Лёд и порох (СИ)

Мысли носились в голове подобно курице с отрубленной головой. Но самая первая — как перевезти через полстраны женщин без документов.

— Мы тут купили у антикваров кое-что… — мама порылась в одном из чемоданов и достала паспорт на имя крестьянки Смоленской губернии 55 лет. Малость просроченный, ну и ладно.

— А наш взяли?

— Конечно.

Зашибись. Ксения Александровна Нечаева и Ксения Александровна Татищева едут с крестьянкой Когужевой. И ладно, где наша не пропадала.

— Мама, два дня побудешь ее горничной, хорошо?

— Конечно, доченька.

Я кубарем свалилась с лестницы, обняла Данилу и рванула в чес по магазинам. Траурный наряд для дальней родственницы прикупила у той же портнихи, что и обшивала раньше меня, там же справила дорожную шляпку и перчатки. Белье одолжу свое, а то какая-то подозрительно голая родственница у меня.

Маме все-таки решила прикупить одежду уровня экономки, в конце концов мало ли кто кем работает. С траурной повязкой на рукаве обе они олицетворяли скорбь.

Устя невозмутимо выслушала информацию, что в гостинице мы даже не заночуем, а называть наших гостий следует при людях и наедине по-разному. Обожаю эту девочку.

Даниле напоследок я положила в карман жилета пятидесятирублевую ассигнацию и выдала разрешение больше не ждать гостей.

В поезде пришлось вести себя настолько омерзительно, капризничая по мелочам, начиная с чистоты вентиляционной решетки в купе и заканчивая прической проводника, поминутно стращая всех своим родственником, что железнодорожные служащие наше купе обходили по дальней дуге. Еду Устя принесла из вагона ресторана сама. К середине пути мне попался похожий на старого тюленя начальник поезда, с которым я начала наоборот напропалую кокетничать, чем сбила с толку, так что на моих попутчиц у него времени явно не хватило.

В купе я зарывалась лицом в коротко остриженные рыжие прядки и боялась поймать безучастный взгляд. Люська реагировала на внешние раздражители и порой даже отвечала на вопросы, но смотрела словно с того света.

— А ты тут как? — наконец мы отвлеклись от ужасов начала двадцать первого столетия.

— Я? — ох, с чего бы начать, чтоб не так жутко было. — Вернулась накануне Пасхи тогда. За полтора месяца граф такой шорох навел! Фохта обвинил в моем убийстве.

— Да? — мама смогла слегка улыбнуться. — Как у него дела?

Да кто бы знал-то.

— Мам, тут два года прошло с моего возвращения, так что быстро не перескажешь, откровенно говоря. — я даже не знала с чего начать. Родителей же обычно успехи радуют, так что… — Я дом построила. Собственный, в Петербурге. Мы с графом немножко бизнесом занимаемся, так что денег хватает.

— Замечательно! — порадовалась родительница.

— Федю я с прошлого года не видела. — скажу, как есть, что уж там. — Он не очень порадовался моей помолвке, поэтому мы сейчас мало общаемся.

— Ты опять замужем? — изумилась мама.

— Нет. Мой жених… Он очень хороший человек, тебе бы понравился.

— Но? — это «но» слишком явственно звучало.

— Он служил в Министерстве внутренних дел, вместе с графом. Дружили даже. — я с нежностью вспомнила наши встречи летом, когда Тюхтяев отлеживался в моей гостевой после ранения, а граф приехал его искать, и когда я моталась между домом и Моховой после, и все наши фармацевтические аферы. — В день нашей официальной помолвки одна революционерка взорвала его экипаж. Так что я не замужем.

— О, Ксюша. — мама обняла меня. И даже Люська зашевелилась и прижалась теснее.

Все, решительно все складывалось хуже, чем я могла ожидать. Казалось бы, воссоединение семьи — это то, о чем я мечтала здесь с самого первого дня. И мало того, что цену за это они заплатили адскую, так еще сейчас слишком высока вероятность того, что я лишусь своих близких.

До утра я просидела с бумагами мамы и сестры, и вердикт вынесла за завтраком, когда смирилась с необходимостью посторонней помощи. В который раз жалею, что нет тут гугла нам в помощь, но работать придется с тем, что есть. До чего же тяжко одной-то… В прочих моих начинаниях за спиной всегда были люди: Фрол, Петя, Федя, граф, Михаил Борисович. Я наращивала броню, но разлад с Фохтом, смерть Тюхтяева и запутанность ситуации с моими барышнями сделали невозможной опору на привычные ценности. Или кое-что еще осталось?

Пару часов и целю корзину смятой бумаги спустя удалось сочинить относительно внятное приглашение на чай. Отнести это на Гороховую доверила Устеньке и наказала ждать ответа.

«Почту за честь» — размашистым почерком пересекало лист казенной бумаги. Вот четыре года здесь живу, а все еще восхищаюсь этими манерами. Почтет за честь. Провела пальцем по завиткам почерка. Соскучилась все же. Несколько платьев перебрала, прежде чем выбрала неумеренно декольтированный наряд. Программа-минимум на сегодня — разведать обстановку, а максимум — вернуть его обратно. Так что собираемся как на войну. И таблеточку не забываем принять на всякий случай.

Дорогого гостя я принимала, предварительно отправив родственниц на прогулку в Ботанический сад. Лишние встречи сейчас точно ни к чему.

— Здравствуйте, Федор Андреевич! — я давно его не видела, и сердце почти не екало, разве что самую малость.

— Здравствуйте, Ксения Александровна. — Похудел, чуть осунулся, тени под глазами, новые морщинки у плотно сжатых губ.

Мы оба ели друг друга глазами, но дальше дело не пошло. Устроились в кабинете, за плотно закрытыми дверями.

— Чем могу служить? — полюбопытствовал гость.

— Мне очень нужна Ваша помощь.

Его зрачки на мгновение расширились, чтобы потом сузиться до точек.

— Хорошо, я постараюсь. — очень вежливо и отстраненно. Ну что ж…

— Федор Андреевич… — осторожно тут не подведешь к таким новостям, так что лучше валить сразу в кучу. — Ко мне приехали родственники. Оттуда. И мне нужно их легализовать.

— Анна Степановна? Людмила Сергеевна? Сергей Викторович? — его лицо осветилось целой палитрой эмоций. Да неужели ты всерьез им рад?

— Да. То есть без папы. Там у нас случилось несчастье… — даже думать тошно о том, что им пришлось пережить одним. — Короче говоря, они тут насовсем. И мне нужно как-то это оформить, чтобы ни одна душа не подкопалась.

Он сменил радостное изумление на подозрительный прищур.

— То есть как оформить?

— Просто. — ну не притворяйся, что ты тупее, чем выглядишь со стороны. — Им нужны документы. На одном паспорте Ксении Нечаевой два раза мы выехать не сможем.

Он искоса рассматривал меня. Можно подумать, сам святой. Да я бы обратилась туда же, где добывала паспорта для Красноперовых, но одно дело прислуга, которой мы уже поменяли их вполне легально, еще покуда за мной Тюхтяев ухаживал — стоило только погрустить демонстративно, и без особых вопросов ребята стали добропорядочными жителями Санкт-Петербурга, и совсем другое — те, кого я планирую превратить в собственных родственников не только биологически, но и юридически.

— Подделка документов здесь куда более серьезный проступок, Ксения Александровна… — слегка высокомерно и чересчур нравоучительно начал он.

— Да и там за него по голове не гладят, но я ради Вас рисковала. — неспортивный прием, и он покраснел. Скажем так, стал пунцовым от ушей до кончика носа, а губы, напротив, побелели.

— Ну хорошо, сделаем мы им документы. Какие-нибудь. Но как Вы объясните их внезапное обретение? Абсолютно все знают, что Вы сирота. Да и более подробный интерес к Вашему прошлому тоже не очень хорошая идея. — я верю, что это разумные доводы, но сейчас мне другое нужно, и уж точно, не так высокомерно изложенное.

— Не хорошая идея?! Так я с удовольствием и Ваши выслушаю. — огрызнулась я, чем окончательно все испортила.

— Вы до сих пор не понимаете, что уже не в Вашем времени находитесь! — он приложил кулаком поручень кресла. — Здесь совсем иные критерии порядочности и законопослушания.