Нефертити. «Книга мертвых»

Я наблюдал, как просыпается улица. Из темного дверного проема вышел, шаркая, старик с кувшином воды и заботливо полил укоренившееся молодое деревце. Казалось, что для выполнения этой задачи в его распоряжении все время мира. Затем он подобрал какие-то обломки, валявшиеся вокруг деревца, закинул их подальше на проезжую часть и прошаркал назад в свое темное жилище. Потом взошло солнце и появились новые люди, покидавшие свои дома для занятий ежедневными делами.

Тут меня охватил гнев — на самого себя за то, что позволил умереть молодому человеку, на пустую трату жизни, на омерзительную никчемность этого города, на утонченную жестокость, с которой было совершено это преступление. Разумеется, я знал, что его направляли против меня. Как ту стрелу на корабле. Кто бы ни совершил это преступление, он хотел, чтобы я знал — им известно все, что я делаю. Они хотели, чтобы я знал — за мной пристально наблюдают. Еще они хотели, чтобы я знал — при желании со мной могут сотворить и кое-что похуже. В этом была какая-то насмешка, издевка. У меня медленно и педантично выбивали из-под ног почву. Скоро я останусь на крошечном островке полной неуверенности. Я приехал в этот город, чтобы расследовать исчезновение человека. Теперь я расследовал еще и убийства.

Маху, разумеется, приехал. Едва кивнув мне, он вошел в комнату. Выйдя оттуда, он обрушил на меня всю силу своего гнева. Конечно, в присутствии других это было унизительно, но я чувствовал себя странно невосприимчивым. Обстоятельства смерти Тженри делали крики и ярость Маху бесполезными и пустыми. Затем он уехал со страшными угрозами и предупреждениями. Он сообщит Эхнатону. Мне было почти безразлично. Я хотел выследить и поймать преступника — мужчину или женщину. Теперь меня вела личная жажда мести. Мне нужно было узнать, что это за человек, способный сотворить такое с другим человеком. Было ли это существо чудовищем или, подобно всем нам, имело сердце и душу, кровь и чувства?

Когда все уехали, мы с Хети молча посидели немного рядом.

— Ничего ужаснее я в своей жизни не видел, — в итоге сказал Хети.

— В течение нескольких дней у нас два варварских убийства. Вряд ли они на этом прекратятся. Есть все основания полагать, что они напрямую связаны с нашим расследованием. Нам наступают на пятки.

Он кивнул.

— И они не оставляют улик.

— Это не совсем так. Природа этих смертей рассказывает целую историю. Нам нужно выяснить, что это за история. И следующим нашим шагом станет поиск следов убитой девушки. У меня есть одна мысль. Нам следует порасспрашивать в поселке ремесленников.

— Почему вы так считаете?

— Потому что если бы она была важной особой, то к этому времени ее исчезновение было бы замечено и о нем, возможно, даже сообщили бы. Кто-то в городе мог бы связать ее с жертвой убийства. А по пути нам нужно сделать остановку. Мне надо увидеть служанку, Сенет.

Когда мы приехали, в доме было тихо. Стража впустила нас, и мы подождали появления Сенет. Она низко поклонилась мне.

— Мы можем где-нибудь уединиться?

Она провела нас в переднюю. Как и прежде, девушка была безупречно одета, волосы прикрыты, на руках короткие желтые перчатки.

— Я хочу кое-что вам показать. Пожалуйста, ничего не говорите. Просто кивните, если узнаете эту вещь. Хорошо?

Она кивнула. Я раскрыл ладонь и показал ей скарабея. На лице Сенет отразился скорее ужас, чем печаль. Руки задрожали от потрясения.

— Это не совсем то, что вы думали. — Девушка подняла большие глаза, внезапно засветившиеся надеждой. — Почему вы не сказали мне правду?

— О чем? — задыхаясь, произнесла она.

— О том, что этот скарабей пропал из украшений царицы?

Она попыталась быстро собраться с мыслями.

— Простите меня, но я не знала, кто вы. В смысле, кто вы на самом деле.

— Вы хотите сказать, что не знали, можно ли мне доверять? Как полицейскому?

Она кивнула с благодарностью, что я сказал то, чего не могла сказать она.

— Мне нужно знать, можете ли вы что-нибудь рассказать об этом скарабее.

Сенет посмотрела на него.

— Пожалуйста, скажите, как вы его нашли?

— Его носил другой человек. Другая женщина.

Девушка как будто изумилась.

— Как это может быть? — спросила она, вертя амулет в руках.

— Не знаю. Но вот что я вам скажу. Женщина, носившая его, некогда была очень похожа на царицу.

Сенет попыталась уразуметь сказанное мной.

— Некогда?

— Она мертва. Я не могу установить ее личность. Не желаете ли вы теперь что-нибудь мне рассказать?

Служанка вдруг отвернулась.

— Это место полно тьмы.

Она произнесла эти слова с новой, страстной интонацией.

— То есть?

— Люди — звери, вы так не думаете? Царица говорит, что у большинства людей сердца добрые. Но я вижу их лица, когда они улыбаются, когда говорят умные вещи, когда смеются над несчастьями других. По-моему, язык — это чудовище, сидящее во всех нас.

— Почему вы так думаете?

— Потому что у слова больше силы ранить и убить, чем у ножа.

Я оставил эту мысль без ответа.

— Расскажите мне еще об этом скарабее.

Она держала вещицу на своей изящной ладони, наклоняя то в одну, то в другую сторону.

— Я вижу возможность новой жизни, провозглашенной в вечном золоте. Жук-скарабей, наименьший из всех форм жизни, постоянно обновляющийся. Воскресение, начиная с самых основ этого мира. Я вижу, как этот жук, зажав в лапках солнце, которое все созидает, выталкивает его в новую жизнь. Я вижу тайну силы Ра, содержащуюся в точке в центре его изображения. Как дитя в утробе. Я вижу женщину, во всех отношениях абсолютно равную богу солнца. Вижу, что его носят как знак надежды. Я чувствую, как он покоится на теплой коже, над добрым сердцем.

Внезапно она выгнулась, как от удара, причиненного страшным горем, из груди ее вырвалось рыдание, тело напряглось от захлестывавших девушку эмоций. Мы с Хети удивленно переглянулись. Затем возбуждение спало и Сенет успокоилась. В наступившей тишине стал слышен негромкий плеск речных волн о камни террасы. Сенет ждала моего ответа, опустив голову.

— Вы хорошо сказали, — проговорил я. — Ничто не будет забыто.

Я повернулся, чтобы уйти, но она остановила меня на пороге.

— А что с детьми? Я уверена, им плохо без матери.

— Где они?

— Их увезли к бабушке.

Озабоченный вид девушки сказал все, что мне требовалось узнать о ее отношении к такому повороту событий.

— Мне придется с ними поговорить. Хотите, чтобы я передал им что-то на словах, когда увижу?

— Пожалуйста, скажите им, что я здесь и жду их возвращения домой.

16

Поселок ремесленников лежал к востоку от центра города. Мы ехали в ту сторону, пока не кончилась дорога. Стоявший в зените, Ра во всей своей славе — по мне, так чересчур во славе — палил немилосердно. Спасения не было нигде. Предметы практически не отбрасывали тени. Хети поднял над нашими головами защищающий от солнца навес, и мы ехали, получая хоть какое-то облегчение под дергающимся пятном тени.

Наш путь то и дело пересекали дороги, уходившие в восточную пустыню: одни вели к алтарям в ней, другие — к гробницам в скалах и сторожевым постам. На перекрестках, как шесты — указатели тени, стояли усталые молодые мужчины. Время от времени я замечал вдали крохотные фигурки, стоявшие в карауле на границах расплывающейся в мареве территории города, — похоже, как для того, чтобы удержать в нем людей, так и для того, чтобы предотвратить проникновение в него духов суеверий и варваров Красной земли.

Я указал на них Хети.

— Хуже работы не придумаешь, — сказал тот. — Они весь день на посту, вся их тень — тонкая тростниковая шляпа. Еще они охраняют гробницы, которые высекают на верхних уровнях скал. — Он махнул в сторону лежавших в отдалении гор, белых, красных и серых, и я, всматриваясь, заслонил ладонью глаза. Они показались мне необитаемыми. — Сейчас они работают уже внутри горы. Вообще-то чем глубже проникаешь, тем жарче.