гостиной вспорол телефонный звонок. О чем и с кем разговаривал Гурвинский, Иван не разобрал. Инженер стоял к окну спиной, отвечал негромко, короткими фразами. После, положив трубку, в явном волнении стал наводить в квартире порядок.

Правда, какой-то странный.

— Вот, падла … — прошипел Иван. Инженер побрызгал подушку из маленького синего флакона; насыпал в бокал, стоящий на тумбочке рядом кроватью, какой-то белый порошок; открыл дверцы шкафа, поправил объектив фотоаппарата. Похоже, он готовил кому-то ловушку.

Витек, протирая заспанные глаза, согласился:

— Да уж…

Хозяин шестой квартиры между тем достал из кармана халата револьвер, зарядил его, сунул под матрас. Насвистывая, перебрался в гостиную, добавил в бутылку коньяка тот же белый порошок и в складках кресла спрятал второй ствол. После чего переоделся и уселся в кресло с книгой и сигарой.

Час или более прошли в томительном ожидании. Затем у ворот притормозила пролетка. Стройная нарядная дама в вуали сказала дворнику: «к господину Басову» и стремительным шагом продефилировала к подъезду. Квартиру наполнил звук звонка, затем в гостиной появилась гостья. Она приподняла вуаль, и Иван чуть не упал с ветки. В гости к Басову пожаловала сама Надин.

Значит револьверы, белый порошок и фотоаппарат предназначались шефине?!

Да. Коварный тип, с милейшей улыбкой закрутил какой-то замысловатый комплимент и собрался целовать Надежде Антоновне руки. Он весь светился от радостью и старательно изображал восхищение. Шефиня, напротив, хмурилась и сердито цедила слова сквозь сжатые губы. О чем шла речь, слышно было плохо. Впрочем, Иван особо и не прислушивался, он усиленно соображал, что делать дальше.

— Беги, Витек, к Павлу Павловичу, — наконец вызрело решение, — нет, возьми лучше извозчика. Скажи, Надежда Антоновна попала в беду. Если не застанешь, ищи Петьку. Только, где его черти носят, я не знаю. Короче, ситуация очень серьезная. Нам нужна подмога.

Витьку повезло дважды. Он быстро поймал извозчика и сразу же у проходной наткнулся на Матвеева.

— Пал Палыч, скорее, Надежду Антоновну надо выручать.

На том же экипаже Матвеев с Витьком вернулись на Южную. Прежним порядком — через дыру в заборе и черный ход пробрались в подъезд, оттуда на грушу. Правда, Пал Палыча, пришлось подсаживать. Витек с натуги даже газанул, но ничего обошлось, дворник ничего не заметил.

Увидев Надин в компании с худым инженером, Матвеев замер, как каменный истукан.

— Хотите неприятностей? — донесся из открытого окна голос Надин. — Извольте! ЦК заинтересован в Ольге, вернее, заинтересован в ее деньгах. Девочка наследует большое состояние. Если в результате ваших действий с головы Ольги упадет хоть один волос, вас сотрут в порошок.

Остролицый тип возразил:

— Я в курсе денежных дел Ольги Павловны. Она, безусловно, барышня состоятельная. Но таких в России пруд пруди. Павлу Матвееву едва за сорок, наследство — дело долгое и туманное. Вдруг появятся другие дети? Вы еще молоды, можете родить.

— Речь идет о другом наследстве. Ольге отписаны огромные деньги. Ради них мне приказано оставить партийную работу, вернутся домой, выйти замуж за Матвеева, подружиться с племянницей.

Худой хмыкнул многозначительно:

— Даже так?

Матвеев шепотом спросил у Ивана:

— Это Гурвинский?

— Он самый. У него в комнате два револьвера и яд, — про фотоаппарат Ваня решил пока не говорить.

Надин между тем протянула собеседнику листок бумаги:

— Это неполная копия. Ознакомьтесь.

Гурвинский пробежал текст беглым взглядом и скорчил пренебрежительную гримасу:

— Московская миллионерша назначила Олю своей наследницей? С какой стати? Почему я должен верить этой филькиной грамоте? Почему должен верить вашим словам?

— Ольга — внучка Грушининой. У сестры был роман с покойным Леонидом Грушининым. Девочка — вылитая Глафира Георгиевна в молодости.

— Ольга в курсе? Павел Павлович?

Надин ответила.