Тайна короля Якова

Долгие минуты сложились в полчаса. Несмотря на усталость, ожидание не помогло Марбери совладать с сумятицей в душе. Сердце у него едва не выскочило сквозь рубаху, когда за дверью наконец послышались торопливые шаги.

В кухню ворвался бледный молодой человек в одеяниях, белых как снег и голубых как лед. На его лице заметна была краска: пудра, румяна и легкие тени у век.

— Тысяча извинений, декан Марбери. — Молодой человек поморщился. — Недопустимо и непростительно было заставлять вас так долго ждать. Это целиком моя вина. Затянувшаяся дискуссия… если вы не возражаете, король хотел бы встретиться с вами здесь. Он тотчас же будет… — Слуга помотал головой, словно забыл окончание шутки, и передернул плечами.

Марбери насторожился. Он ни разу не слышал, чтобы король выходил к посетителю. С какой стати? Кто хочет видеть короля, идет к нему — и никак иначе. Что-то здесь не так. Марбери почувствовал, что в ушах у него стучит кровь, а губы пересохли. Несомненно, приближенные были столь же поражены и пытались отговорить короля от нарушения этикета.

Марбери не додумал эту мысль, когда в дверь шагнули два мрачных стражника в полном вооружении.

— Король Яков, — провозгласил один из них.

Рык стражника отдался во всех углах маленькой кухни, и у Марбери перехватило дыхание.

15

Стражники ловко раздвинулись в стороны, освободив дорогу его величеству. В руках у него была перчатка Марбери. Взмахнув ею, он сунул перчатку мявшемуся у него за спиной слуге. Тот протиснулся мимо короля и протянул перчатку Марбери, который в этот самый момент склонился в глубочайшем поклоне.

Король смотрел на него будто издалека. Широкое белое кружево воротника подчеркивало рыжеватый оттенок бороды. Дублет был белым, как зола, с кантом цвета ржавчины, и те же цвета повторялись на мантии. Он пришел без шляпы. Длинный нос с горбинкой придавал ему царственный вид, а на лице отражалось утомление — тщательно отрепетированное за много лет.

Марбери, не разгибая спины, поднял взгляд и увидел болтающуюся у него перед носом перчатку. Он колебался: разогнуться и взять ее или оставаться в надлежащем положении, пока король не заговорит.

— Ради бога, Дибли, уберите эту проклятую перчатку от лица декана, — вздохнул король.

Перчатка исчезла. Марбери распрямился и сделал два шага вперед.

— Мы рады видеть вас, — важно произнес Яков.

— Ваше величество, — осторожно отозвался Марбери.

— А теперь, — король резко взмахнул рукой, — оставьте нас.

Охрана на мгновение застыла от неожиданности.

— Мы желаем говорить с деканом Марбери наедине, — твердо продолжал король. — Оставьте нас.

Стражники дружно повернулись и вышли. Дибли остался.

— Я только, — начал он, прикусив дрожащую губу, — тысяча извинений, ваше величество… перчатка… я не знаю…

— Прошу вас, возьмите у Дибли свою перчатку, — обратился король к Марбери, — не то он потратит все утро, решая, чего требует в этом случае этикет.

Марбери выхватил у Дибли перчатку, и тот почти бегом бросился за дверь. Король прислушался к его удаляющимся шагам.

— Не стоит держать при себе слишком умных слуг: они начинают думать, а это ведет к беде. Но у этого правила есть и свои недостатки, не правда ли?

Когда шаги Дибли смолкли, король самолично закрыл дверь кухни, сел во главе стола и обратил к Марбери совсем другое лицо. И тон его стал поразительно дружеским и доверительным.

— Уверен, что вы извините странную обстановку, в которой происходит наша встреча, декан. — Король обвел комнату взглядом и вздохнул. — Признаюсь, мне спокойнее в этой кухне. Когда мальчиком, в Шотландии, меня мучили кошмары, я часто выходил в кухню, сидел у огня, грыз печенье и размышлял о мире сновидений.

Марбери снисходительно улыбнулся, не зная, как ответить на это признание.

— Но к делу. — Король постучал по столу. — Прошу вас сесть.

Новое нарушение дворцового этикета. Как можно сидеть в присутствии короля? Даже в кухне кое-какие правила должны соблюдаться.

— У вас срочное известие о моей Библии, — сурово произнес Яков, — иначе вы не появились бы так внезапно, без предупреждения, в моей карете. Умоляю вас, забудьте о назойливых правилах этикета и говорите прямо. Для того мы и встречаемся здесь наедине. Я сегодня почти не в состоянии терпеть все эти условности, а когда такой человек, как вы, обращается ко мне с делом, священным по природе своей, пусть лучше меня поджарят в кипящем масле, чем я стану выслушивать пустые любезности.

Король впился взглядом в глаза Марбери, и тот, заставив себя забыть обо всем, чему его учили, сел и заговорил как можно спокойнее.

— Ну, что ж, — негромко произнес он, — вкратце и без украшений, причина моего приезда такова. Один из наших переводчиков убит. Я нанял человека вести расследование. Этот человек обнаружил обескураживающие доказательства серьезных ошибок в текстах, над которыми работают наши переводчики. Он пришел к выводу, что корень убийства может скрываться в этих текстах. Он полагает, что на карту поставлено больше, чем жизнь одного человека.

Лицо Якова не дрогнуло.

Молчание в маленькой кухне казалось живым. Оно как будто отказывалось пропускать в себя звуки после столь поразительного откровения.

— Кто этот следователь? — спросил король.

— Мне он известен только как брат Тимон. Несомненно, это не настоящее его имя, но он рекомендован членами англиканской церкви, которым я привык доверять, — с этими людьми свел меня один из советников вашего величества в прошлый…

— Да-да, — перебил Яков. — Я хотел бы больше узнать о нем и его действиях. Но прежде изложите ваше известие. Вам известно, что это за «доказательства серьезных ошибок»?

— Известно.

— Тогда продолжайте. Не скрывайте ничего. — Король затаил дыхание.

— Кажется, — твердо заговорил Марбери, — в распоряжении наших переводчиков имеется старинный список Евангелия святого Луки, в котором нашего Спасителя именуют Йешуа, а не Иисус…

Услышав слова, слетающие с его языка, Марбери понял, что сам не в силах им поверить. Он чувствовал себя как в страшном сне. Уютное тепло кухни сейчас душило его.

— Понимаю… — Яков замер в полной неподвижности.

— Поэтому я счел за лучшее, — неуверенно продолжал Марбери, — представить все дело…

— Вы предположили, — прервал его Яков, — что я уже обладаю этими поразительными сведениями, поскольку сам прислал рукописи, в которых они обнаружились. Вы явились не только доставить известие, но и задавать вопросы.

Марбери открыл рот, чтобы возразить, хотя король говорил истинную правду.

Яков поднял украшенную драгоценными перстнями руку.

— И я могу вам ответить. Но начнем сначала. Кто из переводчиков убит?

— Гаррисон, — без промедления ответил Марбери.

— О!

Марбери потрясло совершенно искреннее человеческое огорчение на лице короля Англии.

— Вы, может быть, знаете, что Гаррисон был моим соотечественником — хотя я не знал его лично, — Яков пристально разглядывал столешницу. — Мне говорили, что наши семьи близко знакомы.

— Я слышал об этом, — ответил Марбери, сам удивляясь прозвучавшему в его словах сочувствию.

— Теперь вы видите, как благоразумно было принимать вас здесь, в уединении, а не при всем дворе? — тихо спросил Яков, окинув кухню быстрым взглядом.

— Несомненно, ваше величество, — уверенно подтвердил Марбери.

— Я знал или предчувствовал — и боялся услышать нечто подобное. Видите ли, недавно я говорил с доктором Ланселотом Эндрюсом. Эндрюс — глава наших лондонских ученых. Увы, два дня назад он явился ко мне почти с таким же известием — странное совпадение.

— Отец небесный! — не удержавшись, шепнул Марбери.

— Хвала Ему, здесь не было убийств, — поспешно успокоил Марбери Яков, — но были случаи воровства и несколько странных записок. Сейчас мы не будем говорить об этом. Я хотел только показать, что вы не одиноки в своих затруднениях. Работы предстоит больше, чем вы думаете. Некоторые подробности этих древних рукописей — несколько таких послано каждой группе переводчиков — смутили меня с первого прочтения. Как они попали ко мне — это отдельная история. Видите ли, декан Марбери, я наделен беспокойным умом. Мне пришло в голову, что некоторые обстоятельства жизни Спасителя скрыты от нас, а то и подменены с некими темными целями. Все это — работа католиков. Их папы, конечно, безумны, но дело не только в этом. Нечто душило нашу религию с первых дней, со времени, когда Спаситель жил на земле!