Хворый пёс

Когда Твилли было четыре года, Маленький Фил спешно перевез семью в Марко-Айленд, славившийся пляжами в окаймлении белых дюн. Здесь песок был усеян красивыми морскими раковинами, которые Твилли собирал и укладывал в коробки из-под ботинок. Обычно его сопровождала нянька, нанятая матерью следить, чтобы сын не утонул в Мексиканском Заливе. Время шло, и в четырнадцать лет Твилли, замкнув провода зажигания, угнал машину приятеля, чтобы съездить в Марко и пособирать на берегу раковины. До места он добрался к ночи под проливным дождем и уснул в машине. Проснувшись на рассвете, он впервые понял, чем его старик зарабатывал на жизнь. На горизонте остров ощетинился частоколом высотных отелей и многоэтажных домов. Ну да, это же взморье. Не отрывая взгляд от земли, Твилли с обувной коробкой подмышкой отправился к воде. Он надеялся, что это был мираж, причудливая игра тумана и облаков, но поднял взгляд, и отели с домами не исчезли, а надвинулись и выросли. Всходило солнце, и здания отбрасывали на песок могильные тени. Вскоре Твилли накрыла огромная теневая полоса. Тень на открытом пляже под ясным безоблачным небом! Твилли упал на колени и, обдираясь в кровь, заколотил кулаками по слежавшемуся песку.

Подошла какая-то женщина в купальнике и потребовала прекратить безобразие, не пугать детей. У нее был выговор жительницы Новой Англии, красные ногти на ногах, нос в мази от солнца; она размахивала книжкой Артура Хейли. [7] Твилли взвыл и вновь замутузил песок. Туристка глянула поверх солнечных очков и спросила:

— Где ваша мать, юноша?

Твилли вцепился ей в ногу и вгрызся в ступню; только подоспевший на помощь мясистый охранник из отеля сумел оторвать его от женщины. Потом приехал Маленький Фил с адвокатами и чековой книжкой. По пути домой Твилли нечего было сказать отцу. Когда Эми Спри зашла к сыну пожелать спокойной ночи, она увидела, как он прилаживает в коллекцию морских раковин ярко крашенный человеческий ноготь. Утром мать в первый раз отвела его к психиатру. Твилли прошел серию тестов, но ни один не выявил опасного психического расстройства. Эми Спри вздохнула с облегчением, но супруг был настроен скептически.

— Парень не в порядке, — говорил он и еще добавлял: — Он не в себе. Играет не за ту команду.

Позже Твилли пытался поговорить с отцом о Марко-Айленде и своих душевных страданиях. Он говорил, что Флорида тысячелетиями находилась под водой и теперь вновь неуклонно погружается — океан и Мексиканский Залив ежегодно отвоевывают драгоценную сушу, которой так яро торгуют Фил и ему подобные. «Ну и что? — отвечал отец. — Для того люди и страхуются от наводнения». «Нет, папа, ты не понял», — говорил Твилли, а Маленький Фил возражал: «Что ж, может, я не разбираюсь в геологии, но знаю толк в продажах и отлично понимаю, что такое комиссионные. Когда я своими глазами увижу, как это чертово место погружается, мы с тобой и твоей матерью соберем вещички и переедем в Южную Калифорнию. Вот уж где славно заработаешь на торговле побережьем».

«Считай, что мы ни о чем не говорили», — отвечал Твилли.

Накануне восемнадцатилетия Маленький Фил отвез Твилли в банк Тампы, где парню сообщили, что скоро он унаследует около пяти миллионов долларов от человека, которого видел лишь раз в жизни — покойного Большого Фила, отца Маленького Фила. Большой Фил Спри сколотил состояние на медных рудниках Монтаны и в шестьдесят лет удалился на покой, чтобы путешествовать по миру и играть в гольф. Вскоре он упал бездыханным в яму у шестнадцатой лунки в Спайглассе. Треть состояния завещалась Маленькому Филу, треть переходила единственному внуку Твилли, и треть — Национальной стрелковой ассоциации.

Когда они вышли из банка, Маленький Фил обнял за плечи верзилу-сына и сказал:

— Огроменные деньги для молодого парня. Кажется, я знаю дедово желание, как ими лучше распорядиться.

— Попробую угадать. Океанское побережье?

— Молодчага! — просиял Маленький Фил.

Твилли сбросил его руку с плеча.

— Взаимный фонд, — объявил он.

— Что? — оторопел Маленький Фил.

— Ага.

— Где ты нахватался этой ерунды?

— Прочитал.

— Слушай, парень. Недвижимость дает реальные плюсы — Маленький Фил затараторил о прелестях их жизни: от бассейна до глиссера и участка в Вермонте, где можно отдыхать летом.

— Деньги на крови, — ответил Твилли.

— Как?!

— Дед оставил деньги мне, и я сделаю с ними что захочу. Будет взаимный фонд без комиссии.

Маленький Фил вцепился в плечо сына.

— Погоди, до меня что-то не доходит. Я предлагаю тебе владение на паях отелем «Рамада» в двести двадцать номеров в Дейтоне, у моря, но ты предпочитаешь кинуть деньги на безумную рулетку, известную как Нью-йоркская фондовая биржа?

— Ага.

— Что ж, я всегда знал — с головой у тебя не в порядке. Вот и подтверждение, — сказал отец. — А ведь отель получает право на торговлю спиртным.

Скоро Маленький Фил сбежал в Санта-Монику с секретаршей компании по страхованию прав. Регламентированная жизнь была не для Твилли, но мать все же умолила его поступить во Флоридский университет, расположенный в Таллахасси, столице штата. Три семестра Твилли постигал английский язык и литературу, но потом бросил учебу и сошелся с преподавательницей курса поэзии, которая заканчивала докторскую диссертацию по Т.С. Элиоту. Это была умная и энергичная женщина, проявившая живой интерес к своему новому приятелю, особенно к его наследству. Состояние следует использовать на добрые и благородные дела, говорила она, и для начала поощрила Твилли на покупку ей новенького шикарного «датсона». Потом она приодела дружка и представила декану факультета, который предложил создать для кафедры поэзии фонд имени покойного деда Твилли, не отличавшего У.Х. Одена от Доктора Сюса. [8]

Твилли с готовностью согласился, но дарение так и не состоялось; не потому, что Твилли пошел на попятную — его арестовали за оскорбление действием государственного законотворца. Об этом человеке, депутате-демократе от округа Сарасота, газеты писали, что он блокирует перестройку очистных сооружений и в то же время принимает незаконные подношения от скотоводческих хозяйств, которые сбрасывают навоз прямо в реки. Твилли выследил законодателя в ресторане и прошел за ним в туалет. Там он затолкал конгрессмена в кабинку и сорок минут читал лекцию о безнравственности загрязнения водной среды. Перепуганный законодатель изобразил раскаяние, но Твилли раскусил уловку. Он невозмутимо расстегнул ширинку и обильно оросил дорогие туфли джентльмена, сказав при этом: «Вот так ваши приятели скотоводы поступают с бухтой Блэк-Драм. Нравится?»

Когда приглаженная версия инцидента попала в прессу, декан филфака решил, что деньги от душевнобольного сослужат факультету плохую службу, и прервал контакты с Твилли Спри. Твилли был доволен; он любил хорошую поэзию, но ниспровержение зла казалось более стоящим делом. С возрастом, когда все чаще встречались люди, подобные отцу, Твилли только укреплялся в этом мнении.

— Дик говорит, вы кудесник. — Слегка поклонившись, Роберт Клэпли поднял стакан с бурбоном.

— Он преувеличивает, — Палмер Стоут привычно разыграл скромность.

Они обедали в Ореховом зале загородного клуба в предместьях Тампы. Встречу устроил губернатор.

— Не только Дик вас превозносит, — сказал Клэпли.

— Весьма польщен.

— Он объяснил ситуацию?

— В общих чертах, — сказал Стоут. — Вам нужен новый мост.

— Да, сэр. Финансирование определено, законопроект в Сенате.

— Но возникли проблемы в Палате представителей.

— Именно, — подтвердил Клэпли. — Есть там такой Вилли Васкес-Вашингтон. — Палмер Стоут улыбнулся. — Не знаете, чего он добивается?

— Можно позвонить и узнать.

— Сколько это будет мне стоить? — сухо спросил Клэпли.

— Звонок? Ничего. Улаживание проблемы обойдется в сто тысяч. Половину вперед.