Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

— Вы знакомы с Мустафой Ага?

Профессор кивнул, хотя это и не соответствовало действительности.

— Я Ибрагим эль-Навави, — сообщил блюститель порядка и приветственно поднял правую руку. — Мустафа Ага ценит мою службу.

— Надеюсь, что я тоже смогу ее оценить, сэр!

Слово «сэр» прозвучало несколько пренебрежительно, и Ибрагим эль-Навави почувствовал это, никак, однако, не отреагировав, и без видимого возмущения достал желтый блокнот из ящика стола, разгладил его и принял официальный вид.

— Ваше имя?

— Профессор Кристофер Шелли.

— Местожительство?

— Ленсфилд-роуд, 34, Кембридж, Англия.

— И вы заявляете об исчезновении вашего слуги…

— …Омара Муссы. Он был послан с поручением на тот берег этой ночью и не вернулся назад.

— Может быть, он утонул?

— Послушайте, перевозчик утверждает, что отвез Омара на противоположный берег и всю ночь прождал его. Лишь на восходе солнца он вернулся и сообщил об исчезновении мальчика.

— Но о чем это свидетельствует, профессор! Я скажу вам, что случилось: ваш слуга Омар переплыл через реку. Там он встретил хурият. Любой в Луксоре знает, где искать ночью девушек легкого поведения. Хурият отвела его к себе домой, и в течение дня довольный Омар со сверкающим взором непременно вернется.

— Омару четырнадцать! — воскликнул профессор.

— Это ни о чем не говорит; египтянин в четырнадцать лет — уже полноценный мужчина.

Профессор Шелли, до сих пор молчавший о причине ночного происшествия, понял, что пришло время открыть карты. Итак, он поведал помощнику мудира, что интересуется раскопками, что — Inscha’allah — это должно остаться в тайне — один незнакомец пригласил его, Шелли, прийти ночью к колоссу Мемнона, Омар же добровольно вызвался пойти вместо своего господина.

Ибрагим эль-Навави долго смотрел на профессора, затем отодвинул желтый лист с пометками и спросил:

— Почему вы сразу не сказали всего?

— Что это меняет, если речь идет о том, что мой слуга бесследно исчез?

— Очень многое, профессор, если не сказать все. Ни один человек добровольно не отправится ночью в Дейр эль-Медине. С древних времен это место считается жутким, о нем ходят легенды тысячелетней давности. Три тысячи лет назад жители Дейр эль-Медины раскопали захоронения в Долине Царей и, говорят, были убиты, чтобы никто не узнал о расположении гробницы, и их души до сих пор бродят в этой местности.

— Глупые бредни.

— Не скажите, профессор. До сих пор жителей Дейр эль-Медины остерегаются, стараются не иметь с ними дел. Их называют «потусторонними», с одной стороны, потому что они живут на той стороне Нила, с другой, — из-за того, что имеют дело с потусторонними силами. Можете верить, можете нет, но раз в месяц в праздник бога луны Хона бесследно пропадают люди, и, говорят, их заживо замуровывают в Долине Царей.

— И вы ничего не предпринимаете?

— О чем вы говорите! — Эль-Навави пришел в негодование. — Мои люди провели массу времени в Дейр эль-Медине в поисках пропавших — тщетно. Нет никаких доказательств, только слухи.

Профессор достал трубку из кармана куртки и торопливо раскурил ее. Маленькие облачка дыма, выпускаемые им часто, как из локомотива, свидетельствовали о его волнении.

— Но не может ведь одна деревня, населенная фанатиками, терроризировать целый город!

Блюститель закона пожал плечами, почти полностью погрузив свою маленькую голову в воротник костюма.

— При любой попытке начать расследование в Дейр эль-Медине словно на стену натыкаешься. Днем на улицах только пожилые женщины, а ночью никто не рискнет туда сунуться. — С покрытой пылью полки, на которой хранились свертки документов, помощник мудира достал папку и бросил ее на стол:

— Все дела не раскрыты. Люди, бесследно пропавшие ночью. Последние — немец с женой. Inscha’allah.

— И вы не нашли ни одного пропавшего?

— Ну почему же. Одного американца. Но, если быть честным, его нашла не полиция, а коршуны, кружащие по утрам и вечерам над Долиной Царей. И у него не хватало одной важной части тела — а именно головы.

Шелли затянулся. Наконец он спросил почти умоляюще:

— Что вы собираетесь делать?

Эль-Навави вытер тыльной стороной ладони пыль с папки и смущенно посмотрел на письменный стол.

— Я доставлю вам удовольствие и пошлю людей в эль-Медину, но могу сразу предупредить, что это мероприятие не увенчается успехом.

Профессор попрощался и направился к выходу, однако помощник мудира остановил его:

— Сэр, послушайтесь меня, не пытайтесь достать никаких планов захоронений. Вы же видите, что любая попытка заканчивается смертельным исходом.

Профессор насторожился:

— Что вы хотите этим сказать?

— О, ничего особенного! Исчезновение вашего слуги, — и он похлопал ладонью по пыльной папке, — можно только по одному принципу отнести к этим делам: все эти люди занимались поисками тайных планов захоронений в Долине Царей.

Шелли с недоверием посмотрел на эль-Навави. Что может быть известно этому человеку?

Дом консула Мустафы Ага Айата располагался за городской чертой на невысоком холме и был окружен эвкалиптами и пальмами, украшенными светящимися шарами и латунными светильниками. У высоких въездных ворот стояли привратники в форме и с факелами, как две капли воды похожие друг на друга. От дома, походившего со всеми его башенками, остроконечными резными окнами и освещенной огнями террасой скорее на один из дворцов «Тысячи и одной ночи», веяло запахами мяса и острых приправ, сладких орехов и терпкого конского навоза. Трио музыкантов играло на камангах душераздирающие мелодии. Гости, в основном мужчины, одетые в сюртуки и цилиндры, и немногочисленные дамы в длинных европейских платьях, отделанных кружевами, подъезжали в каретах. Профессор Шелли подал руку госпоже Клэр, и они пошли, приветствуя окружающих, к лестнице из белого камня, перед которой ожидал хозяин, окруженный свитой одетых в ливреи слуг.

Мустафа Ага Айат был низким, полным мужчиной неопределенного возраста. Он носил европейскую одежду. Свои короткие черные волосы он скрывал под красной феской, кисточка которой постоянно болталась в разные стороны. Круглое лицо обрамляла кустистая борода, а над его непропорционально маленькими глазами уходили вверх пышные темные брови.

— Вы, конечно, профессор из Кембриджа, — приветствовал Мустафа вновь прибывших с распростертыми объятиями, — добро пожаловать, добро пожаловать! — Произношение консула было резким, он удваивал все согласные и проглатывал гласные.

Шелли представил консулу свою супругу, которую тот и взглядом не удостоил, и похвалил его роскошный дом.

Мустафа Ага кивнул:

— Он еще не закончен! Я уже сомневаюсь, что когда-нибудь доведу замысел до конца. Вероятно, я иду по стопам отца: тот воздвиг дом на колоннах храма Амона, но пришли археологи и попросили покинуть культурное наследие. — И консул затрясся от смеха.

Заметив недоверчивые взгляды гостей, Мустафа Ага вежливо осведомился:

— Вы не верите моим словам? Но клянусь бородой Пророка, я говорю правду! Храм был погребен под холмом, наружу выступали лишь верхушки колонн. Они прекрасно подходили в качестве фундамента. Но это было давно. А вы теперь смеетесь!

Властным движением руки Мустафа подозвал к себе назира Луксора и попросил представить англичан прочим гостям.

— Он бургомистр, — пояснил консул, — он знаком с людьми лучше, чем я.

Среди гостей, а их было около сотни, присутствовали примерно дюжина консулов разных стран, начальник вокзала, носивший официально титул «директора вокзала», начальник телеграфа, помощник мудира Ибрагим эль-Навави, американский боксер с любовницей, нефтяной магнат из Калифорнии и половина команды его корабля, фотограф из Парижа, постоянно подкручивавший усы, и множество авантюристов и бонвиванов, обычно проводящих лето на Лазурном Берегу, в октябре же каждый год перебирающихся в Египет, а также кучка археологов и исследователей со всего мира, которых от прочих гостей отличала поношенная одежда и серьезность бесед.