Похищенный

Макс Аллан Коллинз

Похищенный

Пролог

4 марта 1932 года

Глава 1

Полногрудая блондинка с закутанным ребенком на руках и с озабоченным выражением на симпатичном рябом лице сошла с серебристых металлических ступенек вагона. Носильщик помог ей, поддержав за отделанный мехом рукав ее желтовато-коричневого пальто с меховым воротником и поставив скамеечку туда, где должна была бы находиться последняя ступенька. Она поблагодарила его легкой улыбкой и быстро пошла от Твентис Сентшери Лимитед, комфортабельного поезда обтекаемой формы, который примчал ее из Нью-Йорка, к выходу с платформы.

Для любой матери вполне естественно беспокоиться о безопасности своего дитя, тем более сейчас, когда все газеты пестрели сообщениями о так называемом преступлении века – совершенном три дня назад похищении сына четы Линдберг из его укрытой от непогоды и посторонних взглядов детской в сельском доме в дебрях Нью-Джерси.

То, что случай в Нью-Джерси встревожил мать, прибывшую из Нью-Йорка в Чикаго, штат Иллинойс, не поддавалось логическому объяснению, но вполне объяснялось человеческой природой, которая, как известно, ни черта общего с логикой не имеет. Какая мать не отождествит себя с несчастными Линдбергами? Какая мать, прочтя эти ужасные заголовки в газетах и послушав этих истеричных радиокомментаторов, не схватит свое любимое дитя и не прижмет его к груди, которая, кстати сказать, в данном конкретном случае была весьма впечатляюща.

Загвоздка была в том, что я не считал ее матерью этого малыша.

Более того, я готов был даже рискнуть и держать пари, что в руках ее был сам Линди-младший, а не ее плоть и кровь.

И у меня были основания так думать: этот ребенок был довольно большим, чтобы носить его на руках, и ребенку Линдберга было уже двадцать месяцев; на этом малыше был ночной комбинезон «Доктор Дентон» – и точно такой же комбинезон был на маленьком Линди, когда его вытащили из кроватки; этот ребенок был закутан в одеяла, в то время как, судя по росту, вполне мог топать за мамой в зимнем комбинезоне и шапке.

Правда, вместо знаменитых светлых локонов похищенного ребенка я заметил у этого малыша темные вьющиеся волосы, но, черт возьми, цвет волос ведь можно и изменить!

Я сидел на одном из трех стульев, принадлежащих чистильщику обуви, у стены, выходящей на пути, ведущие в депо вокзала «Ла Сал Стрит Стэйшн». Когда я там дежурил, стул этот для меня был словно дом родной; чистильщик обуви по имени Клетус, парень лет семнадцати, не возражал, поскольку, когда вокзал наполнялся людьми, я вставал и отправлялся на прогулку, позволяя ему зарабатывать себе на жизнь.

Как раз сейчас я все равно собирался подняться, побродить по вокзалу и посмотреть, не появились ли там карманники-одиночки, залетные проститутки или вооруженные бандиты. К тому же было холодно, и находиться внутри вокзала было гораздо приятнее, чем здесь, на ветреной, шумной платформе.

Я был сыщиком в штатском из группы по борьбе с карманными кражами, возглавляемой лейтенантом Луисом Сэпперстейном, и моя работа заключалась как раз в том, чтобы торчать на железнодорожных вокзалах, автовокзалах и прочих подобных местах, где шныряют извращенцы в поисках удачи.

Возможно, сегодня мне по-настоящему привалило счастье. Может быть, думал я, мне повезло, как Линдбергу, когда тот перелетел через весь Атлантический океан. Я уже был самым молодым сыщиком в нашем отделе и может быть теперь стану в нем самым молодым лейтенантом.

В это утро мы получили циркуляр, разосланный шефом сыскного бюро Шумейкером по всем отделениям в городе, с фотографией женщины с привлекательным и строгим лицом по имени Бернис Роджерс, которая являлась «компаньоном» Джозефа Боннели, «знаменитого главаря шайки, занимающейся похищением людей с целью выкупа в Нью-Джерси». Шумейкер считал Бонелли и его приятельницу возможными похитителями сына Линдбергов, и в этом не было ничего удивительного: почти все в стране были уверены, что это преступление совершили либо люди Капоне в Чикаго, либо детройтская «Пурпурная банда».

Словно для того чтобы отвести это подозрение, Капоне, запертый в тюрьме округа Кук, посылал в газеты письма, полные негодования, беспокойства и предложений о вознаграждении за возвращение ребенка. Черт возьми, знаменитый Аль сам был родителем.

В мою задачу не входило ожидать появления Бернис Роджерс, но обязанности сыщика, специализирующегося на карманных кражах, включают наблюдение за красивыми женщинами: ведь некоторые красивые женщины иногда занимаются сомнительными делами – в свое время я арестовал немало проституток с привлекательными мордашками.

Как бы то ни было, я сидел, смотрел поверх программы скачек, как она приближается, сосредоточившись на ее грубовато-красивом лице, потом незаметно достал из кармана пальто циркуляр Шумейкера и сравнил брюнетку на бумаге с блондинкой во плоти.

Однако не успел я достать листок из кармана, как она быстро прошла мимо меня – я даже чулок ее не смог как следует разглядеть. Очевидно, другого багажа, кроме драгоценного свертка в пеленках, у нее не было.

Итак, я продолжал сидеть, а она проскочила мимо и влетела в двери вокзала, словно заправский гандболист с мячом. От ее резких движений ребенок проснулся и завыл – что ж, по крайней мере, он жив.

Я поднялся, оставив программу скачек на стуле, и кивнул Клетусу, который кивнул мне в ответ, намазывая ваксой кожаные туфли настоящего клиента; нарочито небрежной походкой я подошел ко входу в вокзал и вошел в просторный квадратный зал ожидания.

Ее нигде не было видно.

Прямо передо мной была лестница, ведущая вниз, на улицу. Не воспользовалась ли она ею? Возможно, она уже садится в стоящее на обочине такси. Через лестничный колодец я посмотрел на длинный газетный киоск в центре зала, медленно обвел глазами полупустые скамьи слева и справа. Ее там не было. Зал был заполнен светом, проникающим через громадное круглое окно, расположенное так высоко, что, казалось, касается неба над надземной железной дорогой перед вокзалом; люди, словно призраки, суетились в прозрачной полуденной нереальности, торопливо проходили через испещренные пылинками полосы света, но блондинки среди них не было.

И тогда я услышал отраженное эхом подвывание младенца и увидел ее: со своим свертком она направлялась к женскому туалету.

Меняя направление, я прошел через поток прибывающих и отъезжающих пассажиров, подошел к деревянной скамейке напротив помещения, в которое она вошла, и сел.

Я бросил взгляд на ряд кабин с телефонами. Может, мне следует позвонить в бюро? Все равно на помощь рассчитывать не стоит: даже Сэпперстейн, наш шеф, был сейчас занят на вокзале Диерборн. Я поднял глаза на серебристые футуристического стиля часы, нависшие над суетой зала ожидания, подобно забывчивому Богу. Четверть пятого. Скоро Сэпперстейн отправится в сыскное бюро.

Впрочем, это не имело значения. Я хотел арестовать ее сам и без промедления. Мне ни с кем не хотелось делиться славой в случае успеха. Если же тревога была ложной, думал я, то лучше о ней никому не знать. Может, мне войти в женский туалет и схватить ее, пока она меняет ребенку пеленку? Но что, если это не она? Что, если я зазря до смерти напугаю ни в чем невинных женщин, когда они будут натягивать свои трусики?

На скамейке, неподалеку от меня, кто-то оставил газету «Триб»; я взял ее и притворился, что читаю. Даже внутренние страницы были полны информацией, связанной с похищением сына Линдбергов. Болваны наподобие меня были уверены, что заметили похищенного ребенка. Такие сообщения поступали отовсюду: от Дулуста до Тимбукту.