ПростиТурция, или Восток - дело темное

— Блин, как в анекдоте. Короче, мужчины мои где? Те, которые высокий-красивый, а с ним маленький-страшный. Кстати, а почему ты его страшным называешь? Он ничего такой, милый даже. Его, между прочим, из-за тебя чуть не зарезали!

Машка презрительно задрала нос — мало ли кого когда из-за нее чуть не зарезали.

— Они у Джана. Он их пытает. Потом поведет убивать. Он всех чужих сначала пытает, потом убивает. Знаешь, по-моему, он маньяк! Ему очень нравится делать людям больно. — Машку передернуло от отвращения, а на глазах у нее опять заблестели слезы.

— Спокойно, Маша, я… Ладно, обойдемся без цитат, все равно не поймешь. Давай так — мы сейчас потихонечку выползаем отсюда и ты показываешь мне, где мои мужчины. Потом прячешься и ни в коем случае не высовываешься, пока я тебя не позову. Раньше даже носа из укрытия высовывать не смей! Все поняла?

Машенька немножко помолчала, укладывая информацию в своей красивой головке, потом кивнула и решительно заявила:

— Идем!

Ну, «идем» — это было слишком громко сказано. Две девицы, шугаясь каждого шороха, короткими перебежками метались от одного угла дома к другому. Ни кустов, ни другой какой-либо зелени, которую можно было бы использовать как укрытие, в деревне не наблюдалось — только пустые и пыльные промежутки между хибарами.

Машка привела свою спасительницу туда, где она в последний раз видела ребят, — к штабу. Мда, мрачное место. Надо как можно скорее отсюда мужиков вытаскивать. А кстати!

— Машк, ты чего-то про нож говорила? Где его достать можно? Только это надо сделать очень быстро! И, естественно, незаметно. Сможешь?

— Быстро — смогу. Незаметно — нет. Я к тебе-то каким-то чудом добралась!

Угу, понятно. И чего делать? Элка высунула нос из укрытия (то есть из-за угла крыской глянула) и расстроилась окончательно. Блин, там, оказывается, перед дверью душман с автоматом торчит! Но, ёкарный бабай, надо же мужиков спасать!

Мысль озарила внезапно. Ха, не сможешь незаметно за ножиком сгонять, да и не надо! В нашем деле главное — задачу правильно поставить.

— Маша, — соорудив серьезное выражение на лице, торжественно проговорила Ёлка. — Без ножа нам никак не обойтись. Срочно беги за ним! Беги и не останавливайся ни на минуту! Беги изо всех своих сил, ты поняла меня? Давай, я считаю до трех, и на счет «три» ты прямо вот очень быстро гони за ножом! Приготовилась?

Машка кивнула. Ёлка мысленно перекрестилась, сосредоточилась и зашептала:

— Раз… Два… Три!!! — заветную последнюю цифру она прошептала жутким голосом.

И Маша побежала. Раненая лань, мечущаяся в лесу, слон, испугавшийся мыши, Стив, увидевший паука, — все это детский лепет и фигня на фоне ломанувшейся куда-то вдаль длинноногой Маши.

Грохот и пыль, которые породила своим стремительным бегом худенькая модель, перепугали бы даже Шурика-Терминатора — а тот, как считала Ёлка, вообще ничего на свете не боялся. И то, чего добивалась Элла, получилось «на ура»: заслышав грохот опаздывающего на учения танка и завидев столбы пыли, как от скачущей кавалерии, охранник у дверей «главного штаба» всполошился, схватился за автомат и рванул вслед за убегающей вдаль Машкой.

Даже если поймает — ничего страшного. Сделать с ней что-либо побоится, судя по всему, тот, который главный, запрещает к девке прикасаться, а уж если Ёлка до мужиков своих доберется, то Машку-то они точно вытащат. Сейчас мужчины куда как важнее!

Променяете ли вы двух здоровых телохранителей на одну хрупкую блондинку? Нет? Тогда мы идем к вам…

Как только вооруженный охранник стартовал вслед за несостоявшейся манекенщицей, Ёлка, не теряя ни секунды, метнулась к двери, осторожно приоткрыла ее и… ужаснулась. Ёпт, это что ж такое творится-то! Это же какое-то кино про фашистов!

Сашка лежал на полу, похоже, он был без сознания. Связанный Женька обмякшим безвольным мешком сидел на стуле — как он с него не падал, было совершенно непонятно.

А перед маленьким телохранителем стояла его копия — такой же невысокий, жилистый мужчина. Только, в отличие от телохранителя, на нем были не джинсы, а камуфляжные штаны. И еще, в отличие от Женьки, он не был избит до полусмерти.

Он сам избивал. Похоже, свои основные силы он потратил на здоровяка Шурика. А вот Евгения подонок оставил себе на десерт…

Чуть приоткрыв раздолбанную дверь (спасибо, Господи, за нескрипящие дверные петли!), никем не замеченная Ёлка заглянула в помещение, и, как только глаза чуть привыкли к полумраку, девушка в очередной раз поняла, что русский фольклор — это не набор образных выражений. Потому что в тот самый момент она поняла, что волосы у нее на голове реально зашевелились от ужаса. То, что делал подонок в камуфляже, заставило бы содрогнуться от омерзения любого нормального человека.

Этот скот вырезал на живом человеке узоры. Ножом. Своим длинным, острым оружием, ножны от которого были удобно пристроены сзади, на спине — на широком офицерском ремне. Маньяк ловко крутил между пальцами рукоятку, острое, как скальпель, лезвие, казалось, вальсировало в воздухе, оставляя после себя всполохи полированной стали. И — кровавые узоры на теле обмякшего Женьки. Едва касаясь ножом груди пленника, сумасшедший курд вырезал на теле живого человека арабские буквы. Целые слова. Он, сука, текст вырезал на Женьке! Несколько строчек — словно мелом на грифельной доске.

Элку затрясло. Пля, сволочь, убью на хрен!

Огненная ярость напрочь отключила здравый смысл. Не то чтобы обдумать план действий — в тот момент в голове у нее вообще ни одной мысли не было!

А еще — не было страха. Никакого. Совсем.

Слава богу, на крик «Банзай!» у нее сил не хватило, но все остальное было по уже отработанному сценарию. Ёлка вихрем влетела в комнату, схватила первое, что попало ей под руку, — этим первым оказался стоявший на ее пути стул (тяжеленный, гад, будто из железа!) — и яростно, вложив в этот удар всю свою ненависть, всю боль и страх, со всей дури опустила мебель на голову стоявшего к ней спиной курда.

В отличие от прошлого раза, увернуться мужик не успел. То ли Ёлка уже руку набила, то ли в этот раз преступник слишком расслабился, но понять, что, собственно, случилось, у маньяка не было ни единого шанса — он просто рухнул на пол, присыпанный сверху остатками ударного оружия. То есть стулом.

Элка на секунду прислушалась. Похоже, что приставленный к двери охранник до сих пор бегает по деревне за Машкой. За дверью было тихо. Шума никто не слышал, панику не поднимал. И это, скажу я вам, очень даже хорошо!

Глядя на маньяка, распластавшегося по забрызганным кровью доскам, Ёлка пришла в себя. Вспышка кипящей ярости сменилась холодным и расчетливым потоком мыслей.

Так, этого гада пока обезвредили. Насколько надолго — неизвестно, поэтому действовать надо быстро и четко. Для начала — освободить ребят.

И не отпускать взглядом главного душмана, постоянно коситься. Если пошевельнет хотя бы пальцем — бить снова.

Верный слуга вырубленного курда, холодный стальной клинок, лежал на полу рядом с хозяином. Элка подняла его, обхватила ладонью удобную рукоятку. Нож был идеальным — он как влитой лег в руку, приготовившись служить новому хозяину. Ёлка усмехнулась: предатель. Ты только что покорно служил убийце, а спустя мгновение выполняешь желания того, кто держит тебя в руках.

Осторожно, не зная, чего ожидать от острого, словно скальпель, ножа, Элка провела самым кончиком острия по толстому, в несколько рядов обмотанному вокруг Женькиных запястий скотчу. Плотный материал буквально разошелся под лезвием, казалось, скотч плавился еще до того, как холодная сталь прикасалась к нему.

Ого! Вот это вещь! Надо бы этот ножичек-то прихватить, пригодится еще в хозяйстве. Штука хорошая, надо брать. Военный трофей! Только вот ножны бы еще хорошо в комплекте прихватить. Элка уже даже потянулась к пояснице лежащего курда, но вовремя опомнилась. Какие, на фиг, ножны, ребят надо освобождать! Глупостями попозже займемся.