Синдзю

— Мидори. Кэйко. Оставьте нас.

После приглушенной команды хозяйки рыдания смолкли. Шорох, звук шагов. Тишина. Дочери ушли, а Сано их даже не видел.

— Будет лучше, если мы продолжим разговор без невинных девушек, — сообщила госпожа Ниу. — Что вас еще интересует?

В этот момент дверь, через которую Эии-тян выпроводил о-Хису, открылась. Сано, довольный тем, что появилось время собраться с мыслями, оглянулся. В дверном проеме стоял молодой человек.

— Простите, что прервал вас, мать, но пришел монах, он хочет обсудить с вами организацию похорон Юкико.

Сано показалось, что госпожа Ниу в первый раз испытала чувство неловкости. Она вскинула руки, словно отталкивая мужчину. Затем, опомнившись, сложила их на коленях и проскрипела:

— Ёрики Сано, позвольте представить вам моего сына, Ниу Масахито, младшего сына правителя.

Сано поклонился в знак благодарности за оказанную честь.

Мать и сын были поразительно похожи. Они красивые и сильные. Судя по распаху мрачного серо-черного кимоно, торс господина Ниу являл результат усиленных физических тренировок: широкие плечи, мускулистые шея и грудь. Но лихорадочно блестящие глаза придавали лицу молодого человека энергию, которая отсутствовала на лице матери. Если мать казалась высокой, даже сидя на коленях, то сын был низкоросл. Хотя фигура и тембр голоса свидетельствовали, что ему больше двадцати лет, ростом он не превышал мальчика. Правителя Ниу Масамунэ звали «маленький даймё». Сын пошел в него.

— Масахито, может, ты переговоришь с монахом сам? — В тоне матери прозвучало легкое предостережение.

Господин Ниу не заметил намека. Он пересек комнату и встал на колени рядом с помостом. Походка была чуть скованная. Садясь, он подтянул правую ногу под себя двумя руками.

— Ёрики Сано пришел, чтобы обсудить некоторые вопросы относительно смерти Юкико, — сказала госпожа Ниу. — Они не должны тебя беспокоить.

— Напротив, мать. Именно это меня и волнует. — Господин Ниу величественно махнул Сано рукой. — Продолжайте, пожалуйста.

Сано встревожился. Новые обстоятельства могли умерить разговорчивость госпожи Ниу, а его толкнуть на ложный ход. Тем не менее Сано был рад познакомиться с еще одним членом семьи.

— Какой была барышня Юкико? — На самом деле его интересовало, имелись ли у нее враги. — Какие отношения она поддерживала?

Госпожа Ниу торопливо заговорила, будто стараясь опередить сына:

— Юкико была скрытной. Держала мысли при себе. Тем не менее она была крайне доброй и воспитанной девочкой. Все ее любили.

— Все? — выразительно вставил господин Ниу. Похоже, он получал удовольствие, подзуживая мать.

Госпожа Ниу никак не отреагировала на выходку за исключением единственного умоляющего взгляда. Она явно потакала сыну, терпела поведение, за которое любая из дочерей понесла бы суровое наказание. Сано решил, что присутствие господина Ниу благоприятствует расследованию. Выразительное замечание ставило под сомнение портрет, нарисованный матерью.

— А кто не любил Юкико? — напрямую обратился Сано к господину Ниу.

Госпожа перехватила вопрос:

— Масахито просто шутит. Все относились к Юкико наилучшим образом.

На сей раз молодой Ниу промолчал. Он не спускал глаз с Сано, в углах губ играла улыбка.

Сано попробовал поменять направление беседы. Желая узнать, каким образом убийца смог подобраться к своей жертве, он спросил:

— Насколько трудно барышне Юкико было выбраться из дома одной? — Пусть думают, что его интересует лишь то, каким образом даме, находящейся под присмотром, удавалось встречаться с любовником.

— Это большой дом, ёрики Сано. Здесь живет много народу, и трудно уследить за каждым. Впрочем, известно: Юкико однажды подкупила охранника, и тот выпустил ее ночью за ворота. — Госпожа Ниу поджала губы. — Мы его уволили.

— А кто-нибудь видел, как она выходила за ворота в ночь смерти? Знает, куда пошла?

Госпожа Ниу вздохнула:

— Нет. К сожалению, мы были на музыкальном вечере у господина Куроды. — Она кивнула в сторону соседней усадьбы. — Никто не хватился ее. — И добавила: — Вечер продолжался довольно долго.

Господин Ниу испустил резкий смешок.

— Довольно долго? Мягко говоря, мать. — Он обратился к Сано: — Мы были у них почти до рассвета. Немудрено, что, вернувшись домой, мы не позаботились выяснить, кто где находится. Разве не так?

— Так. — Сано чувствовал себя удрученным. Ниу не рассказали ему ничего, что можно было бы выложить перед Огю как свидетельские показания по убийству. А вопросов больше нет.

Господин Ниу подался корпусом вперед, в блестящих глазах вспыхнул огонек любопытства.

— Из ваших вопросов вытекает, что Юкико убили. Ведь вы пытаетесь выяснить личность потенциального убийцы. — Он поднял бровь. — Да? Нет?

Сано, которому стало неприятно, что его так легко раскусили, промолчал. Но выдержал пронзительный взор молодого человека. Краем глаза он даже заметил, что госпожа Ниу беспокойно заерзала, однако предпочла не вмешиваться.

— Но Юкико совершила самоубийство. — Господин Ниу обнажил превосходные зубы в широкой улыбке. — Значит, нет смысла задавать вопросы, правильно? — Тон показал, что аудиенция закончена.

У Сано не осталось иного выхода, как попрощаться и последовать за охранником. В прихожей он обулся и получил мечи. Разочарование тяжелым грузом лежало на душе. Что он узнал? Госпожа Ниу с сыном сочли, что Юкико покончила жизнь самоубийством. Не слишком ли поспешно? А вдруг преступник угрожает всей семье? У Сано разгулялось воображение. Хотя зависть и соперничество порой толкают на убийство, нет оснований полагать, будто в смерти Юкико замешаны родственники. Напряженность, царящая в этом доме, обусловлена чем-то другим. Плачущая служанка, вздохи дочерей и выходка господина Ниу могут означать что угодно.

В саду охранник разговорился с коллегой. Сано ждал, поглядывая по сторонам. Раздался тихий свист. Сано угадал отрывок из классической мелодии. Странно. Кроме него и двух охранников, никого не было. Казармы с закрытыми ставнями будто спали.

— Господин! Господин! — услышал Сано настойчивый шепот.

Из-за двери особняка неподалеку от главного входа появилось лицо молоденькой девушки, обрамленное длинными прямыми волосами, которые шевелил ветер.

— У меня есть что рассказать вам. — Девушка махнула рукой, подзывая, и Сано увидел рукав кимоно. Красный. Такое кимоно высовывалось из-за решетчатой ширмы. Девушка исчезла за дверью.

Сано растерялся. Многие были понижены в должности, оштрафованы или отправлены в ссылку даже за намек на неправильное поведение по отношению к дочери правителя. Сано посмотрел на охранников. Увлеченные разговором, они стояли к нему спиной. Желание поймать убийцу придало Сано смелости. Призыв неизбежной судьбы был необорим. И Сано рискнул.

Нырнув в дверь, он оказался в длинном узком проходе между высокой бамбуковой изгородью и стеной особняка. Девушки нигде не было видно, но Сано слышал голоса, доносившиеся из дома. Он быстро пошел вперед, оглядываясь через плечо и ожидая, что в любой момент его кто-нибудь окликнет.

Проход резко повернул налево и неожиданно закончился у открытых ворот. Сано осторожно выглянул. Пусто. Он на цыпочках переступил порог и вновь оказался в саду. Сучковатые ветви высокой сосны закрывали небо, делая сумрачнее и без того пасмурный зимний день. Через пруд, покрытый сосновыми иглами и опавшими листьями, был переброшен каменный мостик. На берегу лежали валуны, бока коричневели от лишайника и мха.

Девушка вышла из-за самого крупного валуна. Сано от неожиданности ойкнул.

— Ш-ш! — Девушка приложила палец к губам и показала взглядом на веранду, светившуюся в конце сада.

Ей было не больше двенадцати-тринадцати лет. Пухлые щеки, полные губы и круглый подбородок. Глаза, которые обычно, должно быть, искрились весельем, смотрели очень серьезно.

— Вам можно верить? — спросила девушка.

Удивленный ее взрослой смелостью, Сано ответил так, будто она была его ученицей: