Королевы-соперницы

Затем входная дверь захлопнулась, и графиня услышала, как жена пристава с пением принялась за уборку.

Когда Элпью и Ребекка прибыли в театр, там собралось уже достаточно много народу, но репетиция не начиналась. Ребекка отправилась в артистическую уборную подготовиться.

Мистер Рич сидел в ложе и курил трубку. Элпью подошла к нему.

— Мистер Рич, сэр?

— Да? — уставился он на нее.

Элпью понизила голос:

— Я хотела спросить, не могли бы вы выдать мне аванс в счет шумихи?

Рич фыркнул:

— Ты шутишь, полагаю?

— Девять гиней! — Элпью с нетерпением смотрела на него. — Или, может быть, взаймы, в счет нашей работы?

— Нет! — Он стукнул кулаком по краю ложи и заворчал: — Ты выполняешь работу — я плачу, и ни на пенни больше, чем мы договорились. Понятно?! — Последнее слово он выкрикнул.

На сцене, балансируя на шаткой стремянке, мальчик медленно зажигал свечи в двух огромных деревянных люстрах, висевших над театральными подмостками. Он вскрикнул, когда лесенка опасно накренилась. Элпью подбежала удержать ее, радуясь предлогу покинуть неприятного мистера Рича. Как только мальчик восстановил равновесие, Элпью посмотрела со сцены в зал.

Мистер Сиббер, уже в костюме и гриме, сидел на скамье, охорашиваясь и беззвучно повторяя свои слова. Элпью спрыгнула со сцены и села на скамью рядом с актером.

— Мистер Сиббер, — начала она.

— Мистрис Элпью. — Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой и поправил кружевные манжеты. — Чем могу служить?

— Это трудное дело, мистер Сиббер.

— Знаю. — Он сочувственно кивнул. — Нервы у профессионалов никуда не годятся...

— Нет, дело не в нервах, — быстренько вставила Элпью, прежде чем Сиббер пустился в рассказ о том, сколько месяцев он готовился к своей роли. — Я буду только держать шлейф мистрис Монтегю. Но вы такой удачливый актер и писатель...

— Только скромность, — просиял Сиббер, — удерживает меня от отрицания этого факта.

— Я слышала, что ваш последний бенефис принес вам кругленькую сумму...

— О да. Зал был полон. Сбор составил, пожалуй, гиней восемьдесят.

— Так не могли бы вы, сэр, одолжить мне девять гиней? Я верну их в течение месяца.

— Признавая свой успех, — он принялся расправлять галстук, — я не имел в виду, что у меня есть свободные деньги... Текущие расходы, знаете ли. Мне нужно содержать жену и детей.

— Я не прошу о подарке, мистер Сиббер, а всего лишь о займе. Например, в счет нашей шумихи?..

— Ого, сколько уже времени! — Он вынул из жилетного кармана часы. — Мне нужно выучить несколько строк. — И он бочком-бочком ретировался из зала, сохраняя на лице профессиональную улыбку.

— Как тебе это удалось? — Со сцены на нее смотрела Ребекка. Она была густо загримирована, выражение лица capдоническое. — Он никогда не уходит из зала во время репетиции.

— Не знаю. — Элпью пожала плечами. — Я только попросила у него взаймы.

— Взаймы у этого скряги! — Ребекка разразилась хохотом. — Кошелек у него завязан туго. Он не даст тебе даже тряпки, которой зад подтирает, дорогуша. — Она села на край сцены, свесив ноги. — Сколько тебе надо?

— Моя госпожа за несколько лет просрочила налог на бедных... — Элпью сглотнула. — Девять гиней.

— О! Как я ее понимаю. Навестить! — Ребекка сунула руку в карман. — Я так понимаю, ее увел пристав?

Элпью кивнула.

— Тогда беги. Вызволяй ее, и как можно скорее возвращайтесь обе. Где ее держат?

— В доме предварительного заключения в Чаринг-Кросс.

— Освободи ее, и возвращайтесь не позднее чем через час.

Она подала Элпью деньги и снова забралась на сцену. Элпью с благоговением взирала на монеты. Ребекка дала ей десять фунтов. Актриса явно понимала, что с течением времени счет должника только возрастает.

— Поторопись. — Ребекка уже выпрямилась, для пущего эффекта взмахнув юбками. — Я хочу, чтобы ты вернулась незамедлительно.

— Чтобы порепетировать, как нести шлейф?

— Я уверена, что с этим ты справишься без особого труда. Но сегодня дневная репетиция сокращена. — Наклонившись, Ребекка заговорила вполголоса: — Миссис Лукас хоронят сегодня вечером в церкви Святого Эгидия в Полях. Я знаю, что вы не захотите пропустить похороны.

После того как был уплачен долг, накладные расходы и чаевые, а с графини сняли цепи, Элпью сразу же затараторила:

— Так что Ребекка велела мне...

Графиня покачала головой и закатила глаза.

Жена пристава сидела в углу комнаты, выписывая документ об освобождении.

Элпью снова заговорила:

— Я выйду на сцену, но в роли без слов...

Графиня разразилась сильным приступом кашля, тряся головой и сердито сверкая глазами.

— Что такое, мадам? Вам нехорошо?

— Ах, Элпью, скорей бы на свежий воздух. Не могу дождаться, когда снова окажусь в своем милом доме и мирно отдохну, подальше от всех разговоров...

— Ах, — отозвалась Элпью, — это будет невозможно, по крайней мере в ближайшие несколько часов, потому что миссис Лукас...

Графиня стремительно пересекла комнату, едва не сбив при этом с ног Элпью.

— Ой, бедная Элпью, ты споткнулась? Господи Боже! Позволь, я помогу тебе подняться. — Она заговорила, делая странные паузы между словами. — Потом... мы... с... тобой... тихонько... пойдем... домой... вместе. — Графиня указала глазами на жену пристава.

Элпью приложила палец к губам, наконец-то поняв ее.

— Да... мадам... вы... правы.

— Ну вот... — Жена пристава повернулась к ним. В руке она держала жизненно важный листок бумаги, помахивая им, чтобы высохли чернила. — Вы свободны, графиня.

Когда они прибыли в театр, репетиция подошла к концу. Рич стоял на сцене, окруженный актерами. В свете множества свечей, освещавших сцену, на лицах актеров блестел пот, проступивший сквозь грим.

— Вы хотите по-прежнему ставить эти нудные пьесы. — Рич сложил ладони. — А я говорю вам, что публика их не хочет. С этой напыщенной чепухи мы не получим никакого дохода.

— В другом театре они продолжают давать довольно хорошие сборы... — Джордж повысил голос, невнятный из-за пары уже пропущенных стаканчиков хереса.

Наслаждавшаяся свободой графиня присела вместе с Элпью на обитую сукном скамью в задних рядах партера. По дороге в театр компаньонки поделились друг с другом последними новостями, и теперь каждая погрузилась в свои мысли, пока актеры обсуждали с управляющим, если можно так выразиться, репертуарную политику театра.

— Я только говорю вам, — произнес Рич тоном, каким обычно говорят с детьми, — что номер плясунов на канате между сценами и короткий танец дрессированных собачек в последнем акте привлекут больше публики.

— Вы же не можете и впрямь вставить танцующих собак в последний акт знаменитой стихотворной трагедии Нэта Ли, — заметил казавшийся сдержанным Сиббер.

— Да почему, скажите на милость? Вместо индийского танца.

Актеры молча уставились на него, не веря своим ушам.

— Чему вы так удивляетесь? — Рич стряхнул с камзола обрывок нитки. — Уильям Шекспир применяет подобные трюки и развлечения во всех своих пьесах.

— Именно поэтому никто их больше и не ставит, — сказал Сиббер, — и поэтому я переписываю «Ричарда III» применительно к современным вкусам.

— Заявляю вам, мистер Рич, если танцующие собаки появятся до или после моего большого монолога, — с искаженным от гнева лицом выступила вперед Ребекка, — я уйду со сцены прямо домой и никогда здесь больше не появлюсь.

— Может, это будет к лучшему. — Рич принялся ковырять под ногтем. — Припоминаю, что миссис Лукас однажды высказывала подобную угрозу... и вот что с ней стало.

Труппа на мгновение умолкла, затем Ребекка бросилась на Рича, барабаня кулаками по его груди.

— Грязный негодяй! Отвратительная, вонючая, преступная гадина!

— Мистрис Монтегю... — Рич оттолкнул ее, так что она упала на пол. — Должен ли я напомнить вам, что женщин-актрис две на грош? Посмотрите, как быстро я нашел замену пароль Лукас. — Он показал на вульгарную блондинку, стоявшую рядом с Сиббером и самодовольно ухмылявшуюся. — Женщины определенного пошиба хотят попасть на сцену. Некоторые из них с радостью заплатили бы мне за такую возможность. Они рассматривают сцену как витрину для своих... скажем так, чар.