Пепел и роса (СИ)

— Хорошо. Только не уходите, ладно? — полагаю, что я впала в какой-то ступор, потому что чувств не было вовсе. Адреналиновый всплеск выжег все. И даже тех теней было жаль, но как-то без эмоционально…

— Конечно, девочка.

— Я тут вам всем подарки привезла. — столь же тускло продолжала я. — а меня не встретили. Так и пришлось на извозчике. А потом не пускали…

— Ты уже все сегодня подарила. И не только мне. — он отошел к окну и долго смотрел на снег.

— А как иначе-то? — я помолчала. — А те господа… Они оба…?

— Один. Понял, что донести не успеют и в сейф закинул, а дверь спиной прижал. Сейф покорежило, и краем Желторотова. — он и впрямь расстроен. Раньше я бы сказала, что до посторонних ему дела вовсе нет.

— Герой. — вяло произношу я.

— Да ты и сама… — он хотел что-то еще сказать, но на пороге нарисовался невысокого роста круглолицый толстячок лет сорока пяти, с аккуратной в палец длиной темно рыжей курчавой бородой, глубоко посаженными глазами под прямыми в черточку бровями, носом картошкой и огромными чуть оттопыренными сверху ушами. Уютный, плюшевый, пока глаза на меня не поднял. А я еще Фохта за это упрекала. Этот промораживает еще три метра вглубь, хотя и цвет-то у них теплый, темно-янтарный.

— Познакомите, Николай Владимирович? — он устроился в кресле, словно это его собственный дом, достал бумаги, крикнул, чтобы подали чаю, бутербродов, пододвинул стул. — Присаживайтесь, барышня.

— Ее сиятельство графиня Ксения Александровна Татищева. — чуть более чопорно, чем надо, произнес губернатор Москвы. — имею честь представить Вам, моя дорогая, статского советника Михаила Борисовича Тюхтяева.

— Да, сударыня, задали Вы нам сегодня хлопот. — уставился на меня вышеозначенный господин. И тон этот показушно-шутливый, и взгляд придирчивый, и беспардонность — решительно все меня раздражало.

— Я ли? — это он вообще к чему?

— Ну не Вы… Если б не Ваша реакция — хлопот было бы куда больше. — рассмеялся гость, но присоединяться к нему не хотелось. — Рассказывайте.

— Что рассказывать? — по вступительному слову графа я не поняла, насколько он доверяет этому человеку. Так что будем как с чужим. — Я потеряла своего супруга позапрошлой осенью и Его Сиятельство был столь добр и милостив ко мне, что позволил уединиться в его петербургском доме. В этом году приличия уже дозволяют отплатить за доброту, и я решила поздравить своих близких с праздниками. Вчера я выехала в Москву.

— Курьерским? — уточнил мой собеседник.

— Который приходит в 9 утра. — да не помню я, как он называется. — На перроне меня должны были встретить, но слуга что-то перепутал, так что пришлось взять извозчика и приехать самой. Прислуга здесь меня не знает, поэтому все засуетились, и почему-то привели в приемную господина губернатора. Там господин этот — забыла фамилию — уступил мне место. Все еще смеялись, что он один из всего департамента сумел из уборной выбраться. Простите, так и говорили, я еще удивилась, как это его угораздило. — Господи, что я несу! Но марку глупышки надо уметь держать. — Когда у нас дома горячка была, всех свалила без разбора. А потом коробка эта тикает. Часы же дарить — плохая примета. Мне и подумалось, что нечисто что-то с этим милым юношей.

— Графиня мудра не по годам — захихикал сыщик.

— У нас в семье дураков нет. — парировала я, а губернатор только переглянулся с гостем.

— И что дальше?

— В приемной было очень много людей. Если бы я оказалась права, то любая тревога могла привести к трагедии. Если бы я ошиблась — к неловкости.

— Ну да, дураков у вас в семье нет. — хихикнул Тюхтяев.

— Нет. — с металлом в голосе повторила я. — Поэтому я попросила этих милых господ пропустить меня к papa первой и предупредить его. Они все оказались так любезны, что пошли мне навстречу. А у меня от волнения закружилась голова и пришлось опереться на его руку. Он тоже был так любезен, что проводил меня к графу.

— И там?

— И там я случайно споткнулась о стол секретаря губернатора — не помню, как его зовут, а потом…

— Да-да, что потом? — с самым живейшим интересом спросил он.

— А потом господин младший коллежский секретарь поскользнулся и упал. — вот тут бы не очень конкретизировать.

— Прямо так сам и упал? — развеселился сыщик.

— Да. Меня немного покачивало от волнения, а он тоже раскачался и упал. — и ведь почти правда.

— На пресс-папье секретаря Закоржецкого?

— Да, так вот вышло. А пресс-папье упало со стола, когда я его задела. И этот господин неудачно упал.

— Оба раза? — прямо развлекается.

— У пресс-папье такая форма. Геометрически сложная. — с нажимом произнесла я. — При этом присутствовали губернатор и господин Закоржецкий, полагаю, они могут подтвердить мои слова.

— Ладно. Жаль, что раньше мы не были представлены — с Вами так интересно, графиня. — он отсмеялся и словно переключился в рабочий режим. — Встречались ли Вы раньше с господином Гершелевым?

— Полагаю, что нет.

— Странный ответ, Ксения Александровна.

— Я врать Вам я не хочу, но сегодня могла встретиться с несколькими сотнями человек — в поезде, на вокзале, в приемной. Ни одного из них я не знаю, но точно так же мы могли пересекаться раньше. Так что я с этим господином впервые разговаривала именно здесь.

— Хм… — он что-то записал в блокноте. — О чем говорили?

— Он представился мне, когда освободил место. Я попросила принести воды. Потом я обратилась ко всем насчет разрешения пройти к господину губернатору. Все.

— Но Вы же много общались в приемной. — видимо меня опрашивают не первой.

— Да, когда всем стало известно, что я не случайная визитерша, а родственница Николая Владимировича, почти все гости вдруг вспомнили о долгой и яркой истории знакомства с моим покойным супругом. Каждому хотелось высказаться, а я, как положено, внимательно выслушивала.

— А что было потом?

— Николай Владимирович, видя мое расстройство падением гостя и волнение от этой коробки, отправил меня сюда. Отдыхать. А потом Вы пришли.

— Ну, Михаил Борисович, графиня и так натерпелась сегодня, хватит ее пытать. — вмешался граф.

— Хорошо, Ваше Превосходительство. Так-то все уже ясно. — Он с сожалением посмотрел на недоеденные бутерброды, прихватил один. — Честь имею кланяться. А с семьей Вам определенно повезло.

— Да, Михаил Борисович. — синхронно огласились мы с графом.

За сыщиком закрылась дверь и в доме наступила тишина.

— Что теперь будет? — осторожно полюбопытствовала я у хозяина дома.

— С кем? — он думал о чем-то своем.

— С этим… человеком. — Я теперь наконец-то включила мозг и поняла, что стала ему личным врагом, которого он в живых не оставит. И зная имя, найдет даже в моем клеверном домике. Обидно-то как, ведь только-только обжилась.

— Не переживай. Его в тюрьме сгноят. Да и… — в дверь постучали и дождавшись разрешения войти, лакей что-то передал шефу. — Вот даже как…

Я вопросительно смотрела.

— Помер наш бомбист.

— Как?! — это я, что же, человека убила?

— Не твоя вина, разговорить его пытались. Перестарались чуток. — Без особого сожаления проговорил губернатор.

— А со мной что? — даже если не убила, то всяко напала… Со времен Катусова что-то мне не везет в этом отношении — всегда находятся свидетели и всегда доходит до полиции.

— Ордена — уж извини — дать не смогу. Скорее всего об этом происшествии вообще не узнают посторонние. И ты никому не рассказывай. А пока пойдем почаевничаем. Ее сиятельство с детьми уже ждут.

— Мне бы переодеться… — я только сейчас поняла, что на мне все то же дорожное платье из черного крепа с атласной оторочкой, да еще расцвеченное бисеринками крови покойника.

Откуда-то появилась горничная, которая с трудом удерживалась от разговоров — прислуга всегда все видит и все знает, так что я вызывала у нее живейший интерес. Меня причесали — вот это удовольствие, когда дефекты в прическе исправляет кто-то другой, а ты только капризничаешь… Нарядили в ежевичного цвета платье с черными бархатными вставками и выпустили в народ.