Кровные враги

Ночью Оуэн почти не сомкнул глаз, стараясь разобраться во всех фактах, которые узнал о Кейт Купер. Никак они не складывались в единую картину. А теперь еще и это. При таком раскладе Кейт могла беспрепятственно проходить через ворота собора. Но Оуэн никак не мог придумать причины, почему Кейт Купер понадобилось убить двух человек. Утром он спешно побросал вещи в мешок, горя нетерпением вернуться в Йорк и поговорить обо всем с Люси. Она часто подмечала то, что ускользало от него.

Сесилия вышла из дома, когда Оуэн привязывал мешок к седлу. Она поднесла ему бокал вина на дорогу.

— Вы узнали то, что хотели? — поинтересовалась она, пока он пил.

— Пока нет.

— А как насчет ядовитого снадобья?

— Простите, что пришлось помучить вас расспросами вчера, миссис Ридли.

— Это был ваш долг.

— Да, но я очень сожалею.

Сесилия улыбнулась и, потянувшись, пригнула к себе голову Оуэна и поцеловала его прямо в губы.

— Прощаю тебя от всего сердца, — прошептала она ему в ухо.

Слава Богу, он уезжал. Когда Оуэн выпрямился, то заметил ухмылку на лицах Алфреда и Колина. Он решил расстаться на более официальной ноте.

— Насчет Мартина Уэрдира, который работал на вашего мужа. Вы сказали, он был солдатом?

Она удивленно взглянула на него.

— Мартин Уэрдир? Да. Гилберт не хотел, чтобы я с ним зналась. Он говорил, что Уэрдир сохранил все дурные привычки солдатской жизни. Я не совсем понимала, что имелось в виду.

Оуэн оглянулся на Алфреда и Колина.

— Зато я понимаю. А что-нибудь еще ваш муж рассказывал о нем?

— Он думал, что Уэрдир был связным между французскими военнопленными в Англии и их семьями на континенте. Опасное дело.

— Вы так ни разу и не встретились?

Сесилия покачала головой.

— Я хотела. Гилберт и Мэтью оба отзывались о Мартине Уэрдире как о человеке, обладавшем опасным обаянием, но мне так ни разу и не представилась возможность составить о нем собственное мнение.

— Вы готовы, капитан? — прокричал Алфред.

— Да. — Оуэн сел на коня.

— Храни вас Господь. — Сесилия дотронулась до его руки в перчатке.

Выезжая со двора, Оуэн чувствовал на себе взгляд темных глаз и молился, чтобы ему вновь не пришлось вернуться в Риддлторп по приказу архиепископа.

Люси не сдержала крика, когда увидела плащ Оуэна, покрытый ледяной коркой. Она настояла, чтобы муж для начала оттаял, отогрев пальцы ног и рук. Вскоре он согрелся и сидел, протянув ноги к огню, с кружкой эля, сваренного Томом Мерчетом.

Люси тем временем накладывала на тарелку рагу, которому не дала остыть, и рассказывала о Джаспере, радуясь возможности удивить мужа.

— Слава Богу, мальчик в безопасности, — с облегчением сказал Оуэн. — Где он сейчас? Мне нужно задать ему несколько вопросов.

Люси улыбнулась.

— Сейчас он спит. Подожди до утра.

Однако Оуэн уже начал хмуриться.

— Кто привез его от Магды Дигби? — Такой тон обычно приводил к ссорам.

Люси не хотела сейчас спорить. Она пододвинула к мужу тарелку.

— Попробуй. За два дня пути, уверена, тебе ни разу не удалось толком поесть.

Оуэн не обратил внимания на рагу.

— Ты ездила к Магде Дигби за Джаспером?

Люси вздохнула.

— Я бы предпочла, чтобы ты сначала поел. Когда ты голоден, с тобой разговаривать невозможно, сам знаешь.

— Ты не ответила на мой вопрос, Люси.

— Я ездила не одна, Оуэн. И не обращайся со мной как с ребенком.

— Там очень опасное место. Со всеми этими дождями и снегопадами река, должно быть, вышла из берегов.

— Я же сказала, что не настолько глупа, чтобы отправиться туда в одиночку. Меня сопровождали монах, Тилди и один из ее братьев. У нас была лодка, а Бесс дала повозку, запряженную ослом. Мы хорошо подготовились к путешествию.

— Ты позаботилась о том, чтобы Джаспера никто не видел?

— А как же! — возмутилась Люси.

— Ты ездила туда ночью?

— Да, Оуэн, а теперь ты скажешь мне, как это было глупо.

Оуэн стукнул кулаком по столу.

— Ты хотя бы понимаешь, как опасно пересекать в темноте полноводную реку?

— Господи, а ты как хотел, Оуэн? Чтобы я оставила там мальчика? А не ты ли проклинал Джона Торсби за то, что тот отказался защитить ребенка?

— А кто тебя защитит? Стоит мне только уехать, как ты тут же пускаешься в какие-то авантюры. В последний раз, когда ты одна путешествовала, то подвезла незнакомца. Сейчас чуть не накликала беды, отправившись ночью на реку во время паводка. Что прикажешь с тобой делать?

Люси уставилась на мужа.

— О чем ты говоришь? Ты бы сам волновался за мальчика. Он пришел к Магде Дигби, и тогда она прислала сюда монаха узнать, не возьму ли я мальчика к себе. Я благополучно привезла его. Сейчас он поправляется. Я сделала это для тебя. А теперь вместо того, чтобы поблагодарить, ты ищешь повод поссориться. Я тебя не понимаю.

— Тебе совсем не обязательно было ехать самой.

— Но я хотела поехать.

Оба разозлились и долго смотрели друг на друга. Потом Оуэн закрыл глаз и покачал головой.

— Прости меня, Люси, я устал, разочарован результатами поездки. У меня все болит от долгой тряски в седле, и желудок бунтует от жирного рагу, которое я съел в дороге. — Он поймал Люси за руку. — Проклятье! Мы всегда портим нашу встречу после долгого расставания какой-нибудь ссорой.

— Это ты все испортил, не я. Я сообщила тебе то, что считала — да и любой разумный человек посчитал бы — хорошей новостью. — Люси отняла руку и поднялась. — Пойду спать. Ты переваришь ужин лучше, если меня не будет в комнате.

Оуэн отодвинул скамью от стола и усадил Люси к себе на колени. Она нарочно отворачивалась от него и смотрела только на огонь.

— Ты все время не шла у меня из головы, Люси. — Оуэн погладил ее волосы. — Мне очень не хотелось покидать тебя, когда ты так грустила. Пожалуйста, прости. А еще прости за мою неблагодарность.

Люси пришлось признать, что это начало раскаяния.

— Не буду отрицать, у меня были опасения насчет поездки. Но я приняла меры предосторожности. А ты, Оуэн, продолжаешь себя вести так, словно я ребенок.

— Как же мне оправдаться?

— Доедай свое рагу и иди спать.

Люси попыталась высвободиться из объятий Оуэна, но не тут-то было.

— Даже самым великим грешникам Господь дает шанс искупить свою вину. Неужели ты лишишь меня этой возможности?

Люси не выдержала. Уголки ее губ дрогнули, и она отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

— Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa. [4] — Оуэн прижался головой к ее груди.

Проклятый тип. Обаяния у него не отнять.

— Ты ведь знаешь, что я тебя прощу. Всегда прощаю.

Оуэн обнял Люси. Она повернулась и обхватила его руками, зарывшись лицом в курчавые волосы.

— Я не настолько голоден, как думал, — сказал он, поднимаясь со скамьи вместе с ней.

Люси оторвалась от него.

— Тогда иди наверх. Я здесь все приберу и приду.

Оуэн осторожно отпустил Люси.

— Мы вместе приберемся. Что мне делать одному в холодной постели?

— Размышлять над своими грехами.

Оуэн фыркнул. Люси рассмеялась и поцеловала его.

— Я тоже скучала по тебе, негодник.

Он крепко обнял ее, и она почувствовала, как бьется его сердце.

— Я думал об этом всю дорогу домой. — Голос Оуэна изменился: стал тихим и ласковым. — Почему каждый раз нам нужно столько времени, чтобы настал мир?

Люси промолчала. Она сама задавалась тем же вопросом. Похоже, их характеры были совершенно не схожи. Любой пустяковый разговор мог перерасти у них в ссору. Это ее беспокоило.