Veritas

Мы скрыли свое приключение на Летающем корабле не только от богемца, но и от аббата Мелани. Слишком велика была опасность того, что нас объявят сумасшедшими. Кроме того, я не доверял Атто.

Чтобы избежать посторонних ушей, Симонис выбрал «Желтого Орла» в греческом квартале, что неподалеку от мясного рынка. Поскольку там часто бывали соотечественники моего помощника, пивная называлась «греческим трактиром». Несмотря на слепоту, аббат Мелани заметил, что мы находимся в довольно необычном для его положения заведении.

– В пивные, – пояснил я, – ходит только простой народ, и никто больше.

– А почему?

– Граждане Вены ничто не ценят так, как разделение общественных слоев. Поэтому здесь нет и бильярда. И на столах можно увидеть только игральные кости и немецкие карты.

Я рассказал ему, что каждая игра – как и все в Вене – демонстрировала богатство того, кто в нее играет. Бильярд считается очень почетной игрой, поэтому в домах богатых людей для него даже выделяется отдельная комната. Также в кофейнях, куда ходят только зажиточные господа, существуют столы для бильярда и там запрещено играть в карты и кости, которые считаются типичной игрой плебса и всегда сопровождаются руганью и проклятиями. В этой же пивной (это слышал и Атто) играют в карты и кости: времяпровождение для грубых подмастерьев.

– А в Париже в карты играет даже король! – с улыбкой заметил Атто.

– В Вене тоже, честно говоря, – сказал Симонис. – Однако французские карты – для дворян и состоятельных людей, немецкие же карты – для простого народа.

Чтобы сделать французские карты более ценными, их производство было даже запрещено. Их нужно было завозить, а рисовальщики Вены могли создавать только немецкие карты, с помощью которых можно было, впрочем, заработать очень мало. Из-за войны с наихристианнейшим королем французских карт теперь вообще было не достать.

– Если бы я знал, то привез бы с собой целую кучу карт, чтобы продать их здесь! – рассмеялся Атто.

– Хорошо, давайте вернемся к теме полета, – сказал я, обращаясь к Пеничеку.

– Не понимаю, почему вы попросили этого славного молодого человека преподать вам урок касательно такой забавной вещи? – спросил Атто.

– О, гм… тут ничего особенного нет, господин аббат, – ответил Симонис. – Мне нужна эта информация, чтобы подготовиться к экзамену. Продолжай, младшекурсник.

Сладкая тоска по полету, снова начал Пеничек, присуща ужа эпическим сказаниям древних греков: кто не знает мифа о Дедале и сыне его Икаре? Во время своего бегства из Миноса они воспользовались крыльями, сделанными из дерева, на которые воском приклеили перья. А кто не помнит легенду о Симоне волхве, который в Древнем Риме пытался полететь на глазах у Нерона с помощью очень неуклюжего снаряжения? К несчастью, Икар подлетел слишком близко к солнцу и рухнул на землю, потому что жар растопил воск на его крыльях. И едва Симон-волхв поднялся в воздух, как уже лежал на земле, разбившись насмерть.

В мрачные столетия Средневековья попытки продолжались. Некий Армен Фирман построил в испанском городе Кордова гениальный механизм в виде крыла, для которого он использовал свой собственный плащ и еще кое-что. Быть может, сооружение было чересчур рудиментарным: Армен Фирман спрыгнул с башни, упал, переломал все кости и только чудом остался жив.

Однако священный огонь попыток взлететь не угас. В той же Кордове несколько лет спустя некий ибн Фирнас, очень ученый химик, физик и астроном, спроектировал летающую машину которая могла подниматься в воздух с человеком на борту. Лет чик, понятное дело, большой оптимист, решил организовать торжества по случаю успеха своего эксперимента еще до его про ведения и попросил всех жителей Кордовы выйти на улицу чтобы присутствовать при сем событии. В трепетном предвкушении жители Кордовы заполнили каждый уголок города и терпеливо смотрели, подняв головы вверх, на расположенный неподалеку холм, с которого Фирнас храбро поднялся в воздух за штурвалом своего летательного аппарата. В первые мгновения планирование протекало спокойно и уверенно. Однако когда Фирнас стал опускаться, то потерял контроль над судном и при посадке сломал себе позвоночник. Завистникам, которые отпускали замечания вроде «я так и знал», «это было ясно с самого начала», «опять сумасшедший», он отвечал, что на самом деле он кое о чем забыл: у птиц, повелителей воздуха, есть хвосты. Он пообещал немедленно заняться этим. К сожалению, времени у него уже не осталось: он вскоре умер из-за полученных ран.

– И что ты будешь делать со всеми этими историями? – снова вмешался аббат Мелани.

– Подождите, синьор Атто, подождите, – торопливо перебил его я, – рассказывай дальше, Пеничек.

В Османской империи тоже, продолжал Пеничек, уже давно можно отметить блестящие успехи на поприще полетов. К примеру, там был известный и уважаемый Лагари Хасан Челеби, который первым храбро поднялся в воздух в ракете. Заряд состоял из просторной клетки с крышей в форме конуса – с целью облегчения прохождения эфира, – по краям наполненной порохом. Эксперимент, проводившийся во время свадебных торжеств дочери султана Мурада IV, был памятным, очень шумным и эффектным. Лагари Хасан Челеби с ужасным грохотом приземлился в воды Босфора, что сильно напугало большую часть публики и вынудило к беспорядочному бегству; пилот чудом остался в живых. Султан же Мурад IV нашел посадку очень элегантной, смеялся от всего сердца, аплодировал Лагари Хаса-ну Челеби и вознаградил его хорошо оплачиваемым местом в османском войске. Мужественный пионер, возможно, получил бы еще что-нибудь, если бы султан прожил дольше. Вот только вскорости он умер, поскольку на протяжении многих лет злоупотреблял алкоголем (что, по мнению некоторых, объясняло, почему Мурад IV и многие его подданные, присутствовавшие при спектакле, оценили посадку настолько по-разному).

Прошло несколько столетий, прежде чем была предпринята новая попытка: то был человек из Тосканы, некий Леонардо да Винчи, который спроектировал несколько предназначенных для полетов аппаратов.

– К сожалению, ни одна из его машин так и не оторвалась от земли ни на волосок, и поэтому Леонардо да Винчи в отличие от Лагари Хасана Челеби, ибн Фирнаса и Армена Фирмана будет предан забвению, – заметил Пеничек.

В той же Тоскане, в милом городке Аквилея, в начале шестнадцатого столетия другой Леонардо да Винчи приобрел большое уважение, поскольку намного превзошел других пионеров – Теобальдо Скапестри, соотечественники называли его Толстоголовом из-за настойчивости и невероятной прочности черепа.

Теобальдо даже работал вместе с Леонардо и сопровождал его в нескольких учебных поездках. Однако довольно скоро он понял, что многого может добиться сам, и, благодаря кстати подвернувшемуся наследству, которое случайно сделало его богатым человеком, он с непоколебимой уверенностью вернулся в Аквилею: если использовать полученные от Леонардо знания, то он наконец сможет сконструировать летающую машину. В два счета он соединил смолой пару свай и натянул парус из грубого сукна.

Итак, в одно прекрасное утро 1514 года он взобрался на местную башню и взревел:

– Я лечу-у-у-у-у!

А затем бросился вниз, дико размахивая крыльями. Он камнем упал между рыночными лотками на телегу продавца яиц, который не оценил научного значения происшедшего и немедленно потащил незадачливого ученого к судье, чтобы заставить его оплатить убытки. Однако Толстоголов был не тем человеком, который сдастся при первой же трудности, и уже вскоре он повторил свой эксперимент: на этот раз он четко нацелился на несколько мешков с семенами, а в следующий раз – на навозную кучу. Только вот Аквилея воспротивилась его занятиям, и бургомистр вынужден был запретить храброму Теобальдо какие бы то ни было опыты. Впрочем, этот смелый человек не сдался, а попросил разрешения проводить свои упражнения в ночное время, так как темнота была на его стороне. План получил одобрение жителей города и бургомистра, поскольку таким образом никто не подвергался опасности, что в него попадет Теобальдо. С того дня каждую ночь аквилейцы слышали знакомый крик «Я лечу-у-у-у!» и вскоре после этого – удар тела Теобальдо о мостовую.