Обезьяна и тигр

— Старший брат, этого господина зовут судья Ди, — тихо проговорил Минь. — Он направлялся на юг, в столицу, но был застигнут наводнением. Он…

— Я видел, видел это в календаре! — заговорил вдруг старый помещик высоким дребезжащим голосом. — Когда Девятое Созвездие пересекает Знак Тигра, это означает страшное бедствие Календарь говорит об этом совершенно ясно. Это означает бедствие, и насилие. Насильственную смерть. — Тяжело дыша, он закрыл глаза, а через какое-то время продолжил, не размыкая век: — Что же случилось, когда последний раз был пересечен Знак Тигра? Да, мне тогда было двенадцать. Только начал ездить верхом. Вода поднималась и поднималась, она дошла до ступеней надвратной башни. Я видел собственными глазами, как… — Его речь прервал мучительный кашель, сотрясший узкие плечи. Старуха торопливо подошла к кровати и дала мужу попить из большой фарфоровой чаши.

Когда кашель утих, опять заговорил господин Минь:

— Окружной судья Ди остановится здесь, старший брат. Я подумал, что боковая комната внизу…

Внезапно старик открыл глаза. Сверля судью задумчивым взглядом, он забормотал:

— Все сходится. Точно. Знак Тигра. Пришли Летучие Тигры, пришло наводнение, я свалился больной, а Цзи-юй умерла. Мы даже не можем похоронить ее… — Он безуспешно попытался сесть; клешнеподобные руки показались из-под одеяла. Вновь упав на подушку, он прохрипел господину Миню: — Они, эти демоны, разрубят на куски ее тело; вы должны попытаться… — Он поперхнулся. Жена торопливо подхватила его за плечи. Глаза старика вновь закрылись.

— Цзи-юй была дочерью моего брата, — торопливо зашептал судье господин Минь. — Ей было всего восемнадцать, очень одаренная девочка. Но такое слабое здоровье. Слабое сердце, знаете ли. Не для подобных волнений. Вчера вечером, сразу после обеда она умерла. Внезапный сердечный приступ. Мой брат очень любил ее. Скорбные вести вызвали серьезное обострение, и вот… — Он не закончил фразы.

Судья рассеянно кивнул. Он смотрел на высокий шкаф, стоящий у боковой стены. Рядом со шкафом находилась обычная пирамида из четырех платяных ящиков, каждый для своего времени года, и большой железный сундук, запертый тяжелым медным замком. Судья повернул голову и обнаружил, что больной не отрывает от него взгляд. Теперь его большие глаза лукаво поблескивали. Его жена отошла в угол, к жаровне.

Да, именно там было золото! — прошамкал старик с широкой ухмылкой. — Сорок блестящих золотых слитков, окружной судья! Ценой в две сотни золотых монет!

Астра, мерзкая потаскушка, похитила их! — раздался за спиной у судьи бесстрастный надтреснутый голос. Это была старуха. Она сверлила больного злобным взглядом.

— Астра — это юная особа, служившая здесь горничной, — с некоторым смущением разъяснил Минь. — Прошлой ночью она пропала. Сбежала к разбойникам.

— Хочет переспать с этими животными. С каждым до единого, — проскрежетала старуха. — Затем смоется. С золотом.

Судья подошел к сундуку и внимательно осмотрел его.

Замок не взломан, — заметил он.

Конечно, ведь у нее был ключ! — с раздражением бросила старуха.

Старик исхудавшей рукой вцепился в ее рукав. Он бросил на жену умоляющий взгляд и хотел что-то сказать, но лишь бессвязные звуки слетали с подергивающихся губ. Вдруг по его впалым щекам потекли слезы.

— Нет, она не брала! Ты должна мне поверить, — проговорил он, всхлипывая. — Разве я мог, такой хворый… никто не жалеет меня, никто! — Жена нагнулась и платком вытерла ему нос и рот. Судья отвел взгляд и вновь склонился над сундуком. Он был обит толстыми железными пластинами, а на замке не было ни единой царапины. Когда судья повернулся к кровати, старик уже взял себя в руки. Он монотонно заговорил с судьей:

— Только я, мои жена и дочь знали, где находится ключ. Больше никто. — Постепенно хитрая улыбка скривила его тонкие, бескровные губы. Он выпростал правую руку и провел длинными, похожими на лапы паука, пальцами по краю кровати. Дерево было изрезано затейливым цветочным узором.

— Астра все время здесь ошивалась, особенно когда тебя лихорадило, — злобно прошипела старуха. — Ты его показал ей, сам того не сознавая.

Старик хихикнул. Его тонкий палец обвел вырезанный из дерева бутон. Послышался щелчок и отворилась маленькая панель на кромке кровати. В небольшом углублении лежал массивный медный ключ. С идиотскими смешками старик раз за разом открывал и закрывал панель.

— Рослая, хорошенькая девчушка! — кудахтал он, пуская слюни. — Лучшая крестьянская порода.

— Тебе следовало думать о замужестве дочери, а не об этой шлюшке! — причитала его жена.

— О да, моя дорогая доченька! — воскликнул помещик, вдруг посерьезнев. — Моя дорогая, такая умненькая дочурка!

— Именно я обо всем договаривалась с семейством Лянг, именно я отбирала приданое! — ворчала старуха. — Пока ты, за моей спиной..

— Не смею больше занимать ваше время, — прервал ее судья и знаком предложил встать господину Миню.

— Подождите! — совершенно неожиданно вскрикнул больной. Он сверлил судью суровым и настороженным взглядом. Затем твердо произнес: — Вы остановитесь в комнате Цзи-юй, окружной судья!

Он испустил глубокий вздох и снова закрыл глаза.

Господин Минь сопроводил судью к двери, а старуха, злобно бормоча, села на корточки у жаровни и принялась медными щипцами помешивать угли.

— Ваш брат очень болен, — сказал судья господину Миню, когда они спускались по лестнице.

— Он-то несомненно. Но и мы все умрем. Вскоре. Цзи-юй повезло, она упокоилась в мире.

— По-видимому, прямо перед собственной свадьбой.

— Да, уже довольно давно она обручена с юным Ляном, старшим сыном владельца большого поместья за крепостью. Через месяц они должны были пожениться. Отличный парень. С виду не слишком привлекательный, но с твердым характером. Я встречал его однажды в городе, вместе с его отцом. А сейчас мы даже не можем известить их, что она умерла.

— Куда вы положили тело?

— Во временный гроб в домовой буддийской часовне. Позади зала. — Достигнув последней ступеньки, Минь воскликнул: — Ха, я вижу, Инь и Ляо уже нас дожидаются. Полагаю, вам нет нужды подниматься к себе в комнату. Умывальня есть во дворе, прямо здесь, за дверью.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Вернувшись в зал, судья Ди увидел, что Минь, Инь и Ляо уже сидят за большим столом. Теперь там стояли четыре большие чашки с рисом, четыре блюда маринованных овощей и одно с соленой рыбой.

— Пожалуйста, простите за скудную пищу, — сказал господин Минь, довольно равнодушно пытаясь соблюсти законы гостеприимства. Взяв палочки для еды, он дал понять, что можно приступать к трапезе, а затем проворчал: — Запасы стремительно убывают. Моему брату следовало позаботиться… — Покачал головой и склонился над чашкой с рисом.

Некоторое время они ели в тишине. Судья проголодался, и простая, здоровая еда пришлась ему весьма по вкусу. Управляющий встал и взял с пристенного столика каменный кувшин и четыре фарфоровые чашечки. Когда тот разливал подогретое вино, эконом кинул на него изумленный взгляд и сварливо произнес:

— Так это вы, Янь, унесли кувшин! Как вы только можете думать о вине на следующий день после смерти барышни Цзи-юй да и в нынешнем нашем положении!

— А что же, по-вашему, пусть нашими винами упьются эти грязные разбойники? — безразлично осведомился управляющий. — И самыми выдержанными тоже? Вы не возражаете, господин Минь?

— Давайте, давайте, — с набитым ртом прошамкал толстяк.

Эконом понурил голову. Судья заметил, что руки его дрожат. Он сделал глоток и подивился превосходному качеству напитка.

Вдруг эконом положил свои палочки. Тревожным взглядом окинув судью, он робко сказал:

— Как окружной судья вы, сударь, должно быть, часто имеете дело с грабителями, разбойниками и тому подобным. Не можем ли мы уговорить их взять денежный вексель? Помещик состоит в превосходных отношениях с двумя банками в городе, и…

— Я никогда не слышал, чтобы разбойники довольствовались чем-то, кроме наличных, — сухо отозвался судья. Вино согрело его, а сапоги высохли. Он встал и снял шубу. Под ней была длинная дорожная рубаха подбитого неотбеленного хлопка с широким шелковым кушаком, несколько раз обмотанным вокруг талии. Выкладывая шубу на пристенный столик, судья сказал: