Лейтенант и его судья

— О Мадере и обо мне. — Она замолчала и глубоко вздохнула. — И о других, — добавила она.

Он смотрел на нее совершенно безучастно.

— Значит, это правда. — Это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.

Она только кивнула.

— Все?

— Да.

Капитан Кунце наблюдал за этой сценой вовсе не как должностное лицо, а как забывший обо всем на свете зритель.

— Что теперь? — обратился Габриель к доктору Вайнбергу.

— Мы должны вас временно задержать, господин Габриель, — сказал комиссар. — Но вам нечего опасаться, если вы действительно не посылали яд. Можете быть уверены, что мы найдем убийцу. Наши люди опытны и толковы. Они редко ошибаются, а мой долг проследить, чтобы и в данном случае этого не произошло.

— Благодарю, — тихо и безучастно ответил Габриель.

— Могу я поговорить со своим мужем наедине? — обратилась Анна к Вайнбергу. — Только несколько минут.

Комиссар не успел ответить, как вмешался Габриель.

— Я не хочу этого, — сухо проговорил он.

Впервые, казалось, Анна потеряла самообладание.

Она положила дрожашую руку на плечо мужу. Он бросил взгляд на эту руку и отвернулся к противоположному углу комнаты, как если бы там было нечто, более заслуживающее внимания.

— Я понимаю, что все это ужасно, — она разрыдалась. — Но позволь мне только объяснить… Только выслушай меня!.. — Она повернулась к комиссии: — Пожалуйста, дайте мне только две минуты!

— В этом нет необходимости, — Габриель отрицательно покачал головой. — С вашего разрешения, господин комиссар, если у вас нет больше вопросов ко мне, я бы попросил отвести меня в камеру, — с военной четкостью офицера, которым он был до знакомства с Анной Кампанини, произнес он, обращаясь исключительно к доктору Вайнбергу, как если бы в кабинете никого больше не было.

— Как вы хотите, — согласно кивнул комиссар.

Поскольку у других членов комиссии возражений не было, комиссар дал указание отвести Габриеля в одну из приличных камер, где во время следствия содержались так называемые «важные» персоны.

— Ему разрешается принести постельное белье и ужин из дома, — сказал он полицейскому. — Вы не будете испытывать никаких неудобств, — сообщил он, обращаясь к Габриелю. — Однако свет должен гореть всю ночь. Так полагается, понимаете ли.

Габриель чопорно поклонился, остальным же членам комиссии он только кивнул головой. Полицейский сделал ему знак следовать за ним, и он двинулся к двери, но едва успел дойти до нее, как дорогу ему преградила жена.

— Я люблю тебя, — шепнула она ему. — Я никогда никого не любила, кроме тебя. Помни об этом. Помни об этом всегда.

Он протянул к ней руку, но только для того, чтобы отодвинуть ее с пути. Она проводила его взглядом, пока он не исчез за дверью.

— Вы можете теперь идти, фрау Габриель, — сказал полицай-президент Бржезовски. — Разве что у вас есть еще что-то сообщить, о чем не было упомянуто.

— Я не думаю, что у меня есть что-то еще, что бы вас интересовало. — Она выглядела теперь собранной и почти спокойной. — Вы сказали, господин доктор, — обратилась она к Вайнбергу, — что я могу прислать мужу постельное белье. Я бы хотела заказать ему в кафе напротив чашку кофе и ужин. Надеюсь, это разрешается?

— Конечно, фрау Габриель.

— Тогда я пойду. Благодарю вас, господа. До свидания.

— До свидания, фрау Габриель, — ответил комиссар. Остальные также пробормотали что-то в ответ, и лишь капитан Кунце поднялся, когда она выходила из комнаты.

Члены комиссии условились продолжить работу на следующий день в восемь часов утра, однако было уже около десяти, когда появились наконец последние — генерал Венцель и полковник Кучера. За четыре дня, прошедшие после смерти Мадера, работникам Бюро безопасности удалось выяснить новые важные подробности.

Кроме капитанов Мадера, Молля, фон Герстена и Принца Хохенштайна, подобные же циркуляры Чарльза Френсиса с цианистым калием получили еще четыре офицера. Это удалось узнать в результате опроса, проведенного во всех гарнизонах. Трое офицеров предоставили эти конверты, четвертый успел свой уничтожить, но описал его содержимое. Из этих четырех один проходил службу в Галиции, еще один в Будапеште, двое находились в отпуске. На всех конвертах, находившихся в руках следователей, стоял штемпель почтового отделения номер 59, расположенного на Миттельгассе, узкой улочке недалеко от Западного вокзала Вены.

— Материала вполне достаточно, чтобы отправить Фридриха Габриеля на виселицу, — заметил генерал Венцель. — Это как раз то отделение, где он работает.

Комиссия практически согласилась с мнением генерала, хотя это могло быть и случайным совпадением, но все изменилось, когда изучили конверт, адресованный капитану Моллю.

— А я думаю, что это как раз тот факт, который заставит нас снять с него обвинение, если оно будет ему предъявлено, в чем я сомневаюсь, — сказал доктор Вайнберг. — Если бы он действительно посылал письма от имени Чарльза Френсиса, то уж определенно не из почтового отделения, где работает. Фридрих Габриель к этим проклятым письмам не имеет никакого отношения. Допустим, он знал о связи своей жены с Мадером, Моллем и Хохенштайном. А что же тогда с пятью остальными? Что, она с ними тоже спала? С тем, кто в Галиции, и с тем, кто в Будапеште?

— Да уж, это вопрос так вопрос, — хихикнул генерал Венцель. — А вот над чем стоит подумать, так это то, что все получатели писем являются выпускниками военного училища 1905 года, как и сам Габриель. Барон фон Кампанини, отец фрау Габриель, был тогда преподавателем верховой езды. Это был последний год его службы. Следующим летом он вышел в отставку, когда стало известно, что его дочь спала со многими курсантами. Тем не менее, несмотря на ее репутацию, Фридрих Габриель женился на ней, что вовсе не говорит в его пользу. По моему мнению, господин комиссар, парень не имел понятия о моральных принципах. А когда он это понял, он сам ушел со службы. Ему стало ясно, что он не соответствует офицерскому корпусу.

Офицерский корпус! Синоним чести, мужества и порядочности! И сердцем этого могучего организма был Генеральный штаб, собрание благородных рыцарей круглого стола, паривших высоко на Олимпе и вхожих в Валгаллу. И каждый, кто отворачивался от них, считался дезертиром, как отлученный от церкви священник, как пария, трус или отравитель. В случае с Мадером у армии была только одна цель — виновный должен быть найден на нижней ступени общества, а именно среди штатских. И предполагаемыми жертвами были офицеры — тут ничего нельзя было изменить и скрыть это также было невозможно. Но, чтобы репутация армии оставалась безупречной, убийцей мог быть только штатский.

В конце дня капитан Кунце продиктовал своему протоколисту лейтенанту Хайнриху резюме всего того, что удалось до сих пор узнать полиции, Бюро безопасности и военным юристам по существу дела:

1. Все восемь получателей циркуляра Чарльза Френсиса были выпускниками военного училища 1905 года; семеро из них вскоре были представлены к званию капитана и переведены в Генеральный штаб, так же как и находящийся еще в настоящее время в Галиции обер-лейтенант. Адреса, несомненно, взяты из армейского официального вестника. Все послания были одинакового размера с одинаковым содержанием: обычные серые официальные конверты, письма размером 23 х 15 сантиметров, коробочки с двумя капсулами, завернутые и заклеенные в красную лощеную бумагу. Капсулы заполнены вручную и закрыты. Адреса напечатаны на гектографе, только фамилии написаны от руки, чертежным пером и красными чернилами, применяемыми для обозначений на военных картах и планах. Поскольку письма были не тяжелее, чем обычные письма 1 класса, конверты были маркированы марками достоинством десять геллеров.

2. Циркуляр содержал следующий текст: