Успокоительное для грешника

— Конечно. А мы знаем, кто этот убитый? — спросил епископ.

— Он называл себя торговцем, Ваше Преосвященство, — сказал капитан. — Пришел в город в мае и снял жилье в таверне Родриге.

— Значит, не особенно удачливый был торговец, — заметил епископ.

— Он, видимо, торговал вразнос, Ваше Преосвященство, хотя, пожалуй, успешнее, чем многие. Мне посоветовали расспросить о нем матушку Родриге. Очевидно, она хорошо знала его, если можно верить слухам.

— Тогда, капитан, я вас больше не задерживаю, — сказал Беренгер. — Продолжайте расследование обстоятельств убийства этого торговца. И помните, что мне очень не нравятся все эти убийства и волнения возле собора.

Капитан поклонился.

— Разумеется, Ваше Преосвященство, — негромко произнес он, с возмущением подумав, неужели епископ считает, что ему нравится, волнение, которое вызвали два окровавленных трупа возле собора. Однако его лицо оставалось, как всегда, бесстрастным и непроницаемым.

Юсуф вернулся с утреннего урока верховой езды и обнаружил во дворе одну Ракель, которая сидела за длинным столом, перед ней лежала толстая раскрытая книга.

— Поздно ты сегодня, — сказала она. — Папа уже ушел.

— Я был ему нужен? — спросил с беспокойством мальчик.

— Папа сказал, что нет. Он посещает соседей, отказался и от моей помощи. По-моему, никто из них не болен, — уверенно сказала девушка. — Им нужны самые свежие слухи.

— Корзинка была готова, — сказал Юсуф, с беспокойством оправдываясь. — Я уложил ее утром.

— Юсуф, перестань волноваться, — сказала Ракель. — Если б ему кто-то был нужен, то здесь была я.

— И знаешь ты больше, чем я, — сказал мальчик.

— Это великодушное признание с твоей стороны, Юсуф. В свою очередь я признаюсь, что ты знаешь нечто очень важное, чего я не знаю. Твой язык. Я его совершенно не понимаю. А надо бы. На нем написано много важных трактатов по медицине.

Девушка придвинула к нему толстую рукописную книгу в кожаном переплете.

— Как этот. Видишь? Это трактат о растениях и травах. Многие из них я узнаю по рисункам, но, возможно, здесь указаны способы их применения, о которых я не слышала. И здесь есть изображения растений, совершенно мне неизвестных.

— Я научу тебя своему языку и как читать на нем, — сказал Юсуф. — Тогда ты сможешь изучать эту книгу самостоятельно.

— Я хотела бы научиться разговорному языку, — сказала Ракель. — Для начала. И ты сможешь научить меня ему, если захочешь. Но пока ты сам можешь читать почти одни только буквы. Как тебе научить кого-то читать на своем языке?

— Такая книга поможет мне припомнить то, чему я учился, — сказал мальчик. — Как бы то ни было, я знаю больше тебя. Знаю обычные слова, и, возможно, здесь есть ученые, которые помогут нам с трудными словами.

— Есть, — неуверенно сказала Ракель. — Папа знает этот язык, только не может видеть букв.

Юсуф придвинул книгу к себе и уставился на страницу.

— Это слово, кажется, означает «урожай». Только я давно не читал на своем языке. Скоро ты выйдешь замуж за Даниеля? — задал вопрос безо всякой паузы. — Я спрашиваю только потому, что мне нужно многому научиться, прежде чем я смогу помогать своему учителю так же умело, как ты. И нужно научить тебя читать на моем языке.

— Замуж за Даниеля? — спросила девушка, покраснев. — Кто тебе это сказал?

— Да ведь любой дурак видит, что он влюблен в тебя, — ответил Юсуф. — И сеньора всегда старается подвести вас друг к другу, когда он бывает здесь. Ты влюблена в него?

Ракель странно посмотрела на мальчика.

— Это не твое… ну, я полагаю, это не твое дело, так ведь? И в данном случае ответ отрицательный. Я не влюблена в него.

— Почему? — спросил Юсуф. По выражению лица было ясно, что для него это очень серьезный вопрос. — Он красивый, так ведь?

— Пожалуй, — сказала Ракель. — Я не обращала внимания. Он слишком… ну, слишком обычный. Он мне как брат, — сказала она раздраженно. — Как я могу в него влюбиться?

— Он тебе нравится? Мне да, потому что он умный. И веселый.

— Нравится, конечно. Его общество приятно. Но я не назвала бы это любовью. Помнишь сеньору Исабель?

— Помню, конечно, — сказал Юсуф. — Это было всего год назад.

— Любовь даже больше того чувства, что сеньора Исабель испытывала к своему бедному рыцарю.

— А что она испытывала? — спросил Юсуф. — Я спрашиваю тебя только потому, что, думаю, мужчины ощущают это по-другому, а здесь, в Жироне, у меня нет сестер, чтобы спросить их.

— Видимо, да, — сказала Ракель. — Если то, что рассказывают, правда, Исабель говорила, что внутри у нее появлялось странное, болезненное ощущение — для меня тогда это звучало очень тревожно, но… но я не ощущаю ничего подобного, когда вижу Даниеля.

Она отбросила с лица волосы.

— Жарко сегодня.

— Но ты знала эти ощущения, — заметил Юсуф.

— Чертенок, — сказала Ракель. — Да, знала, только не здесь и не сейчас. И не говори об этом папе. Это его только встревожит, а тут нечего тревожиться. Все-таки, думаю, я когда-нибудь выйду за Даниеля, потому что нужно выходить замуж, а он здесь лучше многих. Тогда все будут счастливы, так ведь?

— А ты?

— Не знаю.

Утреннее солнце поднялось уже высоко, когда Даниель нашел убедительный предлог отправиться в город, не вызывая любопытства дяди. Изначально он собирался объяснить, что кому-то надо поговорить с Марти Гутьерресом по поводу его безответственных обвинений, и поскольку он знает его, то займется этим. Но теперь его тревожило беспокойство Ракели. Если она считала объяснение с Марти безрассудством, то дядя воспринял бы его как полное сумасшествие. Поэтому он счел за лучшее помалкивать об этом. Даниель вышел из лавки, сказав, что пойдет кое-что купить, и вызвавшись доставить несколько сообщений. Конечно, за покупками можно было отправить слугу, а сообщения не были срочными. Но дядя решил, что племяннику просто не сидится на месте, и отпустил его.

Даниель шел по людной улице, обдумывая, что именно сказать Марти. Старательно выстраивал доводы, как пешки на шахматной доске, готовясь дать отпор любому выпаду, каждому оправданию, какое тот мог выдвинуть в свою защиту.

Однако его тщательно спланированное объяснение началось скверно. Марти, с мутным взглядом, несколько бледный, сам подошел к воротам. Увидел, кто это, и, пересиливая похмелье, улыбнулся.

— Оле! Даниель, — сказал Марти. — Очень хорошо, что пришел. Входи, входи. Голова у меня горит, словно кузнечный горн, а во рту будто козел ночевал, но при виде тебя я взбодрился. Давай выпьем по чаше вина.

— Нет, спасибо, Марти, — ответил Даниель, свирепо глядя на него. — Пить ничего не буду. Я только хотел поговорить с тобой.

Если холодный тон и жесткий ответ не насторожили Марти Гутьерреса, то от него не укрылись вызывающая поза и враждебное выражение лица.

— Что случилось? — спросил он.

— Мне нужно поговорить с тобой по поводу Аструха де Местра, — ответил Даниель, начав разговор, как планировал.

— Он попросил тебя об этом?

В голосе Марти прозвучала язвительная нотка.

— Это неважно, — ответил Даниель с легким замешательством. Этого вопроса он не предвидел.

— Это важно. Я думал, Аструх де Местр способен сам постоять за себя.

— Ты порочил его доброе имя по всему городу, — заговорил Даниель заготовленными фразами. — Даже человеку, который вполне способен защищаться физически, нужны друзья, чтобы защитить его доброе имя.

— А ты считаешь себя его рыцарем и защитником? — усмехнулся Марти.

От гнева у Даниеля из головы вылетели все заготовленные речи.

— Ты обвиняешь его в убийстве безо всяких оснований, — произнес он дрожащим голосом.

— У меня есть основания, — ответил Марти с уверенным видом, который в данных обстоятельствах бесил Даниеля. — Достаточно веские.

Сел, развалясь, на скамью и поднял глаза на гостя.

— Хотел бы я знать, кто толкнул тебя на это? Кто отправил ко мне? Уверен, не Аструх.