Письмо никому

…Визит к жене ничего не дал. Удалось установить окольными, что да, последнее время покойный волновался. Но никаких бумаг, никакой переписки припомнить не могла. Не имел ли он переписку с кем-то за Уралом, может, в зарубежье? Хотя бы в ближнем? Но вдова отвечала однозначно: жили они одиноко, друзей немного было и в городе, а чтобы где-то за пределами области — это вовсе невозможно.

Зато выяснилось, что у покойного старика имелась еще и сестра. Вдова нашла адрес в какой-то записной книге. От времени чернила уже расплылись, бумага пожелтела.

Ни на что не надеясь, Геноссе списал адрес к себе в блокнот. Все же сестра, что она может знать. Ушел из квартиры вдовы с чистой совестью — задание выполнено, все равно эту квартиру и вдову так или иначе три раза проверяли.

Но выйдя к остановке, открыл записную книжку снова — получалось, что сестра жила здесь рядышком, буквально за несколько кварталов.

Немного подумав, Геноссе решил все же зайти к ней. При чем основными причинами этого решения была лень. Все равно ведь его квартиранты зацепятся за малейший шанс и пошлют в гости его.

Второй раз ехать в этот район не хотелось.

Сестра покойного оказалась дома. Дверь распахнула удивительно легко.

— Здравствуйте… Я корреспондент отраслевого журнала «Ведомости холодной штамповки». — Нагло начал врать с порога Геноссе. — Мы пытаемся восстановить историю отрасли, людей, которые работали на профильных заводах. Среди прочего, нас заинтересовал трудовой путь Вашего брата.

— Проходите…

Хозяйка показала рукой гостю на зал:

— Заходите, я сейчас чайник поставлю…

Сестра покойного старика жила в маленькой, тесной и душной однокомнатной квартирке. Стены, пол, были покрыты коврами, которые делали звуки глуше, а комнату — темней, меньше.

Вернувшись в комнату, сестра покойного уселась напротив:

— Так как вас, говорите, зовут…

— Ген… — начал гость и задумался, а действительно, как его зовут. Какое его настоящее человеческое имя. Ах да… — Геннадий. Гена.

Для большей достоверности на шею Геноссе навесил фотоаппарат, взятый из товаров магазина, древний «ФЭД-1». Егор заметил, что идея не так уж и плоха — возможно, что-то надо будет сфотографировать на месте. Купили пленку — короткую, но дорогую.

— Очень приятно, Геннадий… Так в чем, собственно говоря, дело?

Минуты две Геноссе рассказывал про трудовые подвиги, про важность летописей предприятий. Даже сам удивлялся тому, как легко у него это получается. Впрочем, причина такой легкости была — он регулярно перечитывал журналы эпохи «социализма с человеческим лицом». Некоторые статьи знал наизусть.

К тому моменту, как он закончил вступительную речь, на плите жалобно засвистел чайник. Хозяйка поднялась и отправилась на кухню.

— Гена, так вам чаю, кофе?..

— Кофе, если можно.

Старушка немного погремела жестянками в буфете:

— Ах, какая жалость… Кофе только закончилось…

Вообще-то, кофе не было изначально. Но признаться в этом старушка считала ниже своего достоинства. Зато в буфете стояла предусмотрительно невыброшенная с лучших времен маленькая баночка из-под кофе.

Пока не было хозяйки, Геноссе поднялся, чтобы лучше осмотреться в комнате. Ничего особенного — шифоньер с потрескавшимся лаком, трельяж. Сервант — наполовину с книгами, наполовину с посудой, с пошлыми плешивыми керамическими статуэтками.

На серванте стояли фотографии — самой старушки, времен тех, когда ее старушкой не называли. Часто фигурировал какой-то мужчина, растущая от фотографии к фотографии девочка — вероятно, дочь хозяйки.

Рожа у девочки была такой, что уж лучше было бы ей уродиться мальчиком. Но на многих фото сбоку предательски торчал бантик.

— Ваш ребенок?.. Какая прелесть! — проговорил Геноссе и осекся.

К счастью, старушка не расслышала. Ведь ребенку на данный момент было, вероятно, раза в два больше лет, чем Геноссе.

Пили чай. К нему был мед в маленьком блюдечке, яблоки твердые и безвкусные, словно папье-маше из театра.

Поговорив для приличия о детских и юношеских годах, Геноссе решил более не тянуть.

— А вот скажите, какие у покойного были увлечения? Может он любил разгадывать кроссворды, шарады?.. Возможно, с кем-то переписывался…

Сестра удивленно вскинула бровь:

— А, вы про ту шифровку?

Геноссе почувствовал как сердце подпрыгнуло к горлу.

— Какая шифровка?..

— Да от отца осталась — он ее с войны принес. В таком флакончике из-под духов. Вот отец любил с ней возиться, даже переписывался с каким-то профессором.

— Профессором?.. Переписывался?

— Ну да.

— Как интересно!

Вообще-то, это действительно напоминало статьи из журналов времен Лысенко, когда какой-то старикан из села переписывался с каким-то профессором из столицы. В этих статьях описывалось, будто академики учились у хлеборобов…

— А откуда этот профессор? Из Москвы? Из Питера?.. В смысле из Ленинграда?..

— Да нет, где там…

Старушка проговорила это с таким выражением, с которым обычно говорят: «Да откуда у этого голодранца деньги».

— Откуда-то издалека, из Сибири что ли… — продолжила хозяйка.

Геноссе обратился в слух. Гипотеза, высказанная почти сгоряча вдруг начала оправдываться.

— Ваш брат об этой переписке знал?

Вопрос, конечно, был лишним. Если о нем знала сестра, то, вероятно, знал и старший брат. И действительно — старуха кивнула:

— И был какой-то толк с этой переписки?

Наверняка и этот вопрос можно было бы не задавать — если бы шифр был расколот, старушка бы не доживала свои дни в однокомнатной квартире.

Но старушка развеяла сомнения:

— Профессор вскорости скончался…

— А как профессора фамилия была?..

В ответ хозяйка пожала плечами, дескать всех не упомнишь.

— И что, не осталось ни листа переписки с этим профессором?

— Кажется, нет… Когда отца не стало, мама почти все его бумаги сожгла. Не любила она его занятия.

— А отчего?

— Как вам объяснить… Мечтательность в девушках-женщинах даже приветствуется. А вот если мужчина в годах часы проводит за какими-то бумагами, за детскими шарадами — тут многие начнут крутить пальцем у виска.

Немного помолчали. Геноссе думал, как объяснить старушенции, что эта задачка имеет больше смысла, чем все вместе взятое, что встречалось ей в жизни.

Но неожиданно старушка смилостивилась:

— Впрочем, кажется, у меня осталась книжка этого самого профессора.

— В самом деле? А о чем она?..

Книжку пришлось искать почти час. Оказалась она довольно плюгавенькой — даже не книжка, а скорей брошюрка в мятой, затрепанной временем обложке. Называлась прозаически: «Занимательная математика». На развороте значилось: «Ученику и другу от профессора Загорского Н.И.».

Геноссе быстро пролистнул ее — ее страницы наполняли шарады: предлагалось найти кратчайший путь, заполнить цифрами магический квадрат. Столбцы цифр чем-то напоминали тот самый фрагмент шифровки.

— А можете мне ее одолжить? Я верну?.. Честно?

— Да полно вам, берите так…

Геноссе не пришлось повторять — книга исчезла в папке.

Зазвенел телефон. Этого номера в телефоне не было, но Егору, тем не менее он был знаком. Думал сразу дать отбой, но скука взяла свое:

— Привет…

— Давно не слышались, — ответил голос в трубке. — Не скучал?.. Чем занимался-то все это время?

Егор улыбнулся краешком губ:

— Верю — вопрос задали не из праздного любопытства. Но ведь вы серьезно не полагаете, что я на него отвечу?

Собеседник задумался, спросил:

— Я тебе хоть не мешаю?

— Да ты говори, говори… Все равно ведь ты платишь… А то прямо скучно как-то было без тебя.

— Слушай, Жорж, или как тебя там…

— Положим, все же Жорж…

— Скажи, Жорж, ты там так и не передумал?

— А ты так и не вспомнил свое имя?

— Мы тут подумали… Что если мы заплатим за твой кусок семьдесят тысяч?

— А отчего уже не миллион? Не миллиард? Вы ведь все равно не дадите ни копейки. И как только я окажусь в районе достижения — шлепнете меня. Как говорил любимец детворы Шварценеггер в фильме «Красная жара»: «Какие будут ваши гарантии»?