Ой, мамочки

– Там кто-то есть, под кроватью!

Глава шестнадцатая

Снаружи по-прежнему неистовствовал ветер, завывая громче, чем душа грешника в аду, а дождь между тем стучал как зубы. В комнате царил сумрак, полный загадочных теней, – казалось, будто кто-то ходит с факелом в руках, но только факел этот испускает лучи тьмы, а не света. Дрожа всем телом под стеганым одеялом, я вдруг коснулась ногой чего-то… на ощупь напоминавшего мужскую ногу… и, как ни странно, сердце мое сразу забилось спокойнее. Пребывая в зыбком состоянии между бодрствованием и сном, я поняла, что мистер Ночной Кошмар, решив не выпускать меня из своих тисков, неотступно следует за мной в своей черной накидке. Но я также понимала, что надолго он не задержится. Взойдет солнце и сожжет его дотла… да и не все ли равно?.. Я в безопасности, потому что ко мне пришла моя мама. Чудесное, восхитительное ощущение овладело мной. Но уже в следующий миг я рассердилась. Почему она не отходит от двери? Почему продолжает стоять там, такая темная и неподвижная? Почему я не могу разглядеть ее лица?

"Надеюсь, я не оторвала тебя от важных дел. – Голос мой звучал огорченно, устало и ужасно скрипуче – как минимум, лет на тридцать старше, чем надо. – Будь моей гостьей, мамочка! Можешь поделать свои упражнения, позадирать ноги. Я же не хочу, чтобы из-за меня ты потеряла форму. Мне так нравится, когда спрашивают: "Разве твоя мама не худенькая? Почему же ты такая толстая?" Впрочем, не обращай внимания на мои дурацкие жалобы, я должна рассказать тебе о своем ужасном сне. Мне приснилось, будто я выросла и вышла замуж за чертовски красивого мужчину – знаешь, из тех, что неизменно насмешливо вздергивают смоляную бровь. Мы оказались в очень странной компании, в местечке под названием Менденхолл. Потом произошло убийство, от которого я не получила никакого удовольствия, потому что кое-кому очень хотелось, чтобы я не лезла не в свои дела. А потом, среди ночи, вдруг раздался леденящий кровь вопль. В коридоре оказалась женщина с ножом в руках – она схватила его для защиты. Так она, по крайней мере, сказала. Мы все ринулись в комнату другой дамы. Эта женщина была большая и мягкая – именно такую бабушку мне всегда хотелось иметь. И она была до смерти напугана, потому что решила, будто у нее под кроватью мужчина; и почти так же боялась, что его там не окажется, – после того, как подняла тревогу. И тут, из-под кровати вдруг выполз жирный вундеркинд по имени Бонго… нет, Бинго! И наплел какую-то дурацкую историю: якобы он спустился вниз и едва не налетел на привидение, которое – клялся он и божился – видел накануне. Заметив, что дверь мисс Зад-сон открыта, он нырнул в нее, чтобы спрятаться. Но, мама, когда он смотрел на нас, очень уж бегали его глазки. Нет-нет, я не имею в виду, что он врал насчет привидения! Толстячок был таким же белым, как… призрак. Но он что-то прятал за спиной. Я не верю, будто он вышел из своей комнаты, чтобы попить водички, – точно так же, как его матушка не верит, что мисс Задсон вышла из своей комнаты, чтобы наведаться в ванную. Мама! – Я постаралась избавиться от укоризны в своем голосе. – Буду очень благодарна, если ты ответишь. Что я должна сделать, чтобы пробудить в тебе интерес? Скажи, что ты думаешь об исчезновении надувной лодки, а ведь именно эту перемену я заметила – хотя и не осознала этого сразу – в лодочном ангаре. А как насчет противоречивого поведения Пипса и Джеффриз? Мне показалось, что у Пипса при виде Теолы Фейт загораются глаза, да и Джеффриз вчера вечером демонстрировала привязанность к Теоле, но они бросили ее на съедение шерифу…

Мама не ответила… потому что ее там не было. А разговаривала я все это время с черным шелковым пеньюаром, висевшим на двери. Утро ворвалось в комнату, загнало тени под шкаф и в каминную трубу, где им предстояло затаиться, пока снова не наступит ночь. Я знала, кто я и где я, а еще я знала, что это первый день остатка моего замужества!

– Доброе утро, Элли. – Бен сел в постели.

– Доброе утро, мистер Хаскелл. – Если со мной обращаются как со служанкой, которая согревает постель хозяина, заменяя обычную грелку, то и отвечать я буду соответственно.

– Родная… – Он слез с кровати, качая головой. – Как там говорится в той старой поговорке: "Не позволяй гневу подниматься вместе с солнцем"?

– Что еще за чушь!

Он дернул за ворот своей пижамной куртки, запамятовав, что она застегивается на старорежимные пуговицы, а не новомодные липучки. Пуговицы полетели в разные стороны, одна из них едва не угодила мне в глаз.

– Меткий выстрел, – процедила я.

– Элли! – Он стукнул себя по обнаженной груди. Наверное, ждал, что я подползу, схвачу его за руку и примусь покрывать ее покаянными поцелуями. – Я по-прежнему считаю, что вчера вечером ты была не права, но готов поверить, что тобой руководило скорее ложно понятое благородство, нежели…

– Откровенная злонамеренность?

– Я собирался сказать: глупость.

– Ну спасибо на добром слове.

С каким же удовольствием я наблюдала, как он откинул крышку белого чемодана и принялся рыться в нем. Женина интуиция подсказала мне, что он ищет свою серебристо-серую рубашку. Но с какой стати сообщать ему, что она вовсе не в белом, а в синем чемодане?!

– Бен, – сухо сказала я, – я много думала, пока спала, и в результате очень устала – так что, с твоего высочайшего позволения, останусь на все утро в постели.

Неужто я нажала на кнопочку страха? Глаза его лихорадочно заблестели, а горестные складки, избороздившие лицо, могли соперничать с морщинами на рубашке, которую он сжимал в руках.

– Что случилось? – Бен схватил мою руку, и на миг мне показалось, что он осыплет ее поцелуями, но – черт возьми – он всего лишь проверял мой пульс. – Ты сказала вчера, что дело не в утреннем токсикозе. Что с тобой? Что-нибудь болит?

– С ребенком все в порядке, – сообщила я стене. – Просто мне хочется полежать с хорошей книжкой. – Глаза мои старательно избегали "Мамочку-монстра" на прикроватной тумбочке.

– Элли, – Бен навис надо мной, будто совершающий обход доктор Хаскелл, – ты же не можешь вечно здесь отсиживаться.

– Одно утро, пусть даже два – еще не вечность. Я не забыла, что сегодня вечером – блистательный финал. Мисс Икс говорила что-то насчет официального обеда; полагаю, после него – когда все мы усядемся кружком, потягивая бренди и покуривая сигары, – будет торжественно объявлено, кто же оказался счастливым избранником.

– Милая, я не волен обсуждать…

– Боже упаси! – Я откинулась обратно на подушки, и жизненные силы окончательно и бесповоротно покинули меня. Ни один из нас так и не узнает наверняка, моя ли в том вина, если имя Бена не выкрикнут под грохот фанфар. Переступая порог этого дома, я отдавала себе отчет, что должна соответствовать высокому званию спутницы Кулинара. А что в итоге? Лишь наделала глупостей и все загубила.

Вчера вечером моему самолюбию было легче: вчера вечером я могла отличить правильное от ошибочного. Я была права, а Бен ошибался. Теперь же я знала одно: не желаю, чтобы кто бы то ни было приносил мне завтрак в постель.

– Беги скорее на свое собрание! – Я отвернулась, так что его поцелуй соскользнул с моей щеки. – Обо мне не беспокойся. Сползу вниз, как только путь будет свободен. – Воспоминание о береговой охране всплыло на поверхность моих мыслей. Закончились ли эти ужасные работы по осмотру дна реки? Скоро ли шериф сообщит нам о печальной судьбе Мэри? Разрешат ли нам уехать отсюда сегодня вечером или завтра утром? Мэри Фейт… и вновь я вернулась мыслями к ней.

Последний долгий взгляд – и Бен удалился. Я осталась одна в комнате, где отнюдь не чувствовала себя уютно. Не нравилось мне, как вся эта мебель на меня смотрит. Ах, чего бы только я не отдала, лишь бы ощутить рядом теплого, милого Тобиаса! На худой конец, сгодился бы даже голубь. Слишком растревоженная, чтобы уснуть, и слишком подавленная, чтобы вставать, я энергично взбила подушку – вследствие чего ее немногочисленные перья сбились в один угол. А вот и моя рука – тянется к "Мамочке-монстру". Может, я наказываю себя или же пытаюсь вызвать Мэри на разговор – еще разок? Открыв последнюю страницу, я прочла: