Царствие костей

Стивен Галлахер

Царствие костей

Глава 1

Филадельфия 1903 год

Они снова вели овец через центр города. Окно конторы было открыто, и Себастьян Бекер, сидя за столом, хорошо слышал их. Начиная с полудня Оукс, счетовод, искал повод выглянуть на улицу. И вот наконец-то дождался.

Себастьян отложил ручку и откинулся на спинку стула. Глаза у него болели. Он зевнул, потянулся, оперся о стол ладонями и уже в сотый раз задался вопросом: «Нужно ли идти к окулисту выписывать очки или нет?»

Внезапно осознав, что отвлекся, Бекер изо всех сил подавил зевок.

— Вы кого-то ждете, мистер Оукс? — спросил он.

Оукс отвернулся от окна и ответил:

— Только мальчишку с сумкой из Нью-Йорка.

— Он был и давно ушел, — сказал Себастьян. — У нас нет ничего, что не могло бы подождать до понедельника.

Оукс на секунду замер, затем отодвинулся от косых лучей солнечного света. В комнате стояло еще как минимум десяток столов, заваленных бумагами, за которыми никто не сидел. На спинку одного из стульев была наброшена жилетка. На другом висел армейский ремень с патронташем.

Пока Себастьян тянулся за ручкой, Оукс собрал несколько конторских книг и переложил их на другое место. Овец уже не было слышно — их блеяние, похожее на жуткий плач, сопровождали нетерпеливые звонки трамвая, вынужденного остановиться и пропустить стадо. Оукс начал поправлять стулья. Несмотря на разрешение Себастьяна он, казалось, не хотел уходить.

— Мистер Оукс… — напомнил ему Себастьян.

— Мистер Бирс говорит, что недоволен моей работой, — пробормотал счетовод.

— Мы постараемся сделать так, чтобы он изменил свое мнение, — успокоил его Себастьян. — А теперь — до понедельника. Идите домой, мистер Оукс.

— Если вы так уверены, — пробубнил Оукс, выуживая дополнительные разрешения, но Себастьян лишь посмотрел на него, и юноша ушел.

Оставшись в одиночестве, избавившись от лишнего отвлекающего обстоятельства, Себастьян попытался мысленно вернуться к словам на странице. Покинув комнату, Оукс продолжал бродить где-то поблизости. Себастьян слышал, как счетовод, переходя из комнаты в комнату, надоедал задержавшимся сотрудникам, предлагая помощь и причиняя беспокойство, выискивая чем бы заняться… как будто стены здания могли впитать его преданность, а затем прошептать о ней мистеру Бирсу, когда тот появится.

Письмо, над которым работал Себастьян, представляло собой отчет о текущей работе. Составлявшийся каждые две недели и затем отправлявшийся в Нью-Йорк, Джорджу Бэнгсу, он содержал информацию об уже ведущихся расследованиях и о возможных новых делах. Бэнгс собирал данные изо всех филиалов агентства, после чего в виде краткой сводки предоставлял братьям Пинкертон.

Себастьян занял место заместителя директора филиала месяц назад. Бумажная работа требовала навыков, которые он хотя и мог в себе развить, но которыми не любил пользоваться. Был теплый субботний день, и большая часть Филадельфии находилась в предвыходном настроении. Внимание Себастьяна отвлекало телеграфное сообщение, подсунутое им под краешек пресс-папье. Адресованное ему лично, оно то и дело приковывало к себе его взгляд.

Покончив с отчетом, Себастьян положил исписанные листы в корзинку для стенографисток и, не вставая со стула, повернулся за своим плащом. От многочасового сидения мышцы застыли, глаза побаливали от напряжения.

Себастьяну Бекеру было чуть за сорок. Кожа его еще не начала старчески морщиниться, и многие находили его симпатичным — к примеру, жена. Когда он смотрелся в зеркало, то видел по большей части увядающее лицо своего отца. В такие минуты в сознании его всплывала застарелая боль. Ему не хотелось обижать покойного родителя, но особенной красоты в своей внешности он не замечал.

Бекер свернул телеграфное сообщение и сунул в карман. Затем, выдвинув один из ящиков стола, достал оттуда полицейский «бульдог» и, прежде чем положить в карман пиджака, проверил барабан — тот был полон.

— Что-то стряслось, мистер Бекер?

Он обернулся. В дверях, наблюдая за его действиями и натягивая плащ, стоял Оукс.

— Нет, ничего не стряслось, — ответил Себастьян, закрыл окно и вслед за Оуксом вышел из комнаты.

Они вместе начали спускаться по лестнице, покидая здание.

— Чем собираетесь заняться в воскресенье? — поинтересовался Оукс.

— Да ничем особенным. Обещал супруге и ее сестре свозить их в Уиллоу-Гроув, — отозвался Себастьян. — Говорят, там со своим оркестром выступает дирижер Соуса.

— Я бы не сказал, что его музыка подходит для дам.

— У миссис Бекер необычные вкусы.

Вдоль металлических ворот уже похаживал ночной сторож. Верхнюю часть здания он уже закрыл, и теперь по одному-двое выпускал засидевшихся служащих. Старый ветеран, он всегда молчал. Поговаривали, что от артиллерийской канонады он повредился слухом и умом.

На Честнат-стрит, возвысив голос до металлического визга, Оукс спросил:

— Поедете или пойдете пешком?

Бекер ответил:

— Думаю сесть на трамвай.

Поездка на трамвае и десятиминутная прогулка привели его к дому, опрятному квадратному строению красного кирпича, со ставнями на всех окнах и небольшим садиком на заднем дворе. Стоял дом в глубине узенькой аллеи, всего в нескольких минутах ходьбы от неширокой красивой площади. Прежде чем войти, Себастьян огляделся, проверяя, не следит ли кто за ним. Он не увидел никого, кроме лошаденки, тянувшей пивную бочку, и бредущего рядом с ней возницы.

Район был тихим, чужаки обходили его стороной. Ровно в восемь раздавался стук закрывавшихся ставень, а к девяти вокруг становилось совсем темно и тихо. Но именно о такой жизни Себастьян всегда мечтал.

Сняли они этот дом месяц назад. Даже для жалованья Бекера арендная плата была кусачей, но зато душу грела мысль о том, что семья его находится в безопасности. Поселившись здесь сразу после служебного повышения, Себастьян и не предполагал, насколько их переезд окажется своевременным. Их прежнее жилище, скромная квартирка, находилось в центре ирландского квартала, и задержись они там еще надень, то, судя по газетным новостям, оказались бы в самом центре беспорядков. Он закрыл за собой дверь в тот момент, когда сестра его жены проходила по коридору с букетиком свежесрезанных цветов.

— Добрый вечер, Себастьян, — сказала она.

— Привет, Фрэнсис, — ответил он. Прежде чем он успел закончить фразу, потолок над их головами задрожал от самых низких басовых звуков геликона.

Бекер называл свою супругу женщиной неординарной, хотя во многих отношениях она таковой не была. Стройная, темноглазая, бледненькая, веснушчатая и утонченно красивая, то есть дама определенно привлекательная, она тем не менее не ошеломляла ни одним из своих внешних качеств. Необычным в ней была привычка ежедневно находить двадцать минут, чтобы ради собственного удовольствия поупражняться на мощном четырехклапанном музыкальном инструменте.

Себастьян пошел на звук, поднялся по лестнице в гостиную в задней части дома. Толкнув дверь, он обнаружил жену там. Она музицировала, устроившись в кресле у окна, поставив рядом с собой пюпитр. В лучах предзакатного солнца сверкала не только медь инструмента, но и золото ее волос. Пол ходил ходуном словно палуба корабля; казалось, и воздух в помещении вибрировал от басового рева. Их сын лежал у ее ног на полу, упершись локтями в пол, безразличный ко всему, если не считать развернутого перед ним журнала, который он внимательно рассматривал.

Краем глаза миссис Бекер уловила постороннее движение в комнате. Не отрываясь от пюпитра, она сразу же приветственно вздернула брови. Себастьян выдавил улыбку, в который уже раз подивившись терпению соседей. Разумеется, он предупреждал их, что его семейство иногда будет доставлять некоторое беспокойство. Оба соседа поблагодарили его за чуткость и заверили, что против некоторого беспокойства они нисколько не возражают. Себастьян полагал, что после изрядной дозы «Лоэнгрина» кто угодно пожалел бы о своей неосмотрительной сговорчивости.